Стихи, написанные воинами 201 МСД, Таджикистан

Корреспондент газеты “Красная Звезда в Республике Таджикистан
Алексендер Рамазанов.

ПОДРАЖАНИЕ КИПЛИНГУ.

Повенчалась 201-я с войной,
С честью, мужеством и горькою виной.
Видно был тебе покой не по судьбе -
А потом (велик Советский был Союз!),
Прикрывали Мазари, Баглан, Кундуз,
Душанбе, Курган-Тюбе, Куляб, Айни
Не солдата, а политиков вини!
Как подумаешь - все лучше, чем Тамань,
Белый дом, демократическая рвань.
Месяц за три. Два оклада. КМС.
Развевайся, наше знамя до небес...
Ты воюй, комбат, быть может, Халкояр
Занесут в дивизионный формуляр.

***

Положить не умея креста,
От рожденья не знавшие храма,
Как попали мы в эти места?
Кто желал нашей смерти упрямо?
Пусть посмеивался замполит мой,
Что надежнее бронежилет,
Но листочек с охранной молитвой
Прятал я в свой военный билет...
Промедолом да сладкою ложью
Утешали безногих врачи...
Заступись ты за нас, Матерь Божья,
У небесных ворот постучи.

* * *

Не на поспешно вырытой меже,
Где рвут на части отчее богатство -
На обагренном кровью рубеже
Мы защищаем Равенство и Братство.

За попранные клятвы и гербы
Не нам краснеть -
вглядитесь в наши лица -
Граница - не бетонные столбы,
В сердцах и душах пролегла граница!

И в танках, пушках, или в штык-ноже
Мы никогда не видели кумира,
И только одного хотели - мира
На обагренном кровью рубеже.

***

От Кабула до Термеза - сутки.
От призыва до протеза - год.
Все здоровые солдаты любят шутки.
Искалеченные, те - наоборот.

Ты промолви: “Вот и кончилась война”,
Разотри слезу по грязному виску,
Ах, как блещут на бушлатах ордена...
В ресторанах водка по четвертаку...

Не мешайте командиру одному
Молча мост переходить Аму...
Он последний, все припомнится ему.
Катит воды мутно-красная Аму.


Подполковник Владимир Молчанов.

ПИКИ ПАМИРА.

Кто-то скажет мол, вас не просили -
В каждой миссии важен итог,
Но во имя любимой России
Выполняем мы воинский долг.
Где красуются лики Памира
Ледниками суровых вершин,
Ради счастья, покоя и мира
Мы нелегкое дело вершим.
Здесь, в горах, каждый камень стреляет,
И ущелье опасность таит,
Но ведь именно здесь пополняет
Каждый воин отваги лимит.
Неспокойно в таджикской столице,
Но такая уж наша судьба,
Потому что проходит граница
В тех местах, где ведется стрельба.
Где-то жены нас ждут, как невесты,
Где-то топится русская печь,
Шутки плоские здесь не уместны -
Наше дело - Отчизну беречь.

БАЛЛАДА О ШЕВРОНЕ.

Я по Москве шагаю в камуфляже
С оттенком пустынь, долин и гор,
И чувствую себя, как негр на пляже
И коммерсантов любопытный взор.
И почему-то не дает покоя
Барыгам мой шеврон на рукаве,
Все спрашивают: “Что это такое?
И что, майор, ты потерял в Москве?”

Застыли на шевроне, словно шифры...
Попробуй, разгадай сие гардэ:
Два, ноль, один - заветные три цифры,
А чуть правей - три буквы:
“эм”, “эс”, “дэ”!

Я так хочу в Таджикистане мира,
И потому на правом рукаве
Ношу шеврон я с пиками Памира
И кепочку на бритой голове.
Я наглецам столичным отвечаю:
“За вас, дельцов, я должен воевать,
Я вас, воров, на Пяндже защищаю,
Чтоб “Сникерсы” могли вы продавать”.
И я, конечно, далеко не первый,
Кто вынужден хапугам объяснять,
Как нелегко ребятам двести первой
Любимую Россию охранять.

НА ТАДЖИКСКО-АФГАНСКОЙ ГРАНИЦЕ.

На таджикско-афганской границе
Снова ночь. Но солдатам не спится.
В их израненных душах хранится,
Что с годами должно бы забыться...

Только как позабыть о ребятах?
О навеки уснувших солдатах?
И казалось, чего бы уж проще -
Позабыть о березовой роще.

На таджикско-афганской границе
Каждый вспомнить о доме стремится.
А за Пянджем молчанье таится:
Не огнем ли оно разразится?

Значит, здесь мы нужны.
Значит, надо
Быть кому-то в преддверии ада,
Чтоб жилось, ну уж если не с шиком,
То хотя бы нормально таджикам.

На таджикско-афганской границе
По ночам заливаются птицы...
До чего ж умирать не охота!
До чего ж жизнь прекрасна, пехота!
Пусть судьба, словно форма, пятниста,
Э, да что там! Зови баяниста:
Пусть он души всем нам растревожит,
Про бойцов песню новую сложит.

РЕБЯТА С 12-й ЗАСТАВЫ.

В то утро было тихо на востоке,
Укрывшись облаками, спал Памир,
Но грянул бой, кровавый и жестокий,
Нарушив на границе хрупкий мир.

Не ради орденов, не ради славы
Вступили мы в неравный смертный бой...
Ребята с двенадцатой заставы,
Отчизну заслонившие собой.

Был враг разбит, но слишком дорогою
Ценою заплатил погранотряд.
Как знать, могла ли быть она другою?
Но мертвые, увы, не говорят.

Вы пали смертью храбрых за Россию,
Вы от беды Таджикистан спасли,
Вы почестей за службу не просили,
Вы их с собой на небо унесли.

ГРУЗ-200.

Приземлился в Москве самолет -
Он с Памира доставил невесте
Странный ящик... Искусственный лед...
Груз печальный под номером двести,
“Повторяется Афганистан”, -
Молвил кто-то в толпе суетливой,
А у трапа седой капитан
Водку пил и закусывал сливой.
Странный ящик... Искусственный лед...
У России на всех хватит цинка,
Мать заплачет, к нему припадет:
“Ты ли это, родимый мой сынка?!
Странный ящик в Москву прилетел
Для того, чтоб лететь еще дальше...
Сколько их, упакованных тел...
Тел, где души солдат жили раньше?
Улетает в Москву самолет,
Ну а мы остаемся на месте,
Если очень, браток, повезет
На тебе не напишут: “Груз двести”.
Затерялся в горах Душанбе,
Здесь - стрельба, а не дробь барабанов!
Помолитесь о нашей судьбе,
Помолитесь за русских иванов!

СОЛДАТЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ДОМОЙ.

Не надо пышных слов и многоточий -
Солдаты возвращаются домой!
Кого-то очень ждут, кого - не очень,
Но все же ждут, и значит, ты живой.

И значит, снова будет литься песня
На русском, всем понятном языке,
Приятней и намного интересней
Не автомат, а хлеб держать в руке.

Не в кишлаках нас ждут и не в ауле
Родных и близких нежные сердца.
В Орле, Калуге, Брянске, Барнауле
Мы слышим их родные голоса.

По улицам Рязани и Смоленска
Кто ранен, кто контужен, кто хромой,
Во имя светлой радости вселенской
Солдаты возвращаются домой.

И неспроста обшарпанная кружка
Полна сегодня терпкого вина,
И неспроста проказница-кукушка
Совсем сдурела и лишилась сна.

Кому-то - ордена, кому - медали,
Кому-то - обелиск над головой,
За то, что жизнь за Родину отдали,
За то, чтобы вернулись мы домой.


Корреспондент дивизионной газеты “Солдат России”
Николай Шрамко.

В ХРАМЕ.

Душанбе. На окраине города
У кладбищенских черных ворот
В русском храме Николы-угодника
Собрался православный народ.

Здесь, устав от тоскливых мыслей,
Колокольный заслышав звон,
Люди слились душой с Россией,
Хоть далек от России их дом...

В этом храме старушку я встретил:
И лохмотья ей были к лицу,
В добром взгляде едва я заметил
Навернувшуюся слезу.

Только жизнь тяжела,
В кошельке ни гроша -
Уж полгода не платят пенсию.
И влачится за ней по пятам нищета,
Будь ты проклята, злая бестия!

Люди добрые есть - не оставят в беде,
Помогает, кто чем может старушке.
И буханочку хлеба на восемь частей
Она делит: на день - краюшка.

“Слава Богу - живем, - говорила она, -
Мне о жизни тужить не стоит.
Одного я боюсь: вот умру – кто тогда
Мое тело в землю зароет?...”

СЕСТРА.

Вдалеке, во родимой сторонушке,
Небосвод озарился весь...
Перед иконою русская Золушка
Тихо молится: “Дай нам днесь...”
И душа ее нежной кротостью
Наполняется вновь и вновь.
Повторяется с детскою робостью
Сочетанья знакомых слов.
Она молится тихо за брата,
Что в таджикской теперь стороне,
Исполняя свой долг солдата,
Не дает запылать войне.
Она молится, вспоминая,
Как детьми их кружил хоровод,
Как мальчишек босая стая
Набегала в чужой огород.
Как резвились они, играя,
Не жалея разбитых ног...
Детский мир - словно отзвук рая,
Где не знали забот и тревог...
Только время прошло - не вернется...
Бывший мальчик - теперь солдат:
Он, как прежде, уже не смеется,
Стал задумчивым юный взгляд.
И письмо его нежной ручкой
Прижимая к своей груди,
Она молится как старушка:
“Матерь Божия, помоги!
Удали от него уныние,
Прогони злую думу вон.
Дай понять его сердцу ныне:
Ждет солдата родимый дом”.

ВОССТАНЬ ОТЧИЗНА!

Все то же солнце край твой озаряет,
В тиши лесной - все та же благодать,
Все те же реки небо отражают,
Да только вот тебя мне не узнать.

Россия-матушка, ты столько претерпела!
Ты кровь пролитую смиренно приняла...
Свалив оковы тягостного плена,
Судьбу свою в чьи руки отдала?

Ужель не видишь, как торговцев стая
Тебя стремится в клочья разорвать,
Как западные “полчища Мамая”
Тобою страстно жаждут обладать.

А ты склонила голову в бессилье,
С рукой протянутой, с раскрытою сумой
Стоишь нагая, нищая пред ними,
Терпя насмешки гордою душой...

Иль ты забыла славу и величье,
Державы Русской святость и венец?
Доколе в этом жалостном обличье
Ты будешь ждать безжалостный конец?!

Восстань, Отчизна, крылья расправляя,
Вдохни свободу и земли простор.
Очнись, Россия, милая, родная,
Стряхни с себя проклятье и позор!

Подполковник Борис Охтинский

ОСТАЕМСЯ В СТРОЮ!..

Нас опять предадут и подставят под русские пули.
Вас опять предадут и заставят стрелять по своим.
Мы как братья встречались в Гаване, Ханое, Кабуле,
И в Москве расстреляли друг друга сквозь дым.
Виноваты ли мы, виноваты ли вы, я не знаю.
Выполняли приказы, себя не жалели в бою.
Мы по жизни идем, как идут по переднему краю.
Мы стоим за Россию, а значит - стоим на краю.
Рвем погоны с плеча, поднимаем к виску пистолеты.
Но куда ж нам уйти от армейской несчастной судьбы.
Остаемся в строю, чтоб Россия сверяла ответы,
Примеряя знамена на наши и ваши гробы.

КУДА Я ВЕРНУСЬ?

Когда я вернусь,
Не как Галич с парижской кассеты,
Хоть седой, но живой
Из таможни тебе дозвонюсь.
Это будет весной.

А пока - пусть вопрос без ответа:
А куда я вернусь?..
Кину в шкаф камуфляж,
Созову на Девятое мая
Всех родных, не забывших,
А потом, захмелев, улыбнусь,
Может, даже оттаю,
Оживши:
Сходим с дочкой в “Пассаж”...
Так, куда я вернусь?
В суету вороватых киосков?
Чем нас встретишь, Россия?..

Ни “прости”, ни “спасибо” не ждя,
Над собой посмеюсь,
Упаду от вопросов
Бессильно
Под счастливые слезы дождя.

Майор Александр Мартыненко

ГОД ЗА ТРИ.

Здесь от жары трещит земля,
А дома первые морозы..
Тут хлопка белизной поля
Напоминают о березах.
Таджикистан, Таджикистан,
Из-за тебя я дом покинул,
Таджикистан, Таджикистан, за что
Нам тут стреляют в спину?
Пусть год за три и день за три,
За то, что жив пока и цел,
За то, что смотрят на тебя через
Оптический прицел,
Что солнце жарит горячо, и горы
Лезут до небес,
И втерся намертво в плечо
Надежный парень - АКС.
Прикрывшись облаками, спят
Памира снежные вершины.
Тревожит их осколков град и
Будят минные разрывы.
И снова в эти облака уходят
Парни молодые,
Какими многие века богата
Матушка-Россия.
А дома рощи шелестят, листвою
Подпирая небо,
И в снах порою полетят места,
Где так давно я не был.
Но верю я, что день придет, и через
Дали голубые
На крыльях нас почтовый борт
Перенесет в края родные.

ТАК НАДО!

Мы не рвались сюда просто так - если надо, так надо,
Просто в нашей судьбе прозвучал чей-то свыше приказ.
Если люди идут друг на друга как стадо на стадо,
Если кто-то не может опять обходится без нас.
Вот проверен БК, “борт” готов и прогреты моторы,
Перекличка последняя, легкий толчок с полосы...
Так вот в жизни летят десятилетия, годы, часы.
Жизнь суровая в этом воюющем Таджикистане -
Скрип песка на зубах, неожиданность горных дорог...
И сосед, вроде друг, ну а завтра он снова обманет,
И уж тут кто - кого и кто первым нажмет на курок.
Здесь привычно давно по ночам трескотня автоматов,
И, забыв про Аллаха, на брата поднимается брат,
Слезы жен, матерей, словно эхо разрывов гранатных,
И таджикский народ защищает российский солдат.
Снова пыль нам в глаза обжигающий ветер приносит,
Пересохшие губы хватают дымок сигарет,
И когда мы вернемся домой, если кто-то вдруг спросит:
“А за что воевал?” - будет краток и прост наш ответ:
“Мы не рвались туда просто так - если надо, так надо,
Просто в нашей судьбе прозвучал чей-то свыше приказ,
Если люди идут друг на друга как стадо на стадо,
Если кто-то не может опять обходиться без нас”.

ПЕРЕВАЛ.

Мы поднялись с рассветом,
что же - это не ново.
Автоматы, подсумки, гранаты и
горы в дали...
И опять в шлемофон голос хриплый
и очень знакомый:
“Как прием?” - “На пятерочку!” -
“Значит, ребята, пошли!”
И колонна пошла, надрывая сердца и
моторы,
Ствол поближе к руке и на пояс по паре
гранат.
Здесь тебе не шоссе, это, братцы,
памирские горы,
Справа - пропасть, а слева - скала,
и пути нет назад.
Перевал, перевал, в облаках притаились
скалы...
Перевал, перевал, пусть обратно не все мы
придем.
Перевал, перевал, все равно мы тебя
пройдем.
Хоть и ждали, но все ж неожиданно
горы проснулись,
И гранатный разрыв, словно гром,
прогремевший с небес...
Рикошетами, воя, над нами проносятся
пули,
И шипя, как змея, под бортом разорвался
“эрэс”.
Но когда рядом друг - лишь вперед
и не бойся за спину,
И я видел, как длинными бил мой дружок-
капитан,
Прикрывая меня, он стрелял и менял
магазины,
Ну а рядом стрелял подполковник,
проживший Афган.
Мы прошли, мы вернулись, ребята,
и больше не надо
Пылких встреч, и речей, и цветов,
и звенящих наград.
Есть одна лишь для нас драгоценная
в мире награда,
Чтобы кто-то нас ждал, чтоб живыми
вернулись назад.
Мы откроем консервы, по полной нальем
и помянем.
Третьим тостом без слов и без пошлого
звона стекла
Тех, кто в нашей колонне уже
не отправится с нами,
Кто ушел, в нашем сердце оставив
кусочек тепла.


Полковник Евгений Касин.

731-я НОЧЬ.

Я лечу попрощаться с разбитой машиной
комэска:
Завалил ее “дух” над Пандшером
“Стрелой” в ППС.
Он спасал экипаж, и я слышал сквозь
шумы и трески,
Как, крича и ругаясь, приказывал прыгать
комэск.
Мне “правак” рассказал, хотьи был он
тогда грузом-300,
Как ревел, будто раненый зверь,
весь в огне вертолет,
Как снимал наш “бортач”, вспоминая и
Бога, и черта,
Раскаленный от дыма, огня и свинца
пулемет.
Все равно, сколько звезд на погонах:
ведь все мы солдаты -
Кому - дом и могила, кому -
винтокрылые МИ.
Мы не ставим на картах крестов -
ставим и даты,
Чтобы жили погибшие вместе с живыми
людьми.
Никогда не привыкнем к войне мы -
суровой, жестокой...
...их на утро нашли - но уже не дышал
командир...
А 731-я ночь заалела с востока -
То ли солнце встает, то ли снова
штурмуют Пандшер.


Майор Владимир Гуреев.

***

Здесь граница - уже не по речке:
Первый гребень вершин отдали,
И кустарником топят печки
Блок-постов на Сунг-перевале.
Здесь простой волгоградский парень,
Как и все, потерял счет числам...
Лейтенант-”гуманитарный”
Из России - Россией прислан.
Днем и ночью живет граница...
Вот опять короткое: “К бою!”
Им не очень-то сладко спится,
Заслонившим границу собою.
Вот дана в прицелы поправка.
Залп! Сверкнули звезды в погонах.
Не хватило еды до завтра -
Черт с ним! Лишь бы остались патроны!
Перевал завалился снегом -
Хорошо! Подобраться труднее.
Но вот кто-то ослеп от света,
А связист - тот два дня болеет.
А живут пограничники в норах -
Все спасение от стихии,
И затишья проводят в спорах:
А нужны ли они России?

***

Душанбинская юная осень...
Первый желтый кленовый листок
Как перо лебединое носит
И роняет в бурлящий поток.
Еще жар пополудни как летом,
Еще розы цветут под окном...
Но памирские пики одеты
Белоснежных снегов волокном.
Уж осенним томленьем долина
Наполняется день ото дня.
Как в далекой России рябина
Заалела, в предгорья маня.
Скоро Вахш от дождей разольется
И укроются парки листвой,
Вот тогда в Душанбе соберется
Ненадолго на зимний покой.


Майор Сергей Крюков.

***

Мне часто снится все один и тот же сон:
Горячий бой и “куст” слепящий взрыва...
И я лежу, засыпанный песком
А мысль одна, что вот она - могила!
И снится мне, что я опять бегу,
В бронежилете, каске, с автоматом,
Что мы опять штурмуем высоту,
И потом обливаются ребята!
И часто вижу тот кровавый склон,
Тот склон, что весь усеянный телами
Откуда не вернулся каждый пятый.
А я живой! Простите мне, ребята!

***

Нам в этой жизни многого не надо -
Все ценное осталось там, в горах,
Когда под жгучим солнцем, после “Градов”,
Мы шли в атаку с матом на губах.
Нам в этой жизни многого не надо -
Частичку сердца да тепло души,
Простой улыбке даже будем рады,
Мальчишки с “необъявленной войны”.
Нам в этой жизни многого не надо -
Все ценное осталось нам, в горах!
Под пепелящим солнцем Регистана,
За блоками, на выносных постах!


Полковник Анатолий Трушковский.

СЛАВЯНКА ИЗ ДУШАНБЕ.

Палящий полдень... Душанбе...
Я шел по улице печальный...
И, словно вняв моей мольбе,
Господь послал мне взгляд случайный.
Озера глаз, таких родных,
Меня прохладой освежили...
И сколько было в них немых
Укоров, тех, что в сердце жили.
Славянка... Русая коса...
Свежа, как утренняя роза...
Ее российская краса
Заныла в сердце, как заноза.
Мне был понятен этот взгляд:
В нем были отблески надежды...
Был немудрен ее наряд -
Простые, скромные одежды.
Каких-то года три назад
Печали женщина не знала.
Война, пройдя, как страшный град,
Ее судьбу переломала.


Старшина Виталий Нохрин.

АТАКА.

Атака, нервы на пределе,
Рвем перебежкой вдоль стены.
Сквозь пули свист, гранат разрывы,
Мы все заложники войны.

Занять, добраться, уничтожить.
Любой ценой, любым путем.
Обратной нам дороги нет,
Мы победим или умрем.

Осколки, рассекая воздух,
Впиваются в кирпич и плоть,
Не знает жалости железо,
А нам нет права на отход.

Все врут, что на войне не страшно.
Тут хочешь жить, как никогда,
Мечтаешь все начать с начала,
Как только кончится война.

С утра идет игра со смертью.
Рулетка крутится войны,
Но мы в свою удачу верим.
И этой верою сильны.

Бывает, думаешь о Боге,
Лицом зарывшись в пыль и грязь
И вновь в себе находишь силы,
С лица земли сметая мразь.


Светлана Супрунова.

СТАРУШКА.

Среди айвы и тюбетеек
За мною шла, совсем одна,
Наверно, хлеба или денег
Просить задумала она.
Но руки деньги не просили -
Чего-то большего - тепла.
- Скажи-ка, дочка, как в России?
Я так давно там не была.
Я вспомнила пути-дороги
И на привалах кратких жизнь,
Старушка подвела итоги:
- И там не гладко все, кажись.
И, пот смахнув, в тени присела,
Седая, в простеньком платке,
И долго мне во след глядела
С лепешкой маленькой в руке.

***

Мне от примет России не уйти,
Видать, они разбросаны по шару.
Мой верный клен догнал меня в пути
И превратился в грустную чинару.

Восточное витает колдовство,
В кругу его слегка лукавых истин
Томится клен - я узнаю его
По растопыренным ладошкам листьев.

Еще один, последний шанс мне дан,
Чтоб распрощаться с неуютным местом,
Распахиваю старый чемодан.
Покладистый к внезапным переездам.

Вперед, вперед в давно воспетый край,
По пояс утопающий в малине,
Где ярче свет и где собачий лай
Роднее русской речи на чужбине!

Леса и долы - низкий вам поклон,
В сравненьи с вами эти горы жалки,
Пускай меня догонит снова клен
На стареньком каком-то полустанке.

И, свой восточный облик потеряв,
Желанного дождавшись превращенья,
Заставит нас, возвысившись из трав
Поверить в неизбежность возвращенья.


Раксана Фараздаги.

* * *

Нет на свете лишних людей,
А значит довольно, довольно смертей.
Довольно вдов юных, несчастных сирот,
От войн пострадал и страдает народ.

Кому же так выгодна братьев вражда?
Неужто таджикам чужбина нужна?
Разбросаны по свету горем они,
Как будто бы мало родимой земли.

Довольно, не надо друг в друга стрелять,
От пули твоей погибает твой брат,
От пули твоей твоя Родина плачет,
Ведь можем мы жить совершенно иначе.

Всем беженцам нужно вернуться домой,
Вкус хлеба горчит, если хлеб тот чужой.
Пусть родина примет не только во сне,
Пора в наши души ворваться весне!

И пусть в каждом доме смеется ребенок,
Пусть Родину знает и помнит с пеленок,
Пусть старость спокойно свой век доживает,
На нашей земле пусть добро процветает!

А треск автомата заменит дутар,
На этой земле он для предков звучал,
Чтоб детям своим, как нам деды, отцы,
Мы мирную землю оставить могли!

***

Жаль, не многим нынче нужен Пушкин,
И есенинская умирает Русь,
Мимолетные видения исчезли,
Оттого, наверно, в сердце грусть.

И, наверно, хороша Татьяна,
Только не у нас она в селе,
Где-нибудь гуляет на Канарах.
Снится ли Россия ей во сне?

И увозят невест за границу,
Как товар, как сырье, как метал,
Из страны, где Сережа Есенин,
Свою Русь от души воспевал...

Благодарю майора ФПС Виктора Летова, приславшего нам эти стихи.