"Солдатская студия". Сборник "Эхо войны"

СТАТИСТИКА.

Музыка и слова В. Мазура, Саранск.

Каждый первый из тех, кто там был, не забудет о том никогда.
И если ему не хватало сил, возвращался в мыслях туда.
Каждый второй оборвёт разговор, пресекая его на корню.
Если кто вдруг затеет спор, кто ответит за эту войну.
У каждого третьего нет больше сил, чтобы что-то ещё доказать.
Но каждый четвёртый ещё не остыл и готов продолжать воевать.
У каждого пятого нет ничего: ни семьи, ни двора, ни кола.
А каждый шестой отошёл от всего, выбрал Библию или Коран.

Припев:
Это не мистика тянет на дно тех, кто мечен афганской войной.
Это статистика, та что давно затянула нас мёртвой петлёй.
И в этой ловушке мы все как один, только номер у каждого свой.
Тех, кого этот синдром не добил, добивают любою ценой.

Каждый седьмой был когда-то женат, но теперь он уже разведён.
И в этом не только вина ребят, просто мало хороших жён.
Каждый восьмой пришёл в орденах, и ему говорили: "Герой".
Теперь всё развенчано в пух и прах. Кто считается с этой войной?
Каждый девятый в холодном бреду, просыпаясь, кричит по ночам.
Не потому, что он видел войну, потому что он просто был там.
Каждый десятый пролил свою кровь - не бывает войны без потерь.
Сегодня война возвращается вновь, только кто заплатит теперь?

Припев.

Каждый двадцатый не видит вокруг ничего, кроме водки и слёз.
Жизнь для него словно замкнутый круг - так недолго до траурных роз.
Каждый тридцатый сидит на игле, но не верит, что он наркоман.
И отогреть его в этой золе может только лишь новый дурман.
Каждый двухсотый без ног или рук, и протезы не в радость ему.
Кто в этой жизни хоть чем-то помог - эти льготы теперь ни к чему.
И если один выпадает из ста, кто в тюрьме продолжает свой путь,
Это немало, но именно то, в чём нас любят не раз упрекнуть.

Припев.

Каждый первый из тех, кто там был, не забудет о том никогда.
Каждый первый из тех, кто там был, не забудет о том никогда, никогда...

ЕГО НАГРАДИЛИ ПОСМЕРТНО.

Музыка и слова В. Горского, Москва.

Друзьям за него пришлось обмывать награду за подвиг бессмертный.
Развязывать водкой тугие слова: его наградили посмертно.
От скорби волною по шкуре мороз на горло петлёй наступает.
Мы только сейчас понимаем всерьёз, как нам его не хватает.
Мы только сейчас понимаем всерьёз, как нам его не хватает.
Придётся друзьям осушить до дна горькую чашу эту.
Припомнить, за что не любил старшина, за что наградили посмертно.
А он был из тех - солдатом в строю и в рукопашной драке.
Он тыл наш прикрыл в неравном бою флангом совей атаки.
Он тыл наш прикрыл в неравном бою флангом совей атаки.
Как нам не хватает в землянке глухой песен и новых и старых,
Когда цепляется память рукой за струны его гитары.
Мы с чувством вины поднимаем тост за тех, кого с нами нету.
Мы к цели прорвались в полный рост по краю его победы.
Как вспомним, так вздрогнем, и в тишине вопрос откупорится с болью,
Но надо же было войти старшине, когда пьют солдаты стоя.
Он мысли свои желваками взнуздал и вырвал словами глухо:
"К нему с неба на грудь упала звезда, ему земля стала пухом".
"К нему с неба на грудь упала звезда, ему земля стала пухом".

НАМ С ТОБОЙ НЕ ПОВЕЗЛО.

Музыка В. Петряева, слова Л. Коломийцева, В. Петряева.

А нам с тобой не повезло. К любимым нам не возвратиться.
Но матери всему назло в толпе всё ищут наши лица.
Всё ждут, что мы придём домой, привычно постоим у двери.
Что мы убитые с тобой, они до смерти не поверят.

Вы верьте, мамы, мы живём. Совсем вы нас не хороните.
Мы в добрых снах домой придём. Вы только ждите, ждите, ждите.
Придём обнимем нежно вас, и слёзы радости прольются.
Пускай не сами в этот час, пусть души наши к вам вернутся.

300 ДНЕЙ НА ВЫХОД.

Музыка и слова А. Майбурова, Новочеркасск.

300 дней на выход из Афгана. 300 дней на выход из войны.
Пусть теперь любители Корана духов бьют, они нам не нужны.
Не был кто там, не поймёт ни грамма, что такое воздухом дышать,
Что такое тишина и мама. Мама, под обстрелом смерти избежать.
Как в Великую всё было просто, там хоть ясно было, за кого.
За победу подымали тосты. Здесь же горе, больше ничего.
Волосы на голове седые, на груди медали, ордена.
Ждём вас через 300 дней живыми, но война есть все-таки война.
300 дней на выход из Афгана. 300 дней на выход из войны.
Хватит! Сколько лет нам эти раны, слёзы милой русской стороны.

МНЕ ПОВЕЗЛО.

Музыка и слова А. Сергеева, Ульяновск.

Мне повезло - я вернулся живой, с руками с ногами, не обожжённый.
Вот только одно, жжёт мне душу огонь, жестокий огонь там в Афгане зажжённый.
Мне повезло - я вернулся живой, мать целовал, обнимал крепко батю.
И Вовка своих, знаю, тоже видал за минуту до смерти в стенах медсанбата.
И Вовка своих, знаю, тоже видал за минуту до смерти в стенах медсанбата.

Припев:
Двенадцать лет рыдают матеря, двенадцать лет отцов не видят дети,
Двенадцать лет поминки по друзьям, двенадцать - тоже срок афганской песни.

Мне повезло - я вернулся живой, но потерял там друзей половину.
И день за днём сердце мучает боль, и хочется крикнуть: Серёга, там мины!
И хочется крикнуть: Серёга, там мины!

Припев.:

К концу подходит ветряный декабрь. Чуть-чуть и новый год наступит, слышишь?
Но эта дата впилась в календарь для всех афганцев и семей погибших.

МОНОЛОГ БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШЕГО.

Музыка и слова В. Иванова, Калуга.

Ночь глухая вяжет сети из холодных звёзд.
В сопредельном Пакистане дням потерян счёт.
Воля стянута цепями безразличных гор.
Бьётся жизнь в глубокой яме, рвётся на простор.
Бьётся жизнь в глубокой яме, рвётся на простор.
Жил я с матерью и батей у реки Оки.
Старики мои родные, как вы далеки.
Стал я без вести пропавший для родимых мест.
И, отчаянно уставший, всё несу свой крест.
И, отчаянно уставший, всё несу свой крест.
Высота надежд в прицеле. Душу жжёт восток.
И тащу я на пределе беспредельны срок.
Красный крест не виден в небе. Видно, нет там мест.
И стекает кровью время на мой божий крест.
И стекает кровью время на мой божий крест.
Путь открыт в Нью-Йорк на Брайтон дорогой ценой.
И оттуда я не вижу выхода домой.
Но с судьбой ещё поспорю, будет скор побег.
Кандалы с себя я сброшу в феодальный век.
Кандалы с себя я сброшу в феодальный век.
Ночь за ночью режу сети из холодных звёзд.
В сопредельном Пакистане дням потерян счёт.
Воля стянута цепями безразличных гор.
Бьётся жизнь в глубокой яме, рвётся на простор.
Бьётся жизнь в глубокой яме, рвётся на простор.
Рвётся на простор, рвётся на простор...

ЧЕСТЬ.

Стихи В. Куценко, Москва.

Был бой короткий, как укус змеи. Кого винить? Беспечность виновата.
Во тьме схватили, повязали, увели душманы лейтенанта и сержанта.
Главарь сказал: "Я жизнь дарую вам, отправлю в Пакистан, а там - куда хотите,
Но только если примете ислам и клятву на Коране мне дадите."
Затихла в ожиданье крови банда. У главаря краснел звериный взгляд.
"Такой подачки нам от вас не надо"- ответил ему гордо лейтенант.
"Не верю я ни в бога, ни в алаха, религиозных догм не признаю.
Скорее голову я положу на плаху, но честь не замараю я свою".
И дан был знак. Его свалили с ног, впихнули с силой под огромный камень.
Главарь кричал, плевал: "Чтоб ты подох!" Домкрат опущен, лейтенант раздавлен.
Сержант стоял привязанный к скале. Скрипел домкрат, вновь камень поднимали.
Всё происшедшее как в страшном диком сне, а мысли лихорадочно плясали:
"Пусть мне возможность только предоставят, я буду ползать камни эти жрать.
Я буду делать всё, что не заставят, чтоб выжить, а при случае сбежать".
И закричал, что было сил: "Не убивайте! Приму я вашу веру, как свою.
Я жить хочу, последний шанс мне дайте. Исламу верность докажу в бою."
И знак был дан. Сержанта пощадили. Он на коленях выслушал наказ.
И тут же обрезание совершили и научили проводить намаз.
Ходил он с бандой - вещи их таскал - сундук тяжёлый главного бандита.
Объедки ел и, как собака, спал на привязи, и каждый день был битым.
Кровавый путь бандитов оборвался. Район ночёвки их был окружён.
А под огнём один из них метался. Кричал: "Я свой, я свой!". Но был сражён.
В рассветном мареве ущелье прояснилось. Бандитов пленных к мёртвым повели.
Они и рассказали что случилось: "Вот этот был главарь, а этот - шурави."

НЕ БЫВАЕТ ВОЙНЫ БЕЗ ПЛЕНА.

Музыка и слова С. Ильёва, Рязань.

Не бывает войны без жертв. Не бывает войны без плена.
Но порой от судьбы не уйдёшь, хоть с какой стороны ни крути.
Как болотную грязь не сравнить с шумом волн, белоснежной пеной,
Так и тех, кто сейчас на чужбине, несравнимы, сравнимы и пути.
Я про Данко пою опять, про того, кто огнём во мраке
Словно сердце, рванув чеку, осветил людям путь и умолк.
Пусть звучит вечный колокол тем, кто в последней душманской атаке
Окровавленным телом на танковой мине исполнил последний свой долг.
И не смеет никто судить оглушённого бешеным взрывом
Лишь за то, что дослать не смог он в патронник последний патрон.
Тех за то, что брели по камням из неволи в распухших нарывах
На култышках израненных ног, забывая про боль и про сон.
Между жизнью и смертью миг, а в борьбе этот миг - эпоха.
Я как будто стою среди них, захвативших в плену арсенал.
И с оружьем в руках защищали они честь свою до последнего вдоха.
И десантников тех четверых имена так никто до сих пор не узнал.
Милосердью нужны глаза - различить под слезой примата,
Кто душманским стволом стрелял в самолеты под красным крестом.
Кто продал за вонючий бакшиш честь свою заодно с автоматом
И предательским ядом в кусочке свинца смерть и горе принёс в чей-то дом.
Говорят, что простим их всех. Жизнь одна, ну а совестей много.
Что в неправедной этой войне только жертвы, а истинны нет.
Что за шкуру свою можно друга продать и Отчизну с родимым порогом
И остаться в кочевьях суровых волков. Это прямо какой-то бред.
Не бывает войны без жертв. Не бывает войны без плена.
Но не надо дерьмо и солдатскую честь в милосердие сыпать навалом.
Можно в жажде с копыта отпить, от шакала объедки съесть.
Или жить без забот и на всю свою жизнь, навсегда оставаться шакалом.

НА СПУСКЕ.

Музыка и слова В. Горского, Москва.

Не пойму, почему в душу врезался страх.
С гор спускаемся мы, взяв убитых на плечи.
И когда на подходе нас встретил кишлак,
Был мой страх тяжелее картечи.
Кто нам право даёт им ответить огнём?
В том, что выхода нет, наших судьб злая шутка.
Я кричу: не спешите, давай обойдём!
Эта каша, братва, не для наших желудков!
Как перчатку, сталь кожу сорвала в мороз.
Кровь в ладони дымиться в кармане.
И в расплавленной глотке заклинил вопрос:
Для чего же тогда мы в Афгане?
Да, мы по пояс увязли от собственных ран.
Друг скончался лицом к синеве.
Это он по ошибке мне слово "Афган"
Наколол на плече через "в".
Для врага наша серость - мишень на снегу.
И за камни ползут поредевшие группы.
Кто же мы, если бьют нас на каждом шагу,
Поднимая картечью замёрзшие трупы.
Передёрнуло слово всю душу мою,
Но кричу, задыхаясь от брани:
Отходите, братва, я прикрою в бою,
Убивая, мы лучше не станем!
Хуже нет, когда знаешь, что ждёт впереди.
Всем нельзя рисковать, кто-то должен вернуться.
Но ответил один: "По себе не суди.
Стыдно, что оказался ты трусом."
Ни о чём не мечтая, ныряю в пальбу
И по снегу бегу за словами вдогонку,
Оставляя следы, как морщины на лбу.
Я своею рукой подписал похоронку.
Дело дрянь, но себя мне сегодня не жаль.
Только жизнь сможет нас рассудить.
Лучше пусть За Отвагу посмертно медаль,
Чем пожизненно в трусах ходить.

ТАМ, ЗА ВОЛГОЙ.

Музыка и слова В. Волкова, Костромская область.

И не долго, и не коротко там за Волгой степь, солончаки,
Бугры и бугорки, гранённые штыки, державые клинки.
Там бурьян на крови разрастается в буйный лес.
Бесполезно ловить на ветру аромат чабреца.
Чёрный ворон клюёт выраженье лица
И не страшно ему на груди у бойца.
С диким криком "ура!", да за правду с обеих сторон.
Каждый прав, но у каждого правда своя.
Командир хриплым матом задорил, бодрил эскадрон,
И лавина рысила не в силах уже устоять.
Смерть визжала, металась, щетинилась в сотни штыков.
Жизнь отстала немного в погоне за ней.
Есаул хриплым матом не зря веселил казаков.
И со свистом ложились нагайки на крупы коней.

Припев:
А бурьян на крови разрастается в буйный лес.
Бесполезно ловить на ветру аромат чабреца.
Чёрный ворон клюёт выраженье лица
И не страшно ему на груди у бойца.

Мужичок с ноготок четверых уложил не со зла.
Всё молитву шептал, вытворяя клинком чудеса.
Казачок его тело умело рассёк пополам.
И душа, за молитвою вслед, унеслась в небеса.
Молодой офицер, весь в крови, умолял пристрелить.
Умер, бедный, часа через два, землю сжав в кулаке.
Всё шептал напоследок: " О,Господи, что нам делить?
Мы ругаемся, мыслим, поём на одном языке".

Припев.

КТО ЖЕ СДЕЛАЛ.

Музыка и слова Л. Мухина, Киев.

Кто же сделал нас с тобой врагами? Приказал кто прошлое забыть?
И твои глаза полны слезами. И моя улыбка не для всех.
Что делить нам? Я отдам без боя. Только мы на разных берегах.
К чёрту всю политику, всё к чёрту! Что же мы на разных языках?

Припев:
Как же ты, Боже, разве не видишь? Или на нас страшный грех?
Может ты, Боже, всё же услышишь боль мою, лукавых смех?
Боль мою, лукавых смех?

Не уходит в быль войны уродство, бумерангом возвращаясь вновь.
И излом афганский, знать, надолго будет бить по нашим всё сердцам.
Не придёт, наверно, мудрый старец прекратить кровавый этот вздор.
Под прицелом, брат ты мой, афганец, под прицелом межусобных ссор.

Припев.:

Кто же сделал нас с тобой врагами?
Кто же сделал нас с тобой врагами?

ТЫ ДОБЫЧИ НЕ ДОЖДЁШЬСЯ.

Музыка и слова И Медведева, Москва.

Голова, головушка упала на грудь.
Ох ты, горе, горюшко, не зли, не баламуть.
Я судьбу стаканную мордой да об стол.
Врежу окаянную, да так, чтоб звон пошёл.
Что же не уймёшься, бес ты мой хмельной?
Ты добычи не дождёшься. Чёрный ворон, я не твой.
Голова, головушка упала на грудь.
Ох ты, доля, долюшка, беспросветный путь.
Нищетою рожденный, да в нищете живущий.
Нищетою споенный, эх, характер русский!
Что же не уймёшься, бес ты мой хмельной?
Ты добычи не дождёшься. Чёрный ворон, я не твой.
Голова, головушка упала на грудь.
Ох ты, Русь, Россиюшка, рассей хмельную муть.
Меня войной поили. Жизнью охмелили.
Тело пригубило, а душу стошнило.
Что ж ты, нечесть вражья, вьёшся на до мной?
Ты добычи да не дождёшься. Чёрный ворон, я не твой.
Ты добычи да не дождёшься. Чёрный ворон, я не твой.

АФГАНИСТАН.

Автор неизвестен.

По дорогам крутым, сквозь холодный туман,
Грузно катят ЗИЛы, надрывая кардан.
Автоматы в руках, передёрнут затвор.
Не остаться в горах, так молись на мотор.

Припев:
Афганистан, Афганистан,
Письма отсюда редко приходят домой.
Афганистан, Афганистан,
Не одна мать по сыну зальётся горючей слезой.

А шофёр держит руль, только сердце стучит.
Впереди перевал, а на нём басмачи.
Не отстать от своих, пока день и светло.
Только пуля летит в лобовое стекло.
А в родимом краю, где сады расцвели,
И тепло, и светло от родимой земли.
Ждите, девушки нас! Мама, вытри глаза!
Мы ведь живы ещё, мы вернёмся назад!

Припев.

РОДИНА.

Музыка Л. Мухина, автор слов неизвестен.

Мелькнуло страшное ведение, и до сих пор душа кипит.
Людские трогая колени, безногий ехал инвалид.
Лет двадцать с лишним. Шрамы старят. Но водкой сожжены глаза.
На пиджаке скорбят медали, как в русской хате образа.
И с губ готовая сорваться густая липкая слюна.
Подайте воину-афганцу! Стыд и позор, моя страна!

Затихает плач матерей, и восторги друзей растаяли.
С каждым годом чужбина родней, словно жизнь там свою оставили.
Возвращает война бойцов: кто живой, кто с посмертным орденом.
Их встречает плевком в лицо потерявшая совесть Родина.

Припев:
Мало вам боли и крови Афгана?
Дома пуд соли ноет на ранах.
Общество наше очень гуманно.
Жизнь наша краше с каждым обманом.
Жизнь наша краше с каждым обманом...

Вот и финиш в конце концов! Смертоносная школа пройдена.
Добивает души бойцов на своей территории Родина.
Где украл ордена, пацан? Где тебе документы стряпали?
У мальчишки девять ран, только слёзы впервые капают.

Припев.

ПРО ДОЛГ КРАСИВО.

Автор неизвестен.

Про долг красиво врёт Лещинский, вещая нам чужие сны.
А нам, прозревшим, не в новинку, что мало мы кому нужны.
Война разложит всё по полкам, кому Кабул, кому Карши.
Столичным софа, рис, иголки, а нам в "переспективе" шиш.
Столичным софа, рис, иголки, а нам в "переспективе" шиш.

Штабных в Османе ждёт награда, а мы привыкли без наград.
За перевалом вновь засада, опять кому-то в медсанбат.
Всё это было, и так будет. Под солнцем каждому свое.
В кровавой бойне гибнут люди, преуспевает вороньё.
В кровавой бойне гибнут люди, преуспевает вороньё.

Большой начальник в мягком кресле нам прочитал страны наказ.
Он разложил всё на по полкам, сказал, что льготы есть у вас.
Он разложил всё нам по пунктам, их пять, как пальцев на руке.
А сложишь пальцы, выйдет фига в большом и твёрдом кулаке.
А сложишь пальцы, выйдет фига в большом и твёрдом кулаке.

И каждый день стучим, как в стенку, нас постоянно учат жить,
И вот теперь нам не в новинку, что мало мы кому нужны.
И очень хочется порою, взяв передёрнув автомат,
Перед начальников толпою порассуждать, кто в жизни прав.
Перед начальников толпою порассуждать, кто в жизни прав.

Про долг красиво врёт Лещинский, вещая нам чужие сны...

РАЗМЫШЛЕНИЕ.

Музыка и слова Г. Евдокимова, Калуга.

Наступила пора подвести резюме тем, чьи крылья ещё уцелели.
Но не тем, что довольные были вполне, дружно топая к призрачным целям.
Я начну говорить ну хотя бы с того, что мне дорого, и в этом весь я.
Заплевали того, затоптали того и возвысили до поднебесья.
И я видел шакалов, что вышли из нор, настороженно воздух понюхав.
Но опасности нет, не стреляют в упор. И затявкали вдруг, что есть духу.
Это те, кто вчера ещё в тряпку молчал. Это те, кто вчера бурно рукоплескал,
Сознавая, конечно, всё скотство, но удобнее маской юродства .
Я не верю высоким словам про долги, а святой мы всегда отдавали.
Но случилось тогда с чьей-то лёгкой руки, чтоб опять в должники записали.
Кто плечами пожал, кто припомнил Вьетнам, и тотчас разложил всё по полкам.
Тот ему возражал, подставляя стакан, а четвёртый на всё глядел волком.
И пока удивлялись одни тут и там, это что ж, мол, опять меч из ножен?
Кто-то честно платил по чужим векселям. Он ведь искренни верил, что должен.
Я никак не пойму, а понятно ли вам, нам выходит платить по чужим векселям,
Чтоб потом, после этой оплаты, мы ж остались ещё виноваты?
Тот сжимал деревяшки в спотевших руках. Он цветы покупать не решался.
А ночами на сильных и крепких ногах в тот последний свой бой подымался.
Пусть звенят при ходьбе ордена на груди, не рублями, а колоколами!
В лазарете с ногой он оставил мечты. Не добраться до них с костылями.
А другой, кто такой? Он не трус, не герой. Он по меркам по всем был обычный простой.
Только был бы другой, потому что был зной, потому что кому-то ж идти за водой.
Чтобы встретиться там с этой пулей шальной. Чтобы в цинке теперь возвращаться домой.
Нет, он всё же герой, а раз так, Боже мой, ты прими его душу и мать успокой.
Да не медли, гляди идёт следом второй, а за ним третий, пятый, седьмой и восьмой.
Я не верю высоким словам про долги, а святой мы всегда отдавали.
Не случилось бы вновь с чьей-то лёгкой руки, чтоб опять в должники записали.
И пока ещё где-то горячо, я боюсь услышать:
" Ну ка, левое плечо, левое плечо. Или нет, отставить всё, кругом
Левое плечо, левое плечо. Или нет, отставить всё, кругом.
Левое плечо, левое плечо. Или нет, отставить всё, кругом."

Я ВИЖУ СМЫСЛ.

Музыка и слова В. Горского, Москва.

Я вижу смысл в том, о чём пою. Ведь разделяю жизнь с судьбой Отчизны.
Да, я вижу смысл в тех, кто пал в бою, предпочитая смерть во имя жизни.
За то, что вижу смысл себя не упрекну. Война не стала для меня работой.
Когда играют пацаны в войну, болит душа, как шрамы в непогоду.
И по ночам стихи точу я у стола, как нож матёрый зек за пачку чая.
Но в творчестве не вижу смысла я, которое нам ненависть внушает.
И в том, что веру разрушаем к Богу, переполняя скорбью матерей,
Которые, предчувствуя тревогу, перед войной рожали больше сыновей.
Я против войн, хоть исповедь моя кому-то на руку для выстрела в упор.
Где на дыбы становится земля, там есть приказ и краток разговор.
Но если враг тебя объявит целью, и на ребре вопрос: быть иль не быть?
Я не за то, чтоб подставляли челюсть. За то, чтоб первым никогда не бить.
Я вижу смысл в том, чтоб заседать. Во всём, что обретает силу жизни.
Не для того, чтоб на колени встать рабом при массовом патриотизме.
Мне в полном смысле ненавистно слово "месть". Но подлеца почту за честь призвать к ответу.
Чтоб развязать войну, всегда причины есть. Вот только смысла в этом не было и нету.
Я вижу смысл в том, о чём пою...

Благодарю Оксану Журавлеву, приславшую тексты этих песен.