"Солдатская студия". Сборник "Афганское эхо - 3"

ДЕКАБРЬ МЕСЯЦ.

А. Кудрявцев.

Декабрь месяц. Первые каникулы.
Снежки да саночки опять.
А брат мой Коленька страну великую
На два годочка призван защищать.
А брат мой Коленька страну великую
На два годочка призван защищать.
Декабрь месяц. Ёлка новогодняя,
Подарки, свечи, сладкий мёд.
А брата Коленьку да в преисподнюю
Спустил вчера десантный самолёт.
А брата Коленьку да в преисподнюю
Спустил вчера десантный самолёт.
Декабрь месяц. Что-то сердце тронуло,
И я на мамку поглядел.
А брат мой Коленька за похоронною
Вослед домой спецрейсом полетел.
А брат мой Коленька за похоронною
Вослед домой спецрейсом полетел.
Декабрь месяц. Десять лет как минуло.
Бегут ненастные года.
Над фотографией братишки милого
Горит, горит на кладбище звезда.
Над фотографией братишки милого
Горит, горит на кладбище звезда.
Декабрь месяц. Умные историки
Уже раздали ордена,
А кровью аленькой братишки Коленьки
Покрашена кирпичная стена.
А кровью аленькой братишки Коленьки
Покрашена Кремлёвская стена.

ПРОЩАЙ, СОЮЗ.

Слова Б. Краюшкина. Исполняет Р. Токтогазиев.

Караван самолётов улетает на юг.
Интервал их движения - всего десять минут.
Слышим голос в эфире: "Сокол, это Земля."
Погибаем от пуль мы - здесь садиться нельзя.

Припев:
"Прощай, Союз, - скажу тебе,-
Домой вернёмся, но не все.
Не забывайте наших мам.
Летим в Афган."
2 раза.

И в боях мы мужали, мы теряли друзей.
Мы свой долг выполняли за советских людей.
Прозвучала команда: "Ну давайте, друзья!"
Небо - друг у десанта, под ногами земля.

Припев. 2 раза.

ТРЕВОГА.

А. Кудрявцев.

Тревога заходит в наш дом так внезапно.
Тревога - как окрик: "Дружище, держись!"
Тревога. Опять не в ладах с тормозами
Машина, которой название "жизнь".
На помощь без бронежилета и каски,
И парни в ревущий бегут самолёт.
Тревога. Над домом сгущаются краски,
Но помощь придёт, обещаем, придёт!
А время вещает конец чьей-то песни.
А время безбожно уходит назад.
А время уносит людей в поднебесье
И больно минутами хлещет глаза.
Спешите, скорее, не то будет поздно.
Спешите, и время покатится вспять.
Спешите. Я вижу червоные розы,
Не дай им спуститься с небес и умерших обнять!
Тревога заходит в наш дом так внезапно.
Тревога - как окрик: "Дружище, держись!"
Тревога. Опять не в ладах с тормозами
Машина, которой название "жизнь".

А ЧЕМ Я ХУЖЕ?

М. Михайлов.

Точно бёдрами, почти скандально
Кронами покачивали пальмы.
Возле моря Чёрного, братуха,
На мази и служба, и житуха.
Рядом с пляжем у лазурной глади
Нюхал воздух прапорщик Аркадий,
Но сказал он как-то: "Я же южный!
Друг погнал в Афган, а чем я хуже?!"
Клерки из комиссии признали,
Что здоровье выдержит едва ли.
За готовность жутко лапидарно
Парню выражали благодарность.
Всё ж надул их прапорщик Аркадий,
К медикам спортсмена он наладил.
За поллитра стал здоров и нужен.
"Бабы прут на юг, а чем я хуже?!"
На заставе, как в аду заочном,
К Богу далеко и жарко очень.
Как в средневековье, всё из глины.
Как в монастыре, одни мужчины.
Говорить о долге неприлично
Было там, на юге заграничном,
И когда Аркадий был контужен,
Просто прошептал: "А чем я хуже?!"
Возле моря Чёрного скандально
Кронами тогда качали пальмы.

ДОЖДЬ В ГОРАХ АФГАНА.

И. Морозов.

Дождь идёт в горах Афгана, это странно, очень странно,
Мы давно уже отвыкли от обилия воды,
И, дождю подставив лица, все пытаются отмыться
От жары, столетней пыли, серой пыли и беды.
И, дождю подставив лица, все пытаются отмыться
От жары, столетней пыли, серой пыли и беды.
Дождь идёт в горах Афгана на колонны, караваны,
Словно суры из Корана строчки тянутся с небес.
Дождь стучит по горным склонам, по машинам, по погонам
И шипит на раскалённом, утомлённом АКС.
Дождь стучит по горным склонам, по машинам, по погонам
И шипит на раскалённом, утомлённом АКС.
Дождь идёт в горах Афгана, позабытый и желанный,
Память светлая о доме, дальнем доме и весне.
И отплясывают рьяно два безусых капитана,
Два танкиста из Баглана на заплатанной броне.
И отплясывают рьяно два безусых капитана,
Два танкиста из Баглана на заплатанной броне.
Дождь идёт в горах Афгана, пересохшим речкам - манна,
Он, конечно, он, конечно, не российский, не родной:
Местный Бог, от взрывов злея, из созвездья Водолея
На войну обрушил дождик, летний дождик проливной.
Местный Бог, от взрывов злея, из созвездья Водолея
На войну обрушил дождик, летний дождик проливной.
Дождь идёт в горах Афгана, это странно, очень странно,
Мы давно уже отвыкли от обилия воды,
И, дождю подставив лица, все пытаются отмыться
От жары, столетней пыли, серой пыли и беды,
Серой пыли и беды, серой пыли и беды.

НАВСЕГДА.

Слова М. Батина. Исполняет А. Газалиев.

Навсегда мы оставим свои голоса
В сером камне и в лицах застывших.
Навегда мы уходим наверх в небеса,
И уже замирают, прощаясь, глаза.
Из живых мы встаём в строй погибших.
Навсегда. Навсегда. Навсегда.
Навсегда покидаем мы вас.
Мы б остались, да смерть не пускает.
Навсегда наша жизнь отвернулась от нас
И ушла, пряча слёзы заплаканных глаз.
Время вышло, и жизнь это знает.
Навсегда слёзы с болью утраты.
Навсегда умирают солдаты.
А живым не понять,в чём они виноваты.
Навсегда.
Навсегда не увидеться вновь,
И слова комом в горле застыли.
Навсегда на наградах останется кровь.
Уходя, мы свою оставляем любовь.
Мы живём, пока нас не забыли.
Навсегда. Навсегда. Навсегда.
Навсегда. Навсегда. Навсегда.
Навсегда.

КАПАЕТ ДОЖДЬ.

М. Михайлов.

Капает, капает, капает дождь.
Хочется, каждому хочется землю умыть.
Выстрадать, выстирать краски березовых рощ.
Душу, по капле забравши, душой напоить.
Только вот рощи от слёз этих самых черны.
Сушит огонь мою душу, и боль не унять.
Сколько уж дома, а мама афганские сны видит,
И в каждом от пуль закрывает меня...

ПРОЩАЙ, ДИВИЗИОН.

А. Минаев.

Не верю, не может быть, это сон.
Но нет - в руке чемодан.
И передо мной мой дивизион,
Увы, заменщику сдан.
Комком застряли во мне слова.
Присяду и помолчу,
И, стиснув зубы, кивну: "Пора!",
В объятья всех заключу.
Комком застряли во мне слова.
Присяду и помолчу,
И, стиснув зубы, кивну: "Пора!",
В объятья всех заключу.
Стрелой промчались два года,
Но войне не видно конца.
Не дрейфь, заменщик, мне повезло,
И ты не теряй лица.
Мою тельняшку надень, мой друг.
Афонь - червонец возьми,
А я на родину отвезу
Горсть кровью политой земли.
Мою тельняшку надень, мой друг.
Афонь - червонец возьми,
А я на родину отвезу
Горсть кровью политой земли.
Суровым дням подведя черту,
Мои боевые друзья,
Вернитесь, и спирт поднесем ко рту
За то, что забыть нельзя.
Дать дуба духам и прикурить,
Пробор расчесать пижонам.
Прощайте, ребята, и не тужите!
Прощай, мой дивизион!
Дать дуба духам и прикурить,
Пробор расчесать пижонам.
Прощайте, ребята, и не тужите!
Прощай, мой дивизион!
Дать дуба духам и прикурить,
Пробор расчесать пижонам.
Прощайте, ребята, и не тужите!
Прощай, мой дивизион!

НУ И ДАЛИ ЖЕ МЫ МАХУ.

В. Верстаков. Исполняет И. Морозов.

Безусловно, дали маху мы 15 лет назад,
Называя Захир-шаха и "высочество", и "брат".
Мы ему - завод, плотину, мы даём ему угля.
Да, любили мы скотину, Захир-шаха короля.
До зубов вооружили, утопи его Харон.
А вообще неплохо жили с этим самым Захиром.
И, целуясь с господами, тот, кто был превыше всех,
Заложил кирпич в фундамент под кабульский политех.
Но история как средство повесомей кирпича.
Где Захир? Где королевство? Только камень Ильича...
Началась другая эра - там, конечно, а не тут,
Мы приветствуем премьера по фамилии Дауд.
Сразу помощь предложили и деньгами, и трудом.
Как с товарищем зажили с этим самым Даудом.
Только снова дали маху - сей революционер
Оказался братом шаха и агентом ФБР.
Был он подлым и двуличным, а его же, как на грех,
Целовал у трапа лично тот, кто был превыше всех.
Но пришёл конец Иуде - там, конечно, а не здесь.
Вышли танки при Дауде. Нет Дауда, танки есть.
И хотя мы рановато взяли принца на штыки,
Но целуем, словно брата, Нура Мура Тараки.
Правда, дружит с Пакистаном, книги пишет, грамотей.
Из казны, как из кармана, много хапнул на детей.
И партийные разлады непутёво примирял -
Он расстрелял кого не надо, а вот кого надо не стрелял.
Мы идейно с ним дружили, но готовили полки.
А вообще неплохо жили с Нуром Муром Тараки.
Дали орден, дали займы, и командовал сквозь смех:
"Вира, Нур, мол, или майна," - тот, кто был превыше всех.
Но окромя СССРа был у Нура друг один,
И мы приветствуем премьера по фамилии Амин.
Задушил, подлец, подушкой своего лучшего дружка
И зарыл Тарачью тушку средь афганского песка.
Мы немедля телеграмму: "Мол, Амин Хафизулла,
Мы не знаем вашей драмы, и у вас свои дела,
Но согласно узам дружбы можем денег предложить
И военного оружья, чтоб тебе спокойней жить."
Ну в общем жили мы неплохо и с Амином до конца,
Расстреляв его со вздохом посередь его дворца.
Сразу радио включили: "Мол, Афганская земля,
Про тебя мы не забыли, на тебе Бабрака Кармаля."
Правда, он буржуй прожжённый, парчамист и пустобрех,
Но ведь рукоположённый тем, кто был превыше всех.
И живём отлично, что ты, мы с афганцами с тех пор.
Мы их лупим с вертолётов, а они нас лупят с гор.
Не дадим отныне маху, только грустно, чёрт возьми,
Что какого-нибудь шаха - ну хоть самого завалящего - нет меж нашими людьми...

ОПЫТ КОМСГУРППОРГА.

М. Михайлов.

Как из ведра дождём накрыло
И зарядило, развезло.
Под Кандагаром дело было.
Шёл дождь, и время наше шло.
А мы стояли, привыкая
К тем, чья броня в ряду одном.
В соседний БэТэР к чашке чаю -
Как в хату, что в селе родном.
Настрой упал, не до восторгов.
Чтоб как-то время скоротать,
Решили опыт комсгруппоргов
В подразделениях собрать.
И вот в борьбе с липучей глиной,
Скользя, ругаясь, я шагал
За бесполезной писаниной,
Листки с которой скирдовал.
И те безликие страницы
С набором барабанных фраз
Брал, не заглядывая в лица
И не запоминая глаз.
Ах, кабы знать, что завтра светит -
Рванувшиссь к пуле, чтоб успеть,
Один из комсгруппоргов этих
За командира принял смерть.

ГРУЗ 200.

А. Кудрявцев.

Молчаньем под крыльями скован Кабул.
Огни затухают. Город уснул.
Машина-архангел, обьятая тьмой
И тяжестью скорбной, лежит за спиной.
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Ну что поделать, дружище, - приказ есть приказ.
И снова груз 200 в салоне у нас.
Проста разнарядка афганской судьбы -
Кому-то - медали, кому-то - гробы.
Груз 200. Что поделать - надо.
Груз 200. Крепче стисни штурвал.
Груз 200. Из Дежллалабада
Через границу, за перевал.
Загробною дрожью трясет самолёт,
И "чёрный тюльпан" на посадку идёт.
Солдат, потерпи, остаётся немного,
Посылку доставят к родному порогу.
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Когда же конец войны этой чёртовой
И будем возить мы живых, а не мёртвых?
Недолго осталось нам этого ждать,
Но надо вернуться, чтоб на борт принять
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Груз 200. Что поделать - надо.
Груз 200. Крепче стисни штурвал.
Груз 200. Из Дежллалабада
Через границу, за перевал.

НОЧЬ НА ТРАССЕРАХ.

Исполняет В. Горбачёв.

Опустилась ночь, и кричит, как дочь. Не заснуть. Стою.
На приказ "Огонь" - чистый мой погон с чистой совестью.
Ты один в уме. Три наряда мне. Принимай, окоп!
Свист стоит в ушах. Ночь на трассерах метит прямо в лоб.
Стиснут сапоги - не стянуть с ноги. Сейчас бы к огоньку,
Сейчас бы натощак докурить косяк, чифирнуть чайку,
Да упасть в шинели к милой на постель на один часок,
Дописать письмо между строк свинцом и стеречь курок.
Боже упаси нам здесь круглое носить - запаяют в цинк,
И придёшь домой раньше, чем письмо, на чужих двоих.
Здесь до дембеля быть на ноте ля - если дотянусь...
Может, пьяный вдрызг, развяжу язык - всё ж Святая русь...
Опустилась ночь, и кричит, как дочь. Не заснуть. Стою.
Третий свой стакан выпью за Афган с чистой совестью.
Я ведь помню их - рваных и седых. Всё ищу ответ
У своих друзей, тех, кто кормит вшей в 19 лет.
Бьётся мысль об мысль. Вдруг сорвалась вниз рикошетом жизнь.
Видно, сглазил я. Обняла земля. Пуль не слышу свист.

ПОГОВОРИ СО МНОЙ, ТРАВА.

Слова А. Карпенко. Исполняет В. Бурков.

Поговори со мной, трава.
Скажи мне, где берутся силы.
Меня ведь тоже так косили,
Что отлетала голова.
Скажи мне нежные слова.
Нас ждут и праздники, и будни.
Я снова весел, молод, буен.
Поговори со мной, трава.
Откуда силы-то взялись?
Казалось нет нас, только пепел,
Но мы из этих смертных петель
Как птица Феникс поднялись.
Скажи, подружка, как дела,
Какие ветру снятся дали.
Меня ведь тоже поджигали
И я, как ты сгорал дотла.
И я, как ты сгорал дотла.

ВЕТЕРАНЫ АФГАНИСТАНА.

А. Филипенко.

Ветераны, ветераны,
Вашей жизни продолжается полёт,
Пусть не врут кардиограммы –
Стук сердец дает вам правильный отсчёт.
И синдром открытой раны
Вашей памяти покоя не даёт.
Ветераны Афганистана,
Продолжается ваш пламенный полёт.
Ветераны, ветераны.
"Шурави" теперь никто вас не зовёт.
Возвратились из Афгана,
Умудрённые на десять лет вперёд.
И на времени экране
Каждой личности проставлена цена.
Ветераны, ветераны,
Не закончилась Афганская война.
Ветераны, ветераны
До сих пор зубами чувствуют песок
Пыльных бурь Афганистана
И жару за 40, и воды глоток.
Там, в горах, на перевалах
До сих пор следы расстрелянных колонн.
В шквальных огненных обвалах
Навсегда застыл в гранит живой заслон.
Не забудутся фамилии ребят,
Тех, которым на погостах
Обелиски вечной памяти стоят.
Не победу и не славу
Отмечают ветераны в феврале -
Третью рюмку поднимают
За погибших в неоконченной войне.
Ветераны, ветераны –
Мы наследники потерянной страны.
В политическом обмане
Никакой солдатской не было вины.
Постарели ваши мамы,
Постаревшие уже от той войны,
Ветераны Афганистана
Остаются своей Родине верны.
Ветераны, ветераны
Остаются своей Родине верны.

ПИСЬМО.

А. Кудрявцев.

Ты видишь, брат, что мы давно уже не те,
И посвист пуль для нас - пустая ворожба.
Ты замечаешь, как в духовной пустоте
Мельчает всё, что нам готовила судьба.
На пепелище руки не согреть,
И жало зла не вынуть из груди.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Не ведая, кто встретит впереди.
А я пишу к тебе из прошлого, браток.
Под Кандагаром уходя в последний бой,
Давно потомками забыт и одинок
Сто раз почивший незамеченный герой.
Таких, как я, не принято жалеть.
Скупой наградой - девичья слеза.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Лишь в первый раз так хочется назад.
Слепая память - что нам память на миру?
Не уберечь в сознаньи всех могильных плит.
Не зная места, где в последний раз умру,
Не помню места, где впервые был убит.
Ты молод, но уже отмерял треть
Дороги жизни - как она вкусна.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Неповторима первая весна.

ПЯТНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК.

Слова И. Морозова. Исполняет С. Кузнецов.

Пятнадцать человек - нас много или мало?
Узнаем погодя, когда начнётся бой...
Шагай, солдат, шагай, пока заря не встала,
Пока качает ночь звезду над головой.
Пока качает ночь звезду над головой.
Короток был приказ - куда ещё короче.
Нам топать предстоит почти что в Пакистан,
И, выйдя на рубеж в теченье этой ночи,
К восходу захватить с оружьем караван.
К восходу захватить с оружьем караван.
Поклялся комполка, что будут нам награды,
И тем, кто не дошёл, и тем, кто уцелел,
А замполит сказал: "Вы справитесь, ребята!",
Но почему-то сам идти не захотел.
Но почему-то сам идти не захотел.
И вот четвёртый час утюжим эти скалы,
Полночи позади, и главное - успеть.
А где-то там вддали за синим перевалом
Полсотни басмачей торопятся на смерть.
Полсотни басмачей торопятся на смерть.
Они заплатят нам за взорванные школы,
За слёзы матерей, за выжженный кишлак.
Шагай, солдат, шагай, у них настрой весёлый,
А мы им поутру сыграем отходняк.
А мы им поутру сыграем отходняк.
Закончилась война. Да здравствует гражданка!
Героем всех времён кого-то назовут,
А ты, солдат, крути-верти свою баранку
И жди, когда опять на бойню призовут.
И те, кто за тебя судили и рядили,
Кто за твоей спиной разваливал страну,
Заявят - там тебя напрасно не добили,
Так вот тебе приказ на новую войну.
И снова, как тогда, полезем мы на скалы.
И снова, как тогда, попробуем успеть.
А новый комполка получит генерала,
А красный замполит успеет побелеть.
Пятнадцать человек - нас много или мало?
Узнаем погодя, когда начнётся бой...
Шагай, солдат, шагай, пока заря не встала,
И радуйся, что ты пока ещё живой.
И радуйся, что ты пока ещё живой.

Благодарю Татьяну из Краснодара, приславшую нам тексты этих песен.