ЧУМА.

Свет, тени, ночь, густой туман –
Кругом обыденный обман.
Застенчивого солнца луч
Пытался в плесень заглянуть:
Тлетворный мох везде растёт,
Он тихо ждет, кто где умрет.
В углах услужливая плеснь
Со вкусом пожирает тень.

Мир тёмен, в нём царит чума,
И правит балом Сатана.

Господь покинул нас и свет!
Ведь, что творим, – прощенья нет!

СОЛДАТАМ РОССИИ.

Солдатам России  слепая певица
Про горечь и страх, про любовь свою пела.
Про то, как любила, ждала, овдовела.
Слепая певица, слепая страна!
Обеих девиц ослепила война.

   Одни не увидят вовеки мужей,
   Страна не дождется своих сыновей.
   Вновь полита кровью родная земля,
   Уснули навеки её сыновья.
   Молдавия, Грузия, снова Чечня,
   И стонет земля наша в море огня.

И девушек наших ведут под венец
Усатый грузин да чеченский подлец.
В домах наших крепких – тепло и уют,
Но в них иноземцы спокойно живут.

   Кровь нашу в бокалы они как вино,
   Разлили на счастье, забыв нас давно.
   Чеченские дети, армянский базар…
   Страна наша – словно старый Казанский вокзал.
   В ней все покупают и все продают,
   На русских хозяев в ней просто плюют.

Слепая певица, оплевана Русь.
По славному прошлому горечь и грусть.
Могилы да слезы... отцов, матерей,
Которым вовек не увидеть детей.

   Да, песня печальная бьется в душе,
   Когда рукоплещут певице Айше...
   Забытые песни, слепая страна,
   Которую так изменила война.
                                                       
      Не слышно ни песен в родных деревнях,
      Лишь только могилы растут на полях,
      Да черные стаи воронья над страной,
      И песня для нас той певицы слепой.

6 июля 2000г.

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ ПЕРЕПЛЕЛИСЬ.

Любовь и смерть переплелись, как сестры, как лианы змей.
Я думал о тебе, но жизнь кричала и врагу – убей!

Он шёл, уверенный и злой, своей охотничей тропой
С одним желанием – добить. Мою любовь к тебе убить!

С улыбкой хищника уста, с слюной, стекающей из рта,
Ко мне, уверенный и злой, он шел – жестокий и крутой.

Сейчас поднимет черный ствол и пулю всадит он в упор.
Последний вздох. Последний крик. Любовь последняя на миг.

Не будет жизни и любви. Лишь поминальные огни.
И реки материнских слез о тех, кто не выжил, не дополз.

Сухие после слез глаза всех вдов, которым уж нельзя
Обнять мужей, Любить и Жить…

Он шел уверенно – убить! Добить того, кто жаждал жить
И так хотел тебя –  Любить.

МОЙ АНГЕЛ.

Мой ангел нежный, неземной,
Как подарить тебе покой,
Крупицы счастья, свет и тень,
Весну и небо, ночь и день?

Всё дать тебе, и для себя
Просить любви, любя тебя.

Мой ангел, солнца дивный лик,
К тебе бы я навек приник.
Смотреть в глаза и слышать смех,
Который слышен не для всех.

Купаться в лучиках из глаз,
Увидеть Вас ещё бы раз,
Тогда уж можно умереть:
Отдать Вам всё – затем сгореть.

Разжечь любовь в тебе и страсть,
Рождаться вновь и умирать.
Нет жизни без тебя, всё – смерть.
К тебе ползти, к тебе взлететь.

ГРУЗ-200.

Труп парня с культяшкою левой ноги.
Он в луже крови к нам приплыл и шептал: «Помоги…»
Пока не застыло лицо, не раскрылись зрачки
И трупом не стал, кто просил: «Помоги…»

И капает кровь из-под рваных штанин.
Он жив был когда-то и был господин.
Теперь – он никто… бледен лик,
На синих губах Смерть пугающий крик.
Застыло в надежде лицо.

Сердца стук пытается выжать в груди пара рук.
Дыханье чрез мертвые губы вдохнуть.
И жать, и давить молодецкую грудь,
Мальчишке с войны не давая уснуть.

Вокруг притаилась Красавица смерть,
Но верим в одно: так нельзя умереть…

Дыханье пошло, сердце бьется в груди,
Все шепчут одно: «Умирать погоди.»

Но поздно… не слышно биенья в груди.
Не шепчет никто: «Умирать погоди…»
И только хирурги всё давят на грудь,
Мальчишке с войны не давая уснуть.

Труп парня с культяшками в крови лежит,
Теперь мальчик мертв, никуда не спешит.
«Груз-200» отправят на Древнюю Русь,
Где он обещал, что «я скоро вернусь!»

Вернется под слезы, под стон, под войну
Труп парня, так ждавшего ЭТУ ВЕСНУ!

ЧЕЧНЯ (ЧЁРНЫЙ ЧЕЛОВЕК).

Туманы, горы, горе, снег,
И бродит рядом человек.
Он черен ликом и душой,
И не найти ему покой.

Ракеты мертвенной заря.
Свет для него ночи, не дня.
Он прожил свой тяжелый век,
То тень теперь – не человек.

Глазниц пустых взгляд на живых,
Кому-то милых и родных.
Но сжаты пальцы вокруг шей,
Тела – пристанища червей.

А этот черный человек
Бредет по струям горных рек,
Взбираясь на утесы грёз,
О, сколько жизней он унес.

В ручьях от слез умыт утес,
Он видел реки вдовьих слез,
Он видел много горных рек –

То плакал Черный человек...

2000г.

КРОВАВАЯ РОССИЯ.

Кровавая  Россия, кровавые деньки.
И нет в ней больше правды, одни лишь – дураки.

Продали мать-Россию, продали за гроши.
Теперь кругом разруха, чесотка, блядство, вши.

Не говорю за бедных, богатым – честь, хвала.
Но где же ты, Россия? Одна лишь – кабала.

Жиреет вор, да быдло всё шарит по верхам.
Одно лишь и обидно – раздолье дуракам.

Кровавыми слезами умылся весь народ.
Пропили и прожрали Россию наперед.

Нет счастья и раздолья, нет правды и любви.
Одни поля пустые, погосты да старухи, ковыль и горбыли.

Церква растут да храмы, где молится народ,
Когда с утра со пьяну глаза он продерет.

Ни лихости, ни счастья нет больше на Руси,
Лишь только вновь молитва у Спаса на Крови.

Своих сынов навеки продали на верхах.
Теперича нет умных – лишь сказ о дураках.

И правит иноземец, и кровушку он пьет.
Везде оглы да беки, а где же наш Народ?

Афганы, бамы, трансы скосили много душ.
Поднялись педерасты, спустился с гор ингуш.

Чеченцы и грузины, узбеки и Китай
В России нет уж силы: ребята – налетай!

Кусайте ртом побольше российских пирогов,
Пока всё продается за взятки из чинов.

Нет силушки смеяться, нет слёз и нет крови,
Которую чинуши сосут, как упыри.

Когда же ты, Россия, воспрянешь ото снов?
Поднимешься с землицы, прогонишь дураков?

За матушку-Россию! – Господь, тебя молю,
За слабых и убогих, за Родину свою!

Апрель 2009г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Прошлое постоянно напоминает о себе то действием, то воспоминанием, то эмоционально-будоражащим настроением окружающих. Воспоминания выворачивают наизнанку, высушивают жизненные соки организма. И мертвенно-живое существо передвигается по миру, вглядываясь и не видя, говоря в пустоту, творя из флюидных, уносящихся в небытие прозрачных струй воздуха.
Опять весенний призыв безусых мальчишек. Призыв в армию ЖИЗНИ. Для которых она послужит первой ступенькой на пути к бессмертию, на пути перехода из одного состояния существования в другое. Ступенькой к ждущей в нетерпении смерти.
Пытаясь перенять все передовое от Запада – новейшие технологии производства и экономики – мы почему-то  забываем, ради кого все это делается. И что касается людского фактора, то упорно цепляемся за более дешевое, безнаказанно разбазаривая всё, что есть самое дорогое: молодость и человеческие жизни. Куем и растим безумно прожорливое существо, жестокое и беспринципное, как и само наше отношение к нему, давя и уничтожая нашу молодость, совсем юное поколение, посылая неокрепшую поросль под немилосердный серп армии и войны.
А перед глазами наряду с контрактниками, знающими и ищущими военных развлечений, пьющими и признающими только авторитет силы и власти, стоят изможденные, обтянутые пергаментной кожей юные безусые существа, называемые гордо – российскими солдатами.
Вот они бредут из приемного отделения госпиталя, с трудом передвигая свои распухшие с потертостями и отморожениями ноги, с голодным блеском потухших глаз, не прося у нас ничего, кроме милосердия и успокоения.
Христианские сестры милосердия, обмывающие эти детские тела, покореженные войной и отцами-командирами, которые должны отвечать за судьбы и жизни вверенных им сынов Отечества. И теперь эти ребята в отделениях и палатках госпиталя жались воробышками по углам, не прося лишнего куска хлеба. А обветренные войной и кострами котрактники, продавая и закладывая военное имущество, ценности покупали вино и водку, заливая горечь жизни и невозможность попировать на празднике чеченской войны.
Контраст между болью и силой, между страхом и безумием, между юностью и зрелой ненавистью людей, знающих, ради чего они на этой обожженной земле. Людей, стремящихся воевать и убивать, так как каждый день боя – это три месяца напряженного, порою бесплатного труда в деревнях и малых русских городах.
А герои нашего повествования лежали, ничего не прося и не желая, смотря на всех нас с надеждой о милосердии и хлебе. Да, именно о хлебе, который им тут же дали, и они, боясь, что кусок сейчас вырвут другие, зажав хлеб крепко-крепко, забивались мышатами под одеяло, и до нас доносились только звуки сглатываемых, непрожеванных мякишей и нечеловеческое всхлипывание этих солдат.
Враг бежит! Его мы бьем! А наши защитники Отечества – вот они, с душами и телами, похожими на мучеников Данцига и Освенцима, на жителей, перенесших блокаду Ленинграда.
Вот он, укор нашим генералам и правительству, которое в погоне за капиталистическим призраком забыло, для кого мы все живем, ради кого выворачиваемся наизнанку, наматывая жилы и само свое существо на колесо жизни.
А у всех этих ребят есть матери и жены, дети и сестры. Для них – они самые лучшие и желанные. Кровинушки... без которых не будет дальше жизни.
Зачем же указ о призыве на действительную военную службу? Зачем призывать тех, кто ещё не оторвался от материнской юбки?
Ведь достаточно людей, которые могут и хотят служить. Да! Служить и воевать, зарабатывая честно на крови и поте, вырывая из глотки генералитета и командования заработанные крохи. Тех, которые знают свои права и обязанности, тех, которые могут постоять за себя и Отечество.
За работу, так же как и за смерть, надо платить, а не губить молодую поросль, надежду и опору РОССИИ.

Весенний призыв 2000 года.