"Солдатская студия". Алексей Кудрявцев

НАЗАД НА 40 ЛЕТ.

"Алло, Васильич, это я, Каретин.
Ну как дела?.. Спасибо, дорогой.
А у тебя? Как голова? Как дети?
Давление? Ну, это не впервой.
А я вчера решил проведать наших...
Ну что, пойдёшь в разведку, партизан?
Идёшь? Тогда скажи об этом Маше
И в три часа подайся на вокзал."
Стучат колёса по застывшим рельсам.
Земля давно надела снежный плед.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим к друзьям назад на 40 лет.
Ах, полюшко, широкие просторы,
Не верится, что, проползая рвы,
Рычали здесь немецкие моторы,
За 40 километров от Москвы.
И, как тогда, ни облачка, ни ветра,
Стоят деревья белые в снегу,
А до столицы - 40 километров,
И 29 танков на Москву.
Ты что, старик, неужто с сердцем что-то?
Ах да, ты боль утраты не забыл.
Вот здесь попал под пули Коля Кротов,
Когда три танка заходили в тыл.
Васильич опустился на колени,
Припал к земле, покоящей ребят,
А эти танки, чёрные, как тени,
По нам стреляют 40 лет подряд.
Вот здесь под корпус воющей "четвёрки"
Шагнул Сизов с гранатою в руке.
Разрыв, летели клочья гимнастёрки,
И танк подбит, и Лёхи больше нет.
Осколком в разум впаянная память
Болит у нас под сердцем 40 лет.
"Отставить слёзы, старшина, отставить!"
"Да я не плачу, это просто снег."
Стучат колёса по застывшим рельсам.
Земля давно надела снежный плед.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим вперёд, вперёд на 40 лет.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим вперёд, вперёд на 40 лет.

ДЕКАБРЬ МЕСЯЦ.

Декабрь месяц. Первые каникулы.
Снежки да саночки опять.
А брат мой Коленька страну великую
На два годочка призван защищать.
А брат мой Коленька страну великую
На два годочка призван защищать.
Декабрь месяц. Ёлка новогодняя,
Подарки, свечи, сладкий мёд.
А брата Коленьку да в преисподнюю
Спустил вчера десантный самолёт.
А брата Коленьку да в преисподнюю
Спустил вчера десантный самолёт.
Декабрь месяц. Что-то сердце тронуло,
И я на мамку поглядел.
А брат мой Коленька за похоронною
Вослед домой спецрейсом полетел.
А брат мой Коленька за похоронною
Вослед домой спецрейсом полетел.
Декабрь месяц. Десять лет как минуло.
Бегут ненастные года.
Над фотографией братишки милого
Горит, горит на кладбище звезда.
Над фотографией братишки милого
Горит, горит на кладбище звезда.
Декабрь месяц. Умные историки
Уже раздали ордена,
А кровью аленькой братишки Коленьки
Покрашена кирпичная стена.
А кровью аленькой братишки Коленьки
Покрашена Кремлёвская стена.

ГРУЗ 200.

Молчаньем под крыльями скован Кабул.
Огни затухают. Город уснул.
Машина-архангел, обьятая тьмой
И тяжестью скорбной, лежит за спиной
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Ну что поделать, дружище - приказ есть приказ.
И снова груз 200 в салоне у нас.
Проста разнарядка афганской судьбы -
Кому-то - медали, кому-то - гробы.
Груз 200. Что поделать - надо.
Груз 200. Крепче стисни штурвал.
Груз 200. Из Дежллалабада
Через границу, за перевал.
Загробною дрожью трясет самолёт,
И "чёрный тюльпан" на посадку идёт.
Солдат, потерпи, остаётся немного,
Посылку доставят к родному порогу.
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Когда же конец войны этой чёртовой
И будем возить мы живых, а не мёртвых?
Недолго осталось нам этого ждать,
Но надо вернуться, чтоб на борт принять
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Груз 200. Что поделать - надо.
Груз 200. Крепче стисни штурвал.
Груз 200. Из Дежллалабада
Через границу, за перевал.

ПЕРВАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ.

Мы стояли в строю гордо,
А снаряд прилетел быстро.
Он расквасил мою морду,
Передал привет от министра.
Я лежу на земле твердой,
Больше в небо глядеть нечем.
Я, похоже, совсем мертвый,
Невеселый настал вечер.
Мне теперь не мечтать о вечном -
Все мозги разбросало рядом.
Все, что было во мне человечно,
Разметало одним снарядом.
Лучше б пулей по лбу звонко,
А не тупо в упор из танка.
Я бы вспомнил свою девчонку,
Что оставил одну на гражданке,
Я бы маму успел вспомнить,
Я бы гадов покрыл матом,
Ведь пока еще жив полковник,
Что заведовал военкоматом.
Интересно, а как дальше?
Чью башку мне пришьют к телу?
Покрасивше бы, но даже
И не в этом уже дело.
Тошно только от мысли щемящей -
Перед тем, как бухнуть на погосте,
В тесный ящик, в железный ящик
Запаяют мои кости...

ЧЕЧЕНСКОЕ СИРТАКИ.

По дороге ехали, над землей летели.
Грешному потеха ли, да и кто здесь свят?
Крестик, пулей сплющенный, восемь дырок в теле,
Песню спел веселую боевой отряд.
По дороге столбовой перегар да дым.
Отвези домой, довези таким.
-Никуда не денется, влюбится да женится.
-Без ноги не спляшешь, мол, а детей иметь?
Но не полюбилося и не поженилося,
Не доехал раненый, перестал хрипеть.
По дороге столбовой перегар да дым.
Как повез домой, не довез-таки.
В злато-белокаменной, в серебряно-розовой,
По столице-матушке до Кремля-отца
Не дойдет слушок такой - нынче под березою
Обронила матушка серого птенца.
Безголосый соловей схоронил дружка.
До судьбы моей - три пустых рожка.
Грязь моя окопная, эх, грязь ты, блядь траншейная,
Курва, умыться б, да где ж воды-то взять?
Денежки казенные - поводки со шеи нам,
А вернемся до дому - будем убивать.
По дороге столбовой перегар да дым.
Как пошел домой, как пошел домой, как пошел домой - не дошел-таки.

ПЕРВАЯ РОТА.

Как во первой роте все из крови да плоти.
Как во первой роте автоматы - готовсь!
Как во первой роте командир трезвый, вроде,
И солдаты лихие - аж по коже мороз.
Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!
Как построили роту под чужие знамена.
Наступала без страха, да уперлась в тупик.
Дело было не в Праге и не в джунглях Сайгона,
Но от первой той роты остался лишь крик.
Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!
Им можно пить за победу, можно выпить и с горя,
Можно крыть страну матом, можно словом любви.
Все равно на асфальте - пересохшее море.
Кровь спекается быстро, а ты пока что живи.
Ты живи, малыш, грейся, ты живи не тоскуя,
Можешь слушать "Дефлеворт", а можешь кушать бульон,
Но за ротою первой подготовят вторую,
А поляжет вторая - эх, в бой пойдет батальон.
Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!
Ой, ой, да первая рота - вечный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!

КОГДА СЛУЧИЛОСЬ ИМ УСПЕТЬ.

Когда случилось им успеть
Мой дом роскошный разорить?
Об этом невозможно петь,
Про это тошно говорить.
К вокзалу проводила мать,
Окончен отпуск, завтра в бой.
И в нефтепроводе опять
Заткнут пробоину тобой.
Заходит он в пустой вагон,
Годами юн, душой - старик,
И на плечо прибит погон,
И в руки вложен острый штык.
Покружит и вернет домой
Двухлетний одичалый бег.
Он, вроде, хоть и рядовой,
Да, вроде, тоже человек.
А жизнь проходит, не спеша.
Гремят гробами поезда.
Малыш стреляет в малыша.
Там полумесяц, тут звезда.
Когда ж смогли они успеть
Мой дом роскошный разорить?
Об этом невозможно петь
И даже тошно говорить.

КОНТРАКТНИК.

Говорили, мол, пожил - не дожил.
Говорили - невезучий к тому ж.
Говорили, что нормальный мужик
И к тому же без пяти минут муж.
Говорили, что нормальный мужик
И к тому же без пяти минут муж.
Говорили, что умом исхудал
И судачили о крупных долгах.
От кого бежал, зачем и куда -
Не узнают ни Иисус, ни Аллах.
От кого бежал, зачем и куда -
Не узнают ни Иисус, ни Аллах.
Говорили, что продался - не верь.
Раз деньгами небогат - значит, гад...
А он в атаку шёл, как раненый зверь,
А это значит - без оглядки назад.
Он в атаку шёл, как раненый зверь,
А это значит - без оглядки назад.
Двхметровый городской Аполлон
Со свинцовою печатью в челе,
Он отвесил свой последний поклон
Незнакомой, чужеродной земле.
Он отвесил свой прощальный поклон
Незнакомой, чужеродной земле.
Не тебе судить его, и не мне,
Не искавшего домашний уют.
Он пропал в забытой Богом войне,
О которой здесь уже не поют.
Он пропал в забытой Богом войне,
Про которую уже не поют.
Говорили, мол, пожил - не дожил.
Говорили - невезучий к тому ж.
Говорили, что нормальный мужик
И к тому же без пяти минут муж.
Говорили, что нормальный мужик
И к тому же без пяти минут муж.

ПИСЬМО.

Ты видишь, брат, что мы давно уже не те,
И посвист пуль для нас - пустая ворожба.
Ты замечаешь, как в духовной пустоте
Мельчает всё, что нам готовила судьба.
На пепелище руки не согреть,
И жало зла не вынуть из груди.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Не ведая, кто встретит впереди.
А я пишу к тебе из прошлого, браток.
Под Кандагаром уходя в последний бой,
Давно потомками забыт и одинок
Сто раз почивший незамеченный герой.
Таких, как я не принято жалеть.
Скупой наградой - девичья слеза.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Лишь в первый раз так хочется назад.
Слепая память - что нам память на миру?
Не уберечь в сознаньи всех могильных плит.
Не зная места, где в последний раз умру,
Не помню места, где впервые был убит.
Ты молод, но уже отмерял треть
Дороги жизни - как она вкусна.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Неповторима первая весна.

РАВНОДУШИЕ.

Под ногою хрустнула ледяная кромка,
Чья-то жизнь уходит кровью в талый снег,
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.
Вам при жизни тихо и спокойно было!
Вам не интересно, что там происходит!
Это равнодушие многих погубило,
Ведь оно без смерти по земле не ходит.
Это равнодушие многих погубило,
Ведь оно без смерти по земле не ходит.
Да, нельзя сказать им: "Мы за вас погибли!"
Эта бесполезность хлеще пули ранит...
Но, быть может, кто-то отслужил в России,
Потому что он был в Афганистане.
Но, быть может, кто-то отслужил в России,
Потому что он побывал в Афгане.
Чья-то мать не станет биться над могилой,
Над скромным бугорочком с красною звездой,
А его последние оставляют силы,
Он не возвратится к матери домой.
А его последние оставляют силы,
Он не возвратится к матери домой.
Под ногою хрустнула ледяная кромка,
Чья-то жизнь уходит кровью в талый снег,
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.

ТРЕВОГА.

Тревога заходит в наш дом так внезапно.
Тревога - как окрик: "Дружище, держись!"
Тревога. Опять не в ладах с тормозами
Машина, которой название "жизнь".
На помощь без бронежилета и каски,
И парни в ревущий бегут самолёт.
Тревога. Над домом сгущаются краски,
Но помощь придёт, обещаем, придёт!
А время вещает конец чьей-то песни.
А время безбожно уходит назад.
А время уносит людей в поднебесье
И больно минутами хлещет глаза.
Спешите, скорее, не то будет поздно.
Спешите, и время покатится вспять.
Спешите. Я вижу червоные розы,
Не дай им спуститься с небес и умерших обнять!
Тревога заходит в наш дом так внезапно.
Тревога - как окрик: "Дружище, держись!"
Тревога. Опять не в ладах с тормозами
Машина, которой название "жизнь".

Я ВЕРНУСЬ.

Татьяна Пучко.

Если труп мой еще не нашли,
Так не надо меня отпевать.
Как посмею я сдохнуть в пыли,
Если кто-то меня будет ждать.
Пусть хоронят меня, ну и пусть,
Я не умер, я жив, я вернусь.
А когда прилетит самолет
И расскажет о смерти моей,
Вот тогда поглядим, чья возьмет,
Что окажется в жизни важней.
Я иду и твержу наизусть:
"Я не умер, я жив, я вернусь!"
А каким я товарищем был
Треугольник пускай не кричит.
Я живой, значит, я победил.
Точно маятник, сердце стучит.
Туда-сюда - известен путь,
Туда-сюда, а время трет,
И я замру когда-нибудь,
И стрелка на часах замрет,
И никогда не запоет
Кукушка на моих часах.
Туда нас гонит птиц полет,
Сюда нас тянет смерти страх.
Пусть палят в мою честь, ну и пусть,
Я не умер, я жив, я вернусь.
Я иду, наступая на змей -
Для покойника это не риск.
Поклонившись могиле своей,
Поцелую я свой обелиск.
Я иду и твержу наизусть:
"Я не умер, я жив, я вернусь!"
"Я не умер, я жив, я вернусь!"
"Я не умер, я жив, я вернусь!"

Благодарю Татьяну из Краснодара, приславшую нам тексты этих песен.