Сайт "Автомат и гитара"

[Александр Щ.]

К 70-летию освобождения Калуги от фашистов (продолжение):
Подробнее об оккупации нашего города:
(материал взят из: http://www.terepec48.ru/musbs_st05.htm):

"...Гитлеровцы хотели превратить нас в рабов, убивали детей, стариков, жгли дома, даже госпитали с ранеными.
Было погублено большое количество безвинных людей, разрушены и сожжены почти все фабрики и заводы, а также 940 различных зданий и жилых домов. В груды развалин, например, были превращены городской драмтеатр и Гостиный двор. Дом-музей Циолковского стал немецким складом. Фашисты уничтожили ценнейшие экспонаты и приборы, сделанные руками всемирно известного ученого. В краеведческом музее разместилась немецкая жандармерия. Все картины, рисунки, скульптуры немцы свалили в одну кучу.
Школу №7 (ныне школа-интернат №1) фашисты превратили в гестапо. Каждый день сюда прибывали серые машины с арестованными. После освобождения Калуги во дворе школы было обнаружено 42 трупа, а в комнате для пыток куски человеческих тел, отрубленные руки и ноги, два мясных топора и деревянный чурбак.
В городе был введён комендантский час. Оккупанты собрали всех евреев, велели им нашить жёлтые звёзды на грудь и спину и согнали их в гетто за колючую проволоку. Так насаждался немцами «новый порядок». Но калужане не мирились с этим, день ото дня росло сопротивление захватчикам. В борьбу включались не только взрослые, но и дети.
Сергею Радомичеву тогда было 14 лет. Он, например, делал из стальной проволоки специальные жучки и бросал их на дорогу, по которой двигалась немецкая техника.
А старший брат Сергея — Виктор был связан с подпольщиками.
Патриоты собирали и прятали оружие, производили диверсии на железной дороге, устраивали поджоги. Они взорвали столовую с немецкими офицерами.
Марию Рыбакову схватили по доносу предателя. Её братьев 11 и 13 лет расстреляли. Остальные ребята после освобождения Калуги вступили в ряды Красной Армии и геройски воевали. Все они погибли, защищая нашу Родину.
Для освобождения Калуги была создана подвижная группа войск 50-й армии во главе с Василием Степановичем Поповым. Эта группа сосредоточилась в районе деревень Тинино, Пучково, Некрасово, Ромоданово.
На рассвете 21 декабря 1941-го года подвижная группа, перейдя по льду Оку, внезапно ворвалась в город с южной стороны и ударила по немецкому гарнизону. Часть подвижной группы оказалась в окружении в районе улиц Свердлова и Салтыкова-Щедрина. Наши бойцы — пехотинцы, танкисты, кавалеристы — слились в один отряд во главе с полковником Краснопивцевым и держались до последнего — целых 9 дней — под огнём, почти без еды и боеприпасов.
Особенно яростным атакам врага подвергался дом №44 по улице Свердлова. Это наш калужский дом Павлова. Он занимал очень выгодную позицию. С его окон хорошо простреливалась из пулемёта почти вся улица и влево, и вправо. день и ночь фашисты били по нему из танков, пушек и минометов, применяли против него и авиацию. Но мужественные защитники продолжали отражать атаки врага даже тогда, когда был разрушен второй этаж дома, а от первого остались только стены.

На помощь пришли местные жители. Красноармеец Николай Алексеев вспоминает: «К дому можно было проползти по пластунски. Запомнился смелый паренек Серёжа Радомичев. Он, несмотря на смертельную опасность, подносил нам патроны, гранаты, продукты».
Помогали и другие ребята. Они перевязывали и прятали раненых, приносили из дома йод и простыни. На территории лесозавода была баня. В ней и устроили они полевой госпиталь. Кровь на морозе застывала, и отдирать одежду и снимать обувь без горячей воды было невозможно. Ночью клали раненых на листы фанеры, накрывали их и себя белыми простынями и так перетаскивали по льду реки ниже перевоза на Некрасово. Там стояли наши части. Немцы освещали реку, били по льду снарядами. Было очень страшно, но патриоты делали свое дело.
29 декабря на юго-западную окраину города ворвались бойцы 258-й дивизии полковника Сиязова. В это же время части 290-й дивизии под командованием Хохлова начали наступление с востока, а части 340-й дивизии полковника Мартиросяна — с севера.
Был очищен от врага правый берег Оки и захвачен мост. К Ромоданову были подведены главные силы артиллерии и гвардейские миномёты.
Фашисты, боясь нашего наступления, всю ночь освещали город ракетами и вели стрельбу трассирующими пулями.
30 декабря в 4 часа начался штурм города. В нём участвовали: 154-я, 290-я, 258-я стрелковые дивизии, 31-я кавалерийская, 112-я танковая дивизии, Тульский рабочий полк.
Каждый дом, каждая улица брались в бою. Фашисты отчаянно сопротивлялись. 11 раз переходила из рук в руки улица Луначарского, 16 раз — площадь Ленина, 4 раза — улица Кирова. Немцы, оставляя технику, стали отступать.

Часам к десяти утра основное сражение переместилось в район железнодорожного вокзала. Первым ворвался сюда 885 стрелковый полк 290-й стрелковой дивизии. В разгар боев командир дивизии Василий Данилович Хохлов доложил командующему 50-й Армии Ивану Васильевичу Болдину: «Здание вокзала в наших руках. Захвачено 39 паровозов и около 300 груженых вагонов, а также 2 эшелона с новогодними подарками». Над зданием вокзала был водружен Красный флаг. К 11-ти часам Калуга была полностью очищена от фашистов.
885 стрелковый полк и 112-я танковая дивизия были награждены орденами Красного Знамени, 154-я и 258-я стрелковые дивизии стали гвардейскими".

[Александр Щ.]

А ещё мне вспоминается рассказ одной бабушки, как они детьми тогда встречали Новый год.
- Мы жили тогда на окраине, у речки Яченки. Как началось освобождение, наверху несколько дней сильно стреляли. А когда стрельба наконец стихла, нам, детям, сказали, что немцев из города прогнали. У нас в доме остановилось на ночлег несколько наших солдат. Помню, все были молодые и весёлые. 31-го, под Новый год, утром они сбегали в бор и принесли ёлку. И повесили на неё, как игрушки, оружейные патроны и гильзы. И у нас в доме собралась вся детвора с нашей улицы, потому что ни у кого, кроме нас, не было ёлки.
Солдаты были с нами, пели, играли в игры и нам было так весело!

Вот с такой «военной» ёлкой встретили мы Новый, 42-ый год…

[Александр Щ.]

А ещё мне очень хотелось бы хотелось бы поделиться с вами потрясшими меня фронтовыми воспоминаниями Евгения Оноприенко, фронтовика-связиста, автора сценария фильма «В бой идут одни старики».
Это уже не о Калуге - о всей Великой Отечественной…

Евгений Оноприенко
Из книги «Шляхи, окутанные дымом»

* * *
Осенью сорок первого последние – тогда ещё не солдаты, а красноармейцы – отходили огородами из пригорода, немцы выбивали их в степь, на восток. Мост за собой взорвали, но неудачно. Однако пройти по нему немцы не смогли: из церкви, стоящей повыше, не переставая бил пулемёт. Там и речки той – воробью по колено. Но не даёт пройти отчаянный пулемётчик. И бил до последнего. Уже и заняли немцы город, а он всё не умолкал. Пока автоматчики не обошли и не ворвались на колокольню, не изрешетили.
…Вот в этой церкви мать потом ставила за меня свечку: «За воина Евгения». Хотя и на фронте, но смешно и необычно было это прочитать в письме сестры про себя – «Воин Евгений…»

* * *
Нечеловеческая усталость – вот основное состояние на передовой. Как-то, зимой было, вечером снежок выпал, свежий такой, пушистый… А утром проснулся – всё черно кругом, перепахано воронками. Не разбудило: вот это и есть понятие «смертельная усталость».

* * *
Бывает, ночью пополнят батальон, станет нас человек триста. Сила! Перед рассветом кухня прибывает, повар по черпаку шлёпает в котелки, добавки не даёт, и не проси.
А вечером, после боя, атаки, только и слышно от кухни:
- Кому добавки, славяне, навались!
Бывали дни, когда за день теряли до восьмидесяти процентов людей.
В основном, бессмысленно, и без всякого толку.

* * *
И всё-таки есть оно, никакой логикой, кажется, необъяснимое чувство бойца передовой. Не вообще солдата – а именно солдата ближнего боя, передовой. Вот он – ты. Вот твой автомат. Твои гранаты. И впереди – никого. Только враг – и ты, именно ты, никто другой, закрываешь от него всех, всю эту огромную страну, что за твоей спиной. Ты слаб, мал, тебе холодно, часто страшно; но именно ты, лично, стоишь лицом к лицу с ним. А за тобою – мать и сестра. И их ты прикрываешь собой. Ты – самый главный сейчас. Незаменимый. Средоточие всего мира; это о тебе он думает, днём и ночью.
А отведут во второй эшелон – и опять ты ничто, ты нуль; застенчиво жмёшься, уступая дорогу орущей сытой своре пристроившихся возле тыловых служб горлохватов; и коршунами на тебя – политагитаторы; нет, они знают, что тебя нечего агитировать, они себе зарабатывают галочки, своё место берегут, чтобы, упаси Бог, их самих не послали под огонь. И уже орёт на тебя полупьяный штабист за то, что ты грязен, немыт и вшив.
- …И как стоишь? По тебе ручной пулемёт плачет!... Дрянь, не боец, дерьмо в грязи!...
А мне не только умыться, мне пить эти дни нечего было.
А пулемёт – что ж. Не пулемёт, правда, автомат у меня вчера вдребезги разнесло осколком; теперь вот добыл себе карабин.



* * *
Это поразительное чувство. Утром цепями идём вперёд. Оборона немцев сбита, они откатываются. Солнце встаёт за нашей спиной, наши тени – длинные-длинные – падают далеко вперёд на яркую зелень озимых. И ты физически ощущаешь – шаг, и это уже наша земля; ещё шаг – и где-то на картах флажки сдвигаются дальше, к Западу.

* * *
Но это легко идти, когда оборона врага прорвана, когда за тобой – тылы, по бокам – полки. А я всё чаще почему-то думаю о тех, кто глухой осенью сорок первого уходил без славы и чести, когда кругом сдавались, уходил без доброго слова в густеющий мрак, в неизвестность, в неоглядные ледяные бескрайние степи, не зная, кто впереди, кто сбоку. Уходил, видя, как сдаются полки, дивизии, армии. Уходил, отстреливаясь до последнего.


* * *
Как животные чувствуют беду, опасность! Перед сдачей Артёмовска – в сорок первом году – как беспокоилась наша корова! Мать с отцом уговаривали её, гладили… А то уже на фронте. Ночью видно стало, что мы – в мешке, зарева загибались слева и справа нам за спину. Иногда ветер приносил вкрадчивый рокот моторов… Рядом – в крутом овраге крестьяне прятали корову, сами с нею. И как тревожно, как беспокойно металась она на привязи! Тяжело дышала, и глаза безумные, и как-то кротко, совсем тихо, чуть слышно мычала, словно плакала или жаловалась, просилась. Будто знала, что вот-вот начнётся, разверзнутся небеса и хлынет огонь и пойдут гулять по нашим тылам танки.
А то ещё. Идём цепью. Село сметено. Кучи камня, трубы, саман, пепелища. Шутка ли – две недели боёв за эти руины! Идём. Вдруг из развалин к нам – котёнок. Бежит, мчится, кричит от радости, да как кричит! Трётся об ноги, просится на руки, заглядывает в глаза. И не от голода – мышей там полно (ночью дежуришь, гуляют по рукаву). Люди! После ада, огня и грома – живые люди, вот он, котёнок, и радуется им.

* * *

В начале осени сбили оборону немцев. Кругом всё горит; траншеи разбиты, разворочены танками и снарядами. Воронки, перевёрнутые фуры, разбитые пушки, сгоревшие машины. Колонны спешат, всадники скачут, машины, танки ревут, бредут раненные… А в огромном саду, - конца не видно, - батарея тяжёлых пушек садит так, что трясётся земля, ходуном ходит. Я видел – при каждом залпе густо сыпались, падали яблоки, стучали по ветвям, по земле – урожай их в том году был великий. Сплошной ковёр из яблок, ногой ступить негде. И убитый лицом в землю, будто спит, не просыпается, как ни бьют его яблоки в спину. Солнечные блики на нём сквозь листву играют. Муравей ползёт по щеке. Спит солдат в яблочном ковре. И уже не проснётся.

* * *

Разгромленная земля, чёрная от воронок, перепаханные танками поля, иссечённые, поваленные деревья в посадках, обугленные коробки танков с торчащими в стороны стволами, искорёженные пулемёты, перевёрнутые пушки, чёрный дым горящих хат, скирд, машин. И всюду, сколько видит глаз, лежат отвоевавшиеся славяне, кто как упал: на колючей проволоке, в кустах, на брустверах лежат; разметавшись в последнем сне, либо уткнувшись лицом в землю, а то и вовсе не разобрать, что там осталось; лежат, намертво сцепив закостеневшие в смерти пальцы на ручках разбитых пулемётов… И бегут собачки, подгоняемые санитарами, тащат тележки с ранеными, чтобы помочь, спасти…
А на обочине стоят, сидят, лежат несколько десятков неимоверно усталых, предельно грязных, оборванных донельзя, с нечеловеческими глазами на чёрных лицах. Комбат, от усталости отупевший до полного безразличия, курит, не замечая этого; уцелевшие офицеры со своими считанными бойцами, радист… Вот и весь батальон, человек сорок осталось. А мимо с железным лязгом неуклюже и ловко разворачиваются и спешат танки, ездовые нахлёстывают лошадей, обгоняют всех «студебеккеры» со свежее и чистой весёлой пехотой, спешат роты, батальоны, полки: «шире шаг!» - и переходят на бег. Туда, туда, на Запад, куда мы пробили ворота, за врагом. Вот это и есть ударная армия… И горечь в душе, обида. Как же нам не хватало этих танков, этих пушек, хоть бы немного! Как мы проклинали всё, голой грудью лезучи на спирали Бруно, на дзоты и укрепления. Зная, что там, за нашей спиной стоит вся эта могучая стальная сила. Чувство несправедливости, обиды, гнева жжёт нас. Им-то легко теперь! Что им? Гуляй на просторе! И летят, сбивая немецкие заслоны, и принимают цветы и слёзы спасённых городов и сёл. Но только потом, с высоты прожитого, я понимаю этот кровавый, нечеловеческий закон войны. Нет! Не имели права давать нам в помощь ту силу. Она втянулась бы в бой, сожгла в нём танки, положила пехоту. Да, мы сбили врага, но сами, едва дыша, не смогли бы гнать его дальше. А так… Свистит ветер, гуляют танки по немецким тылам, громят обозы, тыловые гарнизоны, рвутся дальше, путая им все карты. Вот только мыслью не смириться, что где-то в штабах кто-то аккуратный с линейкой в руках подсчитал скрупулёзно и списал нас в потери – ещё живых, тёплых, ещё жадно встречающих солнце, ждущих писем, ещё полных надежд и ожиданий. Но у него нас уже нет. Нас не стало. Точно также он списал уже и этих, свежих. Он отвёл им нужное число дней, километров. Я знаю, пройдут эти дни, и они, такие бодрые и чистые, с ходу упрутся в железную дверь обороны. Одна за другой откатятся атаки, поля усеют грязно-серые холодеющие бугорки тел, издали похожие на снопы; до неба взметнётся ядовито-чёрный дым взрывающихся танков, от пикировщиков будут вдребезги разлетаться пушки, и телефоны раскаляться от приказов, криков, мата, угроз, просьб. И день, и два, и неделю будут прогрызать оборону эти, тогда уже изорванные и грязные, израненные полки. И наконец-то прорвут. И вот также, выйдя из боя, обессиленные будут лежать у дороги, не радуясь даже «Марье Ивановне» (кухне); а мимо прогрохочут, входя в прорыв, новые колонны, пушки и танки, и теперь уже нашему, пополненному, вымытому батальону энергичный комбат прокричит «шире шаг!» - и мы перейдём на тяжёлый, изнурительный бег – вперёд, вперёд в прорыв.

* * *
Я помню последние секунды сорок третьего года. Падал снежок, прихватило раскисшую днём землю. По всем телефонам и рациям летит:
- Товарищи бойцы и офицеры! Поздравляем с Новым, тысяча девятьсот сорок четвёртым годом! По врагам нашей Родины, из всех видов оружия – огонь!
И такой фейерверк минут на пятнадцать – небу жарко. Била вся передовая одновременно, изо всех стволов; били миномёты, малые и большие, били пушки. У немцев ревело и сверкало, полыхнули пожары. Но – молчат. Война поломалась уже для них – не тот кураж, да и снаряды жалеют.

* * *
Люди на фронте. Поначалу это была для меня серая одинаковая неповоротливая масса, смрад портянок, смутный говор, пот, матерщина, жестокость и грубость; перед всем этим ты мал и слаб, и беззащитен. Но поживёшь в этой гуще, вглядишься в землистые серые лица, в бесхитростные глаза. И рождается странное, тёплое чувство сопричастности, близости; ты – один из них, а они – это ты. Поэтому так дорог тебе санитар, туго перетянувший рану, этот пулемётчик, давший закурить, неизвестный пехотинец, уснувший на твоём плече; этот бронебойщик, поделившийся хлебом… Краматорский сержант, мечтающий «хоть о какой-то медальке», вспоминающий свой десятый класс и девчонку в кустах сирени, в которую влюблена вся школа, а она вот пишет только ему… Этот взводный, простоватый и тихий, бывший портной, и другой – инженер, трепач, сердцеед с его бесконечными рассказами о шикарной довоенной жизни, о женщинах. А то в кукурузе вдребезги разбитый грузовик, немолодой шофёр с махоркой.
- Навернуло тебя, - говорю.
- Так и живу…
Покурили, я ушёл. А человек запомнился. И сколько их, чередой плывут в памяти. Имён не знаю, не помню. А лица – да.

[Автомат и гитара]

[Александр Щ.]

Честно говоря, не ожидал.
Попытаюсь подобрать слова и объяснить.
Мне, как жителю Калуги, крайне обидно, что поганый миф с "хлебом-солью фашистам" до сих пор на слуху.
Вот факты. Приведу краткий обзор военной обстановки и боёв за Калугу в октябре 41-го:

"30 сентября 1941 года началось генеральное наступление немецко-фашистских войск на Москву. Один из трех основных ударов был нанесен гитлеровцами восточное Рославля по обе стороны Варшавского шоссе. Имея огромное преимущество в количестве войск, враг протаранил танковыми клиньями оборону советских частей и бросил свои основные силы через Спас-Деменск и Юхнов на Вязьму, а три корпуса - на Москву: один - вдоль Варшавского шоссе, а два - через Мосальск, Мещовск, Сухиничи и Козельск - на Калугу, пытаясь через Калугу и Серпухов выйти на южные подступы к столице.

Хотя Калуга и Калужское направление прикрывались Укрепленным районом, передний край которого проходил по берегу Угры и Оки от Полотняного Завода до Перемышля, войск в нем почти не было. В Калуге дислоцировался слабо вооруженный 8-й запасной автобронетанковый полк (командир - подполковник С.П.Гапонов).

Основная задача этого полка заключалась в подготовке пополнения фронта. Обучались в нем в основном туляки и калужане, призванные из запаса. Кроме того, небольшую реальную силу представлял истребительный отряд, созданный партийной организацией города, также слабовооруженный. К тому же все работы в Укрепрайоне по возведению оборонительных сооружений были выполнены лишь на 30-40 процентов. Поэтому создалась реальная угроза глубокого прорыва фашистских войск.

Чтобы выиграть время для организации прочной обороны Москвы, нужно было любой ценой задерживать врага на всех промежуточных рубежах. 5 октября в Калугу прибыл командующий войсками Московского военного округа генерал-лейтенант П.А.Артемьев. По его приказу на базе 8-го запасного автобронетанкового полка был сформирован сводный отдельный батальон под командованием на П.А.Окунева, в который вошли также бойцы городского истребительного отряда. Сводный батальон состоял всего из 1350 бойцов и командиров, которым дали все имевшееся в полку оружие, в том числе и пулеметы, снятые с учебных, не пригодных для боя с танков. Батальону придали роту броневиков (командир - |капитан С. А. Санин, старший политрук - М.И.Евстигнеев) и прибывший из резерва артдивизион. Танкисты заняли оборону по Оке от Корекозева до Гремячева с тем, чтобы перекрыть Козельский и Суворовский большаки, на которых вот-вот могли появиться гитлеровцы.

Со второй половины дня 6 октября обороной Калуги и Калужского направления стал руководить командующий 49-й армией генерал-лейтенант И.Г.Захаркин. Уже в тот же день в окрестности Калуги стали подходить и занимать оборону части 5-й гвардейской и 194-й стрелковых дивизий. Это было все, чем располагало наше командование. Поэтому наша оборона не представляла собою сплошной линии, а состояла из отдельных опорных пунктов.

Бои на подступах к Калуге начались 9 октября в очень неблагоприятных для наших войск условиях. Двум армейским корпусам врага, усиленным значительным количеством танков и авиацией и насчитывавшим 50-60 тысяч солдат и офицеров, противостояли, по существу, одна стрелковая дивизия и два полка, общей численностью около 16 тысяч человек. Имея многократное превосходство и силе, немецко-фашистские войска за три дня кровопролитных боёв форсировали Угру, захватили Полотняный Завод, Товарково, село Льва Толстого, железнодорожный разъезд Сергиев Скит (ныне - станция Калуга-II), просочились по реке Суходрев к Детчину, то есть стали подходить к Калуге с тыла.

Эти бои отличались необычайным упорством советских воинов. Враг захватывал очередной рубеж тогда, когда уже не оставалось в живых его защитников. Так было, например, в бою за Товарково, где фашисты против одного батальона 616-го стрелкового полка бросили основные силы своей 44-й пехотной дивизии, сосредоточив их на узком участке фронта. Главная борьба шла за овладение мостом через Угру. Атаки противника следовали одна за другой. Несмотря на мощный шквал минометного и артиллерийского огня, они отражались. Гитлеровцы устремились к переправе при поддержке танков. Красноармейцы ружейно-пулеметным огнем отсекли пехоту от танков. Затем полковая батарея - единственное артиллерийское подразделение 616-го полка-прямой наводкой уничтожила два головных танка, а остальных заставила повернуть назад. Но не прошло и получаса, как атака повторилась. Батальон и подоспевшая ему на помощь 2-я стрелковая рота несли большие потери. Были выведены из строя два орудия полковой батареи, а через час уничтожены и остальные. Минометчики расстреляли весь боезапас мин, была уничтожена половина станковых пулеметов. Полностью погибла геройски оборонявшая мост группа бойцов во главе с политруком А.Ф.Казанцевым. По трупам наших бойцов гитлеровцы прошли мост и захватили плацдарм на нашем берегу.

Ожесточенные бои шли в районе деревень Мстихино, Красный Поселок, Старо-Скаковское, Плетеневка. Воины-гвардейцы с исключительной стойкостью и упорством отражали атаки фашистов, часто переходя в контратаки и нанося врагу ощутимые удары. В воздухе свирепствовала немецкая авиация, которая штурмовала боевые порядки пехоты, наносила удары по огневым позициям артиллерии. Враг стремился раздробить нашу оборону и уничтожить ее по частям. Поэтому наши воины, порой потеряв связь с командным пунктом, принимали самостоятельные решения и стояли насмерть. Так было, например, в районе Красного Поселка, где проходил рубеж обороны 3-го батальона 630-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии. Сломить сопротивление гвардейцев ни тройным численным перевесом, ни танками врагу не удалось. Тогда гитлеровцы окружили их. Заняв круговую оборону, гвардейцы с не меньшим мужеством и изобретательностью дрались в окружении, оттягивая на себя значительные силы противника. Бой шел целый день и затих поздно ночью, когда иссякли боеприпасы и не осталось в живых ни одного бойца. Все они пали смертью Героев. На поле боя осталось свыше 400 вражеских трупов.

Мужественный поступок совершили бойцы санитарного взвода 630-го полка во главе с полковым врачом. Когда на шоссе между селом Льва Толстого и деревней Мстихино показалась колонна немецких мотоциклистов и велосипедистов, направлявшихся в сторону Калуги, медики вместе с ранеными бойцами заняли оборону по обе стороны дороги и забросали приблизившихся гитлеровцев гранатами. Бросив оружие и технику, фашисты разбежались. Было захвачено 23 мотоцикла с пулеметами, более 50 велосипедов и уничтожено около 60 солдат противника.

Исключительную смелость и находчивость проявил комиссар 508-го гаубичного артиллерийского полка Ф.И.Гордиенко, который вместе с несколькими бойцами недалеко от железнодорожного разъезда Сергиев Скит уничтожил прислугу 37-миллиметровой немецкой пушки и привез ее на буксире в свою часть.

Во второй половине дня 11 октября немцы подвергли Калугу артиллерийскому обстрелу. В городе были жертвы. Было разрушено помещение штаба 49-й армии. Штаб в ночь на 12 октября переместился в Ферзиково.

Утром 12 октября начались бои на ближних подступах к Калуге. Гитлеровцы предприняли наступление с двух сторон: в обход города со стороны Азарова и с юго-востока через Никольскую переправу на Ждамирово. Они решили форсировать Оку и отрезать нашим частям пути отхода на восток. Подступы к городу обороняли: с севера в районе Жерело-Новоселки-616-й полк; от Лобанова до Тимашова - 586-й; от Ермолова до устья Ячейки и по северному берегу Оки до фабрики «Аккорд» - 765-й; далее по Оке до Турынинских Двориков-160-й отдельный разведбатальон. От Турынинских Двориков до Никольской переправы держал оборону сводный батальон 8-го запасного автобронетанкового полка. Непосредственно Калугу защищал 1-й батальон 765-го стрелкового полка.

13 октября в 3 часа утра разразились ожесточенные кровопролитные бои непосредственно за Калугу. Гитлеровцы бросили на город весь 13-й армейский корпус в составе 34-й, 17-й и 258-й пехотных дивизий, поддерживаемых танками и авиацией. Наши войска были в прежнем составе-5-я гвардейская стрелковая дивизия с 616-м полком и сводным батальоном 8-го запасного автобронетанкового полка, к тому же уже потерявшие почти половину своего личного состава. В этих боях геройски погибли воины 1-го батальона 765-го стрелкового полка и 6-й батареи 347-го артполка, оборонявшие южную окраину Калуги. Полностью погиб 2-й батальон 765-го полка на северо-западной окраине Калуги около деревни Железняки. Героически сражались бойцы сводного батальона, заняв круговую оборону на высотках у Турынинских Двориков. Три часа здесь шел ожесточенный бой. Атака врага следовала за атакой. Наши бойцы стояли насмерть. После пятой атаки гитлеровцы ворвались на высотку. В живых там оставалось несколько человек, и то - тяжелораненых.

Расчлененные и окруженные врагом подразделения защитников Калуги в ночь на 14 октября с боями прорвали вражеское кольцо и отошли на восток - к Тарусе и Алексину.

И хотя Калуга была отдана врагу, благодаря мужеству и героизму советских воинов продвижение немцев на Москву на этом участке фронта было задержано на целых пять суток. А в то время для нас каждый выигранный день, даже час, имели огромнейшее значение".

Из "КНИГИ ПАМЯТИ". Калуга. 1995

Буквально сейчас созвонился с двуми нашими серьёзными краеведами и подтвердился во мнении: "калужская хлеб-соль" нашим захватчикам - обидный, несправедливый для всех калужан миф, живущий, к сожалению, до сих пор.
Калуга никогда не славилась жестокостью, репрессиями, предательством, казнями, полицаями.
Да, наш город не имел такого промышленного значения, как Тула, Смоленск, Брянск. Наверное поэтому бои за Калугу не имели для фашистов такого же стратегического значения, как за наши города-соседи.
Отщепенцы же, выносившие фашистам хлеб-соль, - были во многих городах Союза, не говоря уж о союзных республиках. Было несколько таких и у нас. Буквально - несколько человек. Но ни знать, ни узнавать о них я ничего не хочу. Тех, кто погиб за меня при обороне и освобождении моего города в десятки тысяч раз больше. Это они мне бесконечно дороги. Это перед ними я в неоплатном долгу.

А, может, и хорошо, что Вы напрямую спросили.
Поганые мифы надо развеивать.

[Автомат и гитара]

Правильно, Саша! Я потому и спросила у Вас, что знала наверняка - будет искренний, подробный и не оставляющий сомнений ответ!
С наступающим!
Главное ведь - это чтобы не было войны!

[Александр Щ.]

Спасибо, Наташа, за понимание!
Здоровья и счастья в Новом году!
Вам и Вашим близким!
Всем, кто это читает!
Будем жить и чтить память погибших за нас!

[Виктор И.]

Саня,материал впечатляющий. Я всё так зримо представил... Ведь это всё с детства знакомые места, -
и "салтыковка",и Железняки,и Ромодановские дворики,улочки калужские,район вокзала... Сейчас,конечно,следов войны почти не осталось.
Даже в краеведческом музее в 90-е закрыли филиал,
посвящённый Великой Отечественной и героям земли
Калужской... Многие подробности боёв за Калугу и её
освобождение я,честно говоря,узнал из ныне прочитанного. Всё так жизненно ... Читал и деда вспоминал своего,пытался представить как он там
в донских степях,осенью-зимой 42-го,на Сталинградском
фронте...
А ещё вспомнилось,как мою крёстную маму Машу,когда она была ещё совсем маленькой,немец выхватил у моей бабушки Кати и,схватив за ноги,тряс девочку головой вниз над колодцем,грозясь утопить четырёхлетнего ребёнка на глазах у матери за то,что в их доме не было
для солдат вермахта "яйко,млеко".
Потом,когда бабушка упала возле этого колодца без сознания,оказалось,что этот фриц просто "пошутил".

Про "хлебосольство" я не слыхал. На войне,конечно,
всё бывает. Она как рентгеном высвечивает и высокие,
и низкие качества людей. Важно то,чтобы мы все помнили о тех известных и неизвестных солдатах,
кто положил жизнь свою,душу свою за други своя.
И разного рода подлецам и предателям типа атамана краснова или генерала власова,а так же тем оборотням.кто на белом коне,с хлебом-солью встречал гитлеровцев, - не место в памятном некрополе.

Будем помнить подвиг дедов наших,благодаря которым
мы и живём на белом свете.
Саня,благодарю тебя,что ты так сердцем откликнулся
на такую тяжёлую и нужную тему. А как же иначе?

С Новым годом,ребята! Будем жить!
Наташа,Саша, всем кто рядом, - здоровья и благополучия вам и вашим родным!

[Александр Щ.]

Спасибо, Витя, Наташа и все-все!
Было б правильно, если б каждый из поселителей форума рассказал о своей малой родине, о том, как за неё воевали. И мы бы вместе помянули тех безвестных солдат. Наверное, тогда они перестали бы быть "безвестными" и душам их стало бы легче... И нашим тоже...

Пока же постараюсь немного разрядить обстановку и рассказать один удивительный случай.
Хотя мог бы, как Витя Иванов, как каждый, через чьё прошлое прокатилась война, рассказать, что в моего, тогда трёхлетнего отца, тыкал "вальтером" офицер вермахта, а потом, видимо, не соочтя достойным, отпустил...
Было, было...

Но вот эта история...
Лет 25 назад, студентом, лежал я в нашей областной больнице, в Анненках, в одной палате с одним весёлым русским мужичком. Звали его Толик, фамилия Лёликов, жил он под Калугой, в посёлке Воротынск. Весёлый, русский балагур, балабол, весельчак, я звал его "Толик-Лёлик". Мы сдружились. Легко с такими, весело, особенно после трудной операции. Такие, как Толик, помогают пережить трудности и посмеяться над ними. Мы даже с ним врачам и сестричкам весёлую стенгазету тогда выпустили. (20 лет спустя я очутился в той же больнице и, оказалось, что нашу с Лёликом стенгазету до сих пор помнят...)

И вот что он мне рассказал...
Остановились у них в 41-ом в хате фашисты.
Человек пять улеглись рядком под русской печкой, а их офицер лёг в отдельной комнате. А Лёлик, которому даже не было тогда года, лежал на печи сверху. И, естественно, как каждому младенцу и полагается попискивал и сучил ножками. И ненароком столкнул одному из лежавших внизу гитлеровцев чугунный котёл на голову. Чугунов там несколько наверху стояло, как в любой русской хате. Вот младенец один чугун этот зацепил и столкнул. И фашисту прямо на голову! И голова вдребезги! Фрицы вскочили, вытащили годовалого Лёлика, со зла хотели казнить. Но офицер из соседней комнаты выбежал и отогнал солдат. Должно, рассудил, что это был несчастный случай...

Так мы, когда с Лёликом гуляли по больничным паркам, он мне несколько раз говорил: я - самый молодой в Советском Союзе ветеран войны! Мне года не было, а я фрица убил! Тогда я смеялся над этим. Во всяком случае не относился к этому всерьёз.
А недавно спросил у встреченных случайно воротынских ребят: как там мой Толик-Лёлик поживает (посёлок маленький, все друг друга знают) - а мне ответили: "Нет больше Лёлика, с год как схоронили..."
И мне так горько стало.
А ещё я подумал: "а ведь и вправду - умер самый молодой ветеран Великой Отечественной..."

[Р-Патриот]

Отсчёт истории моей семьи в Калужской области начинается лишь с 60-х годов. А в город переехали и то - на десяток лет позже. Поэтому, из архивов своей семьи ничего полезного для этой темы извлечь не могу...
Но вот это тоже цепляло. Часто приходилось слышать как наши горожане в разговоре с иногородними говорили: "Вот ваш(-а) Смоленск/Тула/Брянск/Орёл действительно сражались. А у нас... ха... с хлебом-солью вышли, купчишки продажные". Я уважаю и преклоняюсь перед всеми городами, которые сражались с фашизмом, перед всем советским народом, но... появлялась мысль - неужели? Неужели это наш город был городом продажных купцов-мещан в хоромах? Я знаком с несколькими ветеранами - и фронтовиками, и тыловиками. Об ужасах рассказывали. О гостеприимстве - нет. Умалчивают о позоре своего города? Вряд ли. Да, отщепенцы были везде. Но там где были они, всегда находились и пули для них. Власовцы тоже были. Но всю страну же под них не ровняют. Коллаборационизм был во всех войнах человечества. Но практически всегда, и в Великой Отечественной - это было отмороженное меньшинство, изворотливые людишки, которые искали выгоду лишь для себя и спасения своей шкуры...
Ещё раз родной город с годовщиной Освобождения и с январьскими праздниками!

[Александр Щ.]

Всё не даёт покоя поднятый всего в 2-х строчках вопрос... Во многим от стыда за незнание истории своего города. А теперь ещё и за то, что поспешил, доверился кратким и некомпетентным телефонным ответам про "нескольких отщепенцев, встретивших в Калуге немцев "хлебом и солью".
Что ж, ошибки надо исправлять...

Не было в Калуге и этих "нескольких отщепенцев". Как не было ни "хлеба-соли", ни "колокольного звона".

Вот материал, где подробно и доказательно развеивается этот "миф".



Интервью перепечатываю из-за плохой читабельности на картинке.

"Калужская неделя" №47 02.12.10

ЗАХВАТ, ОККУПАЦИЯ И ОСВОБОЖДЕНИЕ КАЛУГИ: ПРАВДА И ВЫМЫСЛЫ.

Долгое время бытовало мнение, что Калугу сдали без боя, "встречали с хлебом-солью..." Есть ещё несколько легенд о периоде оккупации Калуги. Как было на самом деле, мы решили расспросить специалиста - директора Калужского краеведческого музея Виталия БЕССОНОВА.

ЗАХВАТ КАЛУГИ
-Калуга была сдана после ожесточённых боёв, которые проходили в окрестностях города, хотя и в самом городе были отдельные очаги сопротивления, как, например, на площади Маяковского. Это подтверждают и рассказы очевидцев, и документы. 5-я гвардейская стрелковая дивизия, защищавшая Калугу, оборонялась стойко и, лишь оказавшись в окружении, вышла из него с боем, чтобы сохранить людские и иные ресурсы для дальнейшей обороны - прежде всего Москвы. Достоверно известно: фашисты вели наступление на Калугу 260-ой пехотной дивизией с правого берега Оки; дивизия стала напротив города и начала обстрел Калуги, в то время как 17-я пехотная дивизия вермахта со стороны деревни Анненки обошла город и наши войска были вынуждены сначала обороняться на подступах к Калуге, а потом - оставили город. Время входа немецких частей в Калугу документы вермахта зафиксировали чётко: 12 октября 1941 года в 21 час.
В настоящее время, благодаря заместителю начальника управления экономики и имущественных отношений Городской управы Льву Марченкову, в научный оборот введены официально полученные Львом Николаивичем из американских архивов немецкие документы, касающиеся периода захвата и оккупации Калуги.
О точности полученных архивов вермахта говорит то, что благодаря им Лев Николаевич Марченков нашёл место гибели легендарного генерала Ефремова.
Так вот, нигде в немецких источниках ни о каких встречах с "хлебом-солью" не упомянуто, нет этого и в немецкой кинохронике.

ОККУПАЦИЯ КАЛУГИ

Сведения о времени оккупации Калуги противоречивы, и их можно разделить на три части: подтверждённые факты, рассказы очевидцев и - те самые легенды.
Скажем, подтверждённым фактом является публичная казнь через повешенье отца и сына Левочкиных на площади Старый Торг. Террор, тотальное подавление всякого возможного сопротивления были у фашистов системой: расстрел на рыночной площади заложников за повреждённые провода у немцев - тоже факт.
А вот слухи возникали позже. Калуга была чуть ли не первым освобождённым городом, да ещё освобождённым в самый канун Нового 1942-го года. И тогда в Калугу был направлен серьёзный и представительный "десант" писателей и художников, самым известным из которых был посетивший Калугу несколько позже Борис Пастернак.
Цель литераторов была - выяснить у местных и рассказать всему советскому народу о бесчинствах немцев на оккупированных территориях. У кого не получалось узнать факты - те придумывали. Талантливо придумывали. Скажем, чистым вымыслом является массовая "свадьба" немцев на молоденьких калужанках, которых после "брачной ночи" "женихи" повезли катать на самолёте - да и сбросили вниз без парашютов, да ещё в подвенечных платьях, да лютой зимою... Кровь в жилах стынет!
Действительно, сочинено с жутковатой красивостью, но правды здесь - нет совсем. Возможно, именно тогда появилась и легенда о "хлебе и соли" при встрече немцев. Кому она могла быть нужна, зачем? Ну, прежде всего, наверное, как бы подчёркивалось, что Калуга была "не пролетарским", а " купеческим и мещанским" городом, вот и... "сплоховали". На самом деле сразу после войны работала специальная комиссия НКВД, проверяющая эти слухи. Уже в наши дни уполномоченный по правам человека в Калужской области и патриот Калуги Юрий Иванович Зельников обнародовал эту специальную справку НКВД. Так вот, занимались сотрудники этим дотошно, но ничего даже похожего на факты обнаружить не удалось.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Освобождение Калуги - одна из самых ярких и радостных страниц не только зимы 41-го, но и всего периода начала войны. Это была оригинально спланированная, дерзкая операция: в тыл врага была заброшена часть войск (подвижной отряд), который должен был внезапно захватить город, а 50-я армия вела основное наступление. Риск был в том, что 50-я армия могла прекратить наступление- ресурсы были ограничены, и людские, и боеприпасы и тогда подвижной отряд (а там были и лёгкие танки, и кавалерийские корпуса, и огнемёты) был бы полностью уничтожен.
Тем не менее эта исключительно дерзкая и новая тогда по тактике исполнения операция увенчалась полным успехом! Бои за Калугу длились несколько дней, и завязала их подвижная группа: она наступала со стороны Тулы , через промёрзшую Оку, вошла в город, и немцам, принявшим группу за основные силы, пришлось кинуть все войска на вытеснение группы, которая сражалась по улице Салтыкова-Щедрина за каждый дом, словно стараясь удержать плацдарм для идущих за ними крупных сил. По крайней мере, такое впечатление должно было создаться у немцев - и оно у них было создано!
Пока фашисты вытесняли из Калуги отряды подвижной группы, основные силы 50-ой армии обошли Калугу с юга, оставив свободной только дорогу на запад: на Анненки.
В 6 утра 30 декабря, после залпа "катюш" (который носил ещё и психологический характер), началось "концентрическое", то есть "со всех сторон" наступление на Калугу, и в течении нескольких часов город был освобождён. Те немецкие части, которые сумели выбраться из города по специально оставленному для них проходу на Аннеки, были уже там, в чистом поле уничтожены почти полностью: их накрыли залпы "катюш".
Таким образом, калужская наступательная операция стала не просто одной из первых крупных успехов Красной армии, но и - примером блестяще организованного наступления. В Калужском краеведческом музее подготовлена экспозиция, посвящённая освобождению нашего города.
А что до слухов и сплетен? Какими бы они ни были, правда всегда проступает сквозь годы и десятилетия. и расставляет по своим местам и трусость и - подвиг. Особенно это касается общего подвига советского народа, в котором есть частица крови наших отцов и дедов. Чувствовать себя наследниками Великой Победы - это тоже чувство Родины. Так было, есть и будет.


По этой ссылке можно скачать №47 "Калужской недели" с вышеизложенным материалом.
http://www.nedelya40.ru/index.php?do=cat&category=gazeta_archive
А также материал "В те страшные дни" - в номерах 40 от 13.10.2011 и 41 от 20.10.2011.
В №41 есть воспоминания калужанина, видевшего то самое вхождение немцев в Калугу.

Извините, может, я достал уже с этой темой, но, по-моему, это жизненно важно.
Вообще, в процессе узнавания военной истории родного города обнаружилось ещё столько важного и интересного - и двух, и пятивековой давности. Но об этом, может, в другой раз...

[shurutov]

[Автомат и гитара]

Это совершенно нормальная реакция на историческую неправду. Знаете, как меня, мягко говоря, подтряхивает, когда я читаю в интернете вот такие, например, заголовки: "Владимир Черников, велотурист их Красноярска, опроверг слухи о зверствах Колчаковцев в Сибири"? У нас сейчас каждый велотурист, пиарясь по полной программе, может, как хочет, трактовать историю, а газетчики и рады всё это растиражировать. И только лишь ввиду того, что я сама объявила этот форум неполитическим, удерживаюсь от всякой полемики по этому поводу...

[Виктор И.]

У меня отлегло от сердца,когда прочитал калужскую статью П.Катериничева.
Все ложные домыслы отпали сами собой от моей малой родины,и ПРАВДА засияла
благодатным светом над тихой колыбелью космонавтики,чистыми солнечными зайчиками
заиграла среди зимы на оттаявших окнах низеньких домишек,на куполах старых церквей
милой Калуги. И,конечно же,в душе моей! Всем привет!

[Александр Щ.]

Всех женщин - с Праздником Весны и Любви!
Счастья и Здоровья!
Тепла и Света!
Любви и Добра!
Вам и всем Вашим дорогим людям!



Среди слов и забот
Да хранит Вас всевидящий Бог!
Среди вечных тревог
Да хранит Вас взволнованный Бог!
Среди стен и дорог
Да хранит Вас вселюбящий Бог!

Немножко фантастический и лирический подарок от меня:

Александр Щербань
моей маме

По городу женщина ходит,
Сияет на главных проспектах,
Блуждает по улочкам тесным,
Где чьё-то быльё, как бельё.
Но вот что волшебно и чудно,
Загадочно и интересно:
Её замечает не каждый,
Но видит в ней только своё.

Один в ней узнает студентку -
Спортсменку из ВУЗовской сборной,
Весна перелётною птицей
Вернётся и душу, и в кровь.
Другой вдруг заметит девчонку
С косичкою русой, задорной,
И школьные вспомнятся годы,
И в сердце заплещет любовь.

Рассеянно, неторопливо
Ступает она по проспектам
Случайной попутчицей, музой,
Цыганкою вольной, как песнь,
Изящною стройною дамой
Старинного строгого века
И рыжей, как мёд, медсестричкой,
С которой осилил болезнь.

И в городе каменно-чёрством
Мужчины от страсти хмелеют,
За феей, актрисой, принцессой
Спешат с замираньем души.
Им солнце сияет, как в детстве,
Как в юности пахнут аллеи
И радуг высокие арки
Божественно как хороши.

Но в топоте пёстрой колонны
Мне слышатся ноты печали -
То плач о непрожитой жизни
И песни несбывшихся лир.
И я понимаю внезапно,
Что странный поход не случаен
И сказочная незнакомка
Пришла, чтоб спасти этот мир.

К эскорту, как волны прибоя,
Одни прибывают,
другие,
Вдруг вспомнив о важном, о главном,
По старым спешат адресам.

А странница не замечает,
Являя виденья златые
Печальному миру, который
Не может помочь себе сам,
Прекрасному миру, который
Не в силах спасти себя сам.

По городу женщина ходит,
По городу ходит девчонка,
По городу ходит актриса,
По городу ходит любовь…

Здесь песня:
http://www.chitalnya.ru/work/206138/

Георгий Евдокимов - Сопки в бруснике

Виктор Иванов
ВСТРЕЧА

Когда устанешь от потерь и от дорог,
Напрасных слов и оттолкнувших рук,-
Потянет вновь в родимый городок,
Чтоб хоть на время разорвать кольцо разлук.

Там пахнет спелою антоновкой в садах,
В оврагах весело струятся родники.
И "Свете тихий" лечит сердце при свечах
В Никольском храме, что за верхом, у реки.

Я не чужой вот этим тополям
И тихим улочкам, где бегал пацаном,
И васильковой юности полям...
Потом - Чечня... Но это ж всё потом.

Я не горел в колонне под Шали
И проскочил под Старощедринской фугас
Лишь потому, что ты ждала вдали
И отмолить сумела незнакомых нас.

А жизнь вела навстречу столько долгих лет
По узким тропкам да по разным берегам,
И в замуравленой траве терялся след,
Но мы нашли друг друга по своим мосткам.

Любовь порвёт оковы суеты
И цепи, злом опутанных долгов.
Как хорошо, что у меня есть рядом ты,
Пришедшая ко мне из мирных снов.

Здесь сама песня:
http://www.chitalnya.ru/work/231276/