Сборник "Прощай, Афганистан!"

ПРОЩАЙ, АФГАНИСТАН!

Владимир Мазур.

Уже осталось только несколько шагов,
И я забуду страх и ужас этих слов.
Нет, этой службы не забыть мне никогда,
Её из памяти не вычеркнут года.

Кому-то может быть два года – ерунда:
Всего два шага в жизни, сделанных вперёд,
А мне осталось только сделать два шага,
Всего два шага, третьим будет в вертолёт.
Он пронесётся над землёй как ураган,
Он унесёт меня, и больше никогда я не вернусь к тебе.
Прощай, Афганистан! Я ставлю крест на возвращение сюда.
Я не вернусь к тебе, прощай, Афганистан! Я ставлю крест на возвращении сюда.

Уже осталось только несколько минут
И все тревоги этой службы пропадут.
В последний раз я посмотрю на этот край,
На эти горы, и скажу всему: «Прощай!».

Кому-то может быть два года – ерунда:
Всего два шага в жизни, сделанных вперёд,
А мне осталось только сделать два шага,
Всего два шага, третьим будет в вертолёт.
Он пронесётся над землёй как ураган,
Он унесёт меня, и больше никогда я не вернусь к тебе.
Прощай, Афганистан! Я ставлю крест на возвращение сюда.
Я не вернусь к тебе, прощай, Афганистан! Я ставлю крест на возвращении сюда.

Я сделал третий шаг, и нет пути назад,
И на глаза находит радости слеза.
Мне за два года шанс последний жизнью дан,
Я улетаю, так прощай, Афганистан!

Кому-то может быть два года – ерунда:
Всего два шага в жизни, сделанных вперёд,
Там на земле Афганистана два шага,
Всего два шага, третий – вот он, в вертолёт.
Он пронесётся над землёй как ураган,
Он унесёт меня, и больше никогда я не вернусь к тебе.
Прощай, Афганистан! Я ставлю крест на возвращение сюда.
Я не вернусь к тебе, прощай, Афганистан! Я ставлю крест на возвращении сюда.

БАЛЛАДА О СТАРШЕМ ЛЕЙТЕНАНТЕ.

Князь Балев.

Это плавится небо с землёй и свинцовая воет пурга.
Это лютый февраль. День седьмой. Кандагар.
В обороне разведка полка, только семьдесят восемь ребят,
С ними аэропорту приказ: выстоять!

У старлея Извекова жизнь шурави боевыми крестить,
Положись на него, положись, Господи.
Может матом шарахнуть в упор и свинцовый принять гонорар,
А в приказе ему приговор: Кандагар!

У разведки особенный стиль и Аллах ей совсем не акбар,
Только этого ей не простит Кандагар.
Вот уже пара диких атак захлебнулась тупой тишиной,
Но взлетают, взлетают борта за спиной.

Держит марку бродяга десант против нескольких тысяч стволов,
И не надо в приказе писать лишних слов.
И доволен, и горд командир, и потери пока ни одной,
Значит, Лёшка достойно крестил пацанов.

Может в том командирский престиж, тайный смысл офицерских бравад,
Чтобы тельнички красила лишь синева.
Чтоб собой заслонить от солдат приоткрытую райскую дверь,
И на базу доставить отряд без потерь.

Может в том офицерская честь, груз войны выносить на плечах,
Не скулить и в герои не лезть, и молчать.
Как бойцов по команде «отход» прикрывал без разбора поля,
Как последним ушёл из того февраля.

А потом будет марш на Союз, и Крещатик, и старый Подол,
Где разведчику минус и плюс отчий дом.
А потом ксивы и ордена, и жестокий душевный надлом,
Где надежда уйдёт как жена, всё потом, всё потом.

А покуда вгрызайся в бетон и песком набивай вещмешки.
В обороне разведчики кто? Смертники.
И опять наблюдательный пост знать даёт о подходе врага,
И неделя до вывода войск… Кандагар…

АРИФМЕТИКА БОЯ.

Вячеслав Куприенко.

Военные сводки поведают миру
О павших в последнем бою.
Сухая статистика с датами жизни
Представит работу свою.

Приятно услышать, что наших погибло
Немного в последнем бою.
Разбили врага мы, и нам не обидно
За честь и державу свою.

У нас два убитых, а их восемнадцать
Навеки замолкло в бою.
Один к девяти, а всего ровно двадцать,
Застывших в едином строю.

Тут, как ни крути, арифметика боя
За нами: один к девяти.
Для них мы - убийцы, для нас мы - герои.
Попробуй-ка правду найди.

За цифрой немою никто не услышит
Кричащей солдатской души.
Прострелена пулей. Осколками вышит
Узор в первозванной тиши.

Алёшки не стало, а мне вот досталось
Стоять у могильной плиты...
В тире между датами жизнь спресовалась,
Закопаны в землю мечты.

Сравненья и цифры в войне неуместны,
Там счёты со смертью просты.
Всего лишь один вдруг окажется много,
Когда это именно ты.

ТРЕТИЙ ТОСТ.

Алексей Чёрный (слова Виктора Верстакова).

Давай за тех, кто не вернулся, кто стал частицей тишины,
Кто лёг в горах и не проснулся от необъявленной войны.
Давай, не чокаясь, ребята, давайте молча и до дна
За офицера и солдата, кого взяла к себе война.
За офицера и солдата, кого взяла к себе война.

Давайте вспомним поимённо тех, с кем навек породнены,
Кто был частицей батальона, а стал частицей тишины.
Отставить, не имеем права, а только молча и до дна,
Поскольку общая держава, поскольку общая война.

Давай за тех, кто не вернулся, кто стал частицей тишины,
Кто лёг в горах и не проснулся от необъявленной войны…

Я В БОЮ НЕ ПОГИБ.

Владимир Мазур.

Я в бою не погиб, я вернулся живой, мне судьбой предназначено было
Жить за тех, кто на этой войне был со мной, и кого она не возвратила.
Видно в жизни моей ещё будет черёд, за которым наступит расплата.
Это была война, за которую счёт предъявляется невиноватым.

Это была земля, что горела огнём, закрутившая нас круговертью,
Это были друзья, за которых во всём остаёшься уверен до смерти.
Это была война, что оставила нам радость жизни и смерти отраву,
Для кого-то она отвела ордена, а кому-то бессмертную славу.

Это наша беда, но не наша вина, такова в том жестокая правда.
Эту горькую чашу мы выпьем до дна, только к ней подливать нам не надо.
Не за тем мы пришли, чтоб кого-то винить. Дайте время во всём разобраться.
Мы ведь можем понять, мы ведь можем простить, но не трогайте раны «афганцев».

Нам никто не помог, за мифический долг расплатились своими годами.
Мы не брали в залог, но останется долг перед тем, кто погиб рядом с нами,
И не высушить слёз нам об этой войне, наши нервы остались на взводе,
И, наверное, спрос к нам остался вдвойне, только спрашивать некому, вроде.

Я в бою не погиб, я вернулся живой, мне судьбой предназначено было
Спеть за тех, кто на этой войне был со мной, и кого она не возвратила.
Я об этом забыть не смогу никогда, будут помнить и дети, и внуки,
Потому что война – это то, что всегда нам приносит тяжёлые муки.

С НОВЫМ ГОДОМ.

Князь Балев.

Над Баграмом звенит тишина, ну, давай, наливай, старшина.
С Новым годом, бача, та за то, чтоб вернуться живыми.
После первой вторую в накат, если верить разведке полка,
Только завтра к утру нас потрогают духи за вымя.

Новогодняя ночь на дворе, боевым операциям крест.
Я сегодня раскис, не хочу над душою победы.
Если верить разведке полка в том, что дремлет Аллах в облаках,
То до завтрака наверняка наша песня не спета.
Если верить разведке полка в том, что дремлет Аллах в облаках,
То до завтрака наверняка наша песня не спета.

Ждём, когда воротит нас судьба на родительские на хлеба,
От разрывов сигнальных ракет и холодных бараков.
С Новым годом разведке полка я поставлю вагон коньяка,
Если следующий встречу с женой в ресторане «Арагви».

А пока этот клятый Афган, то, что не пожелаешь врагам,
Где Христу и Аллаху никак не закончить беседы.
Если верить разведке полка, у Аллаха не дрогнет рука,
Но Христос обещал, что пока наша песня не спета.
Если верить разведке полка, у Аллаха не дрогнет рука,
Но Христос обещал, что пока наша песня не спета.

Над Баграмом звенит тишина, наливай, не скупись, страшина.
За победу пить глупо, давай, чтоб вернулись живыми…

НАЦИСТСКИЙ ЗНАЧОК.

Вячеслав Куприенко.

По парку иду я с любимой женой,
На правой груди моей – орден.
С Афгана не все возвратились домой,
А мне посчастливилось, вроде.

Навстречу нам парень идёт молодой,
Затылок забрит и висок…
На чёрной, как ночь, рубахе его
Сверкает нацистский значок.

Глазам не поверил, подумал сперва,
Что с Запада выкормыш этот.
Но нет, его русская мать родила,
И русской землёй он согретый.

Он в школе, наверно, отличником был,
В семье был любимым сынком.
Красиво и вольно он жил - не тужил,
Не знал он отказа ни в чём.

Его бы в Афган, в жару да в песок,
Побыл бы он раз под обстрелом,
А он нацепил нацистский значок,
И вот марширует он смело.

Неужто забыли мы концлагеря?
Хатынский забыли набат?
Забыли, как стонут, ревут матеря?
Фашистский забыли мы ад?

Мы в Афганистане мужали в боях,
Но наши сердца не грубели.
Лишь кровью они наполнялись сполна,
Да волосы наши седели.

И нам не понять, увидевшим смерть,
Для нас – это выстрел в лицо.
И нет больше сил стоять и смотреть
На свастику этих юнцов.

Наденем, друзья, свои ордена
И станем шеренгой строгой,
Чтоб свастики тень никогда не легла
На русские наши дороги.

Наденем, друзья, свои ордена
И станем ширенгой строгой,
Чтоб свастики тень никогда не легла
На русские наши дороги.

ЭТО НАША ЖИЗНЬ.

Владимир Мазур.

Мы всегда пешком, а они на чёрных «Волгах».
Запись на приём, ждать придётся очень долго.
К ним не подступись, возле них стоит охрана,
И плевать на жизнь тех, кто был в горах Афгана.

Но это наша жизнь! Так вот и живём!
Мы не рвались ввысь и мы не упадём,
И мы не упадём. Это наша жизнь!

Бедность – не порок, если есть в руках богатство.
Кто мотает срок, а кого сгубило пьянство.
Это наша жизнь от зарплаты до зарплаты.
Разве только мы сами в этом виноваты?

Нет, это наша жизнь! Так вот и живём!
Как мы родились, так мы и умрём,
Так мы и умрём. Это наша жизнь!

Широка страна от Амура и до МУРа.
Жизни грош цена, брать всем, номенклатура.
И другой страны мы конечно не узнаем
Потому, что мы за бугор не выезжаем.

Это наша жизнь! Так вот и живём!
Здесь мы родились, здесь мы и умерём,
Здесь мы и умрём. Это наша жизнь!

Кто наш рулевой, да пойди-ка разберись ты.
Все кричат: «Долой!» Нам что Рух, что коммунисты!
Нас уже не раз те и эти подставляли.
Те послали нас, а эти грязью поливали.

Но это наша жизнь! Так вот и живём!
Мы не разбрелись, мы ещё споём,
Мы ещё живём. Это наша жизнь!
Это наша жизнь! Это наша жизнь!

ПОМОГИ НАМ, ГОСПОДЬ...

Владимир Мазур.

Помоги нам, Господь, этот мир сохранить,
Но приходит один, чтобы всё изменить.
Перемены программ, переделы земли…
На разрушенный храм кто-то копит рубли,
Кто-то копит рубли…

Кто стоит у руля, кто плетётся в хвосте,
Кто не здесь и ни там, переждёт, как и все.
Всё, что было – долой! Начинаем с нуля.
В перевёрнутый строй возвращаться нельзя,
Возвращаться нельзя…

Отпустили в одном, затянули в другом,
Но на всякий отпор передёрнут затвор.
Шаг вперёл, шаг назад, влево, вправо – стрелять!
Или в ногу идти, или просто стоять,
Или просто стоять…

Только к чёрту узду, нужен новый прогресс,
Снова слава труду, слава КПСС, слава КПСС!
Переделали вновь снова что-то не так,
Но как красная кровь развивается стяг,
Развивается стяг…

Перестройка систем, повышение цен,
Ощущение душ, белокровие вен,
Возвращенье к Христу, покаянье грехов.
Круг замкнулся, что дальше?
На новый идём…

РАВНЕНИЕ НА ЗНАМЯ БАТАЛЬОНА.

Князь Балев.

А нам уже не сгинуть, не пропасть,
А мы с тобою вырвались из зоны,
Где Чёрного тюльпана злая пасть
Равняется на знамя батальона.

А нам уже не сгинуть, не пропасть,
Мы жизни величальную нальём,
Хотя её печальный ход известен.
Не потому ль так держимся вдвоём
И не скучаем от военных песен.

Возьми гитару нашу, запоём:
Это горы чужой страны,
Это горе твоих родных,
Это тосты лишь за Христа,
Это просто Афганистан.

Это первый напор огня,
Это вера твоя в меня,
Это нервы ночных атак,
Это так…

В раю ребятам видно не до сна,
И к нам не могут вырваться веками,
Но в такт мы с ними дышим, старина,
И сыновьям своим о них напамять
Мы раздаём и сны, и имена.

Теперь над нами вволю, не таясь,
Дозволено командовать лишь жёнам,
А во дворе играют сыновья
В равнение на знамя батальона.

Не дай им бог узнать, как ты да я,
Эти горы чужой страны,
Это горе своих родных,
Этот доступ ко всем постам.

Этот просто Афганистан,
Это крошево из ребят,
Что сейчас в небесах парят,
Эту память о каждом дне на войне.

Теперь нам, усмехаясь, говорят,
Что мы с тобою призраки и тени.
А там десятилетие подряд
Отстреливали наше поколение,
Могилы за себя не постоят.

И если кто с упрёками вины
На нас наедет словом или тоном,
Пусть прозвучит у траурной стены:
«Равнение на знамя батальона,
Равнение на память, пацаны».

ПЕХОТА.

Алексей Чёрный (слова и музыка Юрия Морозова).

Мы просто пехота, нам зря неохота о подвигах врать,
Мы просто пехота, и наша работа не песни орать.
Промокли насквозь мы от крови и пота,
Считая потери, мы сбились со счёта.

Затоптаны в пыль наши лавры почёта,
Узнать бы за что умирать.
В сегоднешнем мире в строю по четыре,
Где каждый не прост.

Кто выдержит долю под пули по полю
Всегда в полный рост?
Зато не жалеют во славу пехоты посмертных наград
И посмертной заботы.

Покуда костями мостят наши роты
Дороги в провинцию Хост.
Чего же мы ради в Панджшере, Герате бесславно торчим?
Фальшивый наш маршал нас бросил на марше и в бозе почил.

Ржавеет от крови душа как железо,
Но вместо души не поставить протеза.
И тем, кто живыми дойдут до Термеза,
Уже не помогут врачи.

Понятно, что кто-то быть должен пехотой,
И если война, не мы так другие найдут кто погибель, а кто ордена.
Прикажут, мы в пекло сойдём с вертолёта,
Прикажут, мы будем хлебать из болота.

А всё потому, что мы просто пехота,
Пехота на все времена…

ВОСЬМОЕ ДЕКАБРЯ.

Вячеслав Куприенко.

Ему не пить, он Новый год не встретит.
Глаза любимой влажные в слезах.
В сопровожденьи друга он вернётся
С цветами в головах, а не в руках.

Земля летит по солнечной орбите,
Начала нет, и нет, видать, конца…
Седьмое декабря ушло навеки,
Да вот восьмое врезалось в сердца.

Вертушки сели, пылью обрастая,
И группа вся – на голову врагу.
Из гранников душманы нас встречали.
Нет. Бой тот описать я не смогу.

Бежал в атаку он со всеми вместе,
Но пуля, эти девять грамм свинца,
Пронзила грудь. Остановилось время,
Но этот бой довёл он до конца.

И до конца никто не мог поверить,
Что этот красный, маленький рубец…
Он сам стоял, сам шёл и улыбался,
И тем страшнее был его конец.

В углу палатки с алой-алой лентой
Его кровать, как памятник войне.
С потёртой фотографии он смотрит
И говорит он, молча, что-то мне.

Он говорит: «Мой друг, всё в жизни просто, –
Что наш второй отдельный батальон, –
Пусть вспомнить обо мне за третьим тостом,
И передаст земле родной поклон».

Стою в строю теперь на его месте,
Его АКМС мне руку жжёт…
Я за него теперь живу на свете,
Кто был в Афгане, тот меня поймёт.

Я ПОЧЕМУ-ТО ЧУВСТВУЮ ВИНУ...

Владимир Мазур.

Я почему-то чувствую вину, когда я вспоминаю ту войну,
Но та вина совсем не оттого, что не хочу винить я никого.
Нет, я готов покаяться во всём, но нет прощенья для таких грехов,
Нет правды в них, и лжи не отыскать, да и грехом всё это не назвать.

Никто нам разобраться не помог, одни кричат: «Позор!»,
Другие – «Толк!», для третьих всё давно предрешено,
И им уже наверно всё равно. Так что же остаётся нам теперь?
Закрыть глаза на горечь тех потерь.

Без веры верить снова в чей-то бред. Нет поражений, не было побед.
А как же те, которых не вернуть? Неужто всё опять перечеркнуть?
Забыть про всё и с камнем этим жить, и эту жизнь по-прежнему любить?
Да нет же, это здесь совсем не то, там знали за кого мы и за что.

Здесь каждый за себя и потому я понял, что не верю никому.
Я почему-то чувствую вину,
Я почему-то чувствую вину,
Мне не забыть афганскую войну.

БОЕВАЯ РАЗГУЛЬНАЯ.

Князь Балев.

Я мотал в госпиталях по полгода,
Открывал ворота в рай откровенно.
Только выручила кремень-порода,
Выдолбать мне живучие гены.

И врачи вели со смертью драки,
До сих пор на них молюсь неустанно,
Да на душу на свою цвета хаки,
Да камуфляжную братву из Афгана.
Эх, на душу на свою цвета хаки,
Да камуфляжную братву из Афгана.

Где-то метров с сорока, вспоминаю,
Мне свинца из ДШК дух отвесил.
Ток я ещё попью, погуляю,
А его ж господь забрал в поднебесье.

Помню весь расклад последней атаки
И красивые слова капитана:
«Эх, судьба у нас, тоска цвета хаки,
Да камуфляжная братва у Афгана».
«Эх, судьба у нас, тоска цвета хаки,
Да камуфляжная братва у Афгана».

Со здоровьем конечно простился,
Ордена, они ж не падают с неба.
Военком сказал, что лью небылицы,
И послал туда, где я ещё не был.

Ох, по черепу бы гнусной собаке
Зарядить вот этой вот икебаной.
Даже слёзы потекли цвета хаки,
Да где же ты, моя братва из Афгана.
Ох, слёзы потекли цвета хаки,
Да где же ты, моя братва из Афгана.

Для укоров пусть не ищут причины
Те, кто с нами не протопал ни разу
От Кремля до ресторана «Амина»,
От учебки ВДВ до спецназа.

Кто не жрал сухпай в холодном бараке
И не пил до дна заветы Корана,
И кто долю не делил цвета хаки
С камуфляжною братвой из Афгана.
Ах, кто долю не делил цвета хаки
С камуфляжною братвой из Афгана.

На гражданке льёт река из чернухи,
У меня же к ней особые мерки.
Как сержанта Михнюка помнят духи,
Так и я ж их не забуду до смерти.

Вот бы водочкой отмыть с сердца накипь,
И её, родную, лью по стаканам.
Ох, разделю сейчас тоску цвета хаки
С камуфляжною братвой из Афгана.
Разделю сейчас тоску цвета хаки
С камуфляжною братвой из Афгана.

ПИСЬМО ДРУГУ.

Вячеслав Куприенко.

Мы с тобой, старый друг, воевали,
По ущельям ходили чужим.
Вместе спали и вместе мечтали,
Как домой возвратиться живым.

Мы с тобой подрывались на минах,
Снайпер нас на прицеле держал.
По вискам пробежали седины,
На телах расписался металл.

Нас не брала ни смерть, ни усталость.
Нам казалось мы вечно вдвоём.
Нас тогда по стране раскидало,
Мы теперь за границей живём.

Ни по чём нам с тобой расстоянья,
Мы с тобой на одной частоте.
Вместе в мыслях, мечтах и желаньях…
Всё как прежде, лишь годы не те.

Наплевать я хотел на границы
С высоты покорённых вершин.
Вспоминаю я юные лица
Нас мальчишек и всё же мужчин.

Нашим душам так нужно обняться,
Ведь они нас по жизни ведут.
Жаль, что нам суждено повстречаться
Раз в три года на десять минут.
Почему, что нам суждено повстречаться
Раз в три года на десять минут?

АФГАНСКАЯ СТАТИСТИКА.

Владимир Мазур.

Об этом забыть нам просто нельзя.
На наших руках умирали друзья.
На наших глазах проходила война.
Но что же теперь пророчат для нас:
Афганский синдром вам покоя не даст,
Он будет повсюду преследовать вас.
Афганский синдром от афганской войны -
С тобою, братишка, мы с той стороны,
Где снились нам сны родной тишины,
И громкие фразы совсем не нужны.
Гораздо важнее нам было с тобой
Остаться живыми, вернуться домой.
Но приняли нас за белых ворон...

Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда.
И если ему не хватало сил,
Возвращался в мыслях туда.
Каждый второй оборвет разговор,
Пресекая его на корню,
Если вдруг кто-то затеял спор:
Кто ответит за это войну?
У каждого третьего нет больше сил,
Чтобы что-то еще доказать.
Но каждый четвертый ещё не остыл
И готов продолжать воевать.
У каждого пятого нет ничего:
Ни семьи, ни двора, ни кола.
А каждый шестой отшел от всего,
Выбрал Библию или Коран.

Это не мистика тянет на дно
Тех, кто мечен Афганской войной.
Это статистика, та, что давно
Затянула нас мертвой петлей.
В этой ловушке мы все, как один,
Только номер у каждого свой.
Тех, кого этот синдром не добил,
Добивают любою ценой.

Каждый седьмой был когда-то женат,
Но теперь он уже разведён.
И в этом не только вина ребят,
Просто мало хороших жён.
Ведь каждый восьмой приходил в орденах,
И ему говорили: "Герой!"
Теперь все развенчано в пух и прах -
Кто считается с этой войной?
Каждый девятый в холодном поту,
Просыпаясь, кричит по ночам.
Не потому, что он видел войну,
Потому что он просто был там.
Каждый десятый пролил свою кровь.
Не бывает войны без потерь.
Сегодня война возвращается вновь.
Только кто же заплатит теперь?!

Это не мистика тянет на дно
Тех, кто мечен Афганской войной.
Это статистика, та, что давно
Затянула нас мертвой петлей.
В этой ловушке мы все, как один,
Только номер у каждого свой.
Тех, кого этот синдром не добил,
Добивают любою ценой.

Каждый двадцатый не видит вокруг
Ничего, кроме водки и слёз.
Жизнь для него словно замкнутый круг -
Так не долго до траурных роз.
Каждый тридцатый сидит на игле,
Но не верит, что он наркоман.
И отогреть его в этой золе
Сможет только лишь новый дурман.
Каждый "двухсотый" без рук или ног
И протезы не в радость ему.
Кто ему в жизни хоть чем-то помог?
Эти льготы уже не к чему.
И если один выпадает на сто,
Кто в тюрьме продолжает совй путь -
Это не мало, и именно то,
Чем нас любят не раз упрекнуть.

Это не мистика тянет на дно
Тех, кто мечен Афганской войной.
Это статистика, та, что давно
Затянула нас мертвой петлей.
В этой ловушке мы все, как один,
Только номер у каждого свой.
Тех, кого этот синдром не добил,
Добивают любою ценой.

Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда.
Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда...

Благодарю Юрия Степаненко, приславшего нам тексты этих песен.