Алексей Кудрявцев. Альбом "Первая рота"

ОСЕННЯЯ ПУЛЯ.

Осенняя пуля незванно-нежданно
Стучится в квадрат лобового стекла.
Смешна моя грусть, и немножечко странно,
Что даже она с опозданьем пришла.
Смешна моя грусть, и немножечко странно,
Что даже она с опозданьем пришла.
Осенняя пуля, зачем тебе снова
Дырявить закаты туманного дня?
Ушедшей весной ты попала в другого,
А снайпер смеялся, он думал - в меня.
Ушедшей весной ты попала в другого,
А снайпер смеялся, он думал - в меня.
Вот выжил - а толку? В азарте погони
Не слышал симфоний, давя на клаксон.
Осенняя пуля меня не догонит,
Она на излёте, а я взял разгон.
Осенняя пуля меня не догонит,
Она на излёте, а я взял разгон.
За дряхлой мшиной ребята бежали,
Пытаясь вернуть то, что им не дано.
Осенняя пуля, я сам уезжаю.
Напрасно стараться, я умер давно.
Осенняя пуля, я сам уезжаю.
Не надо стреляться, я умер давно.
Я умер давно, я умер давно.

ТРЕВОГА.

Тревога заходит в наш дом так внезапно.
Тревога - как окрик: "Дружище, держись!"
Тревога. Опять не в ладах с тормозами
Машина, которой название "жизнь".
На помощь без бронежилета и каски,
И парни в ревущий бегут самолёт.
Тревога. Над домом сгущаются краски,
Но помощь придёт, обещаем, придёт!
А время вещает конец чьей-то песни.
А время безбожно уходит назад.
А время уносит людей в поднебесье
И больно минутами хлещет глаза.
Спешите, скорее, не то будет поздно.
Спешите, и время покатится вспять.
Спешите. Я вижу червоные розы,
Не дай им спуститься с небес и умерших обнять!
Тревога заходит в наш дом так внезапно.
Тревога - как окрик: "Дружище, держись!"
Тревога. Опять не в ладах с тормозами
Машина, которой название "жизнь".

ДЕКАБРЬ МЕСЯЦ.

Декабрь месяц. Первые каникулы.
Снежки да саночки опять.
А брат мой Коленька страну великую
На два годочка призван защищать.
А брат мой Коленька страну великую
На два годочка призван защищать.
Декабрь месяц. Ёлка новогодняя,
Подарки, свечи, сладкий мёд.
А брата Коленьку да в преисподнюю
Спустил вчера десантный самолёт.
А брата Коленьку да в преисподнюю
Спустил вчера десантный самолёт.
Декабрь месяц. Что-то сердце тронуло,
И я на мамку поглядел,
А брат мой Коленька за похоронною
Вослед домой спецрейсом полетел.
А брат мой Коленька за похоронною
Вослед домой спецрейсом полетел.
Декабрь месяц. Десять лет как минуло.
Бегут ненастные года.
Над фотографией братишки милого
Горит, горит на кладбище звезда.
Над фотографией братишки милого
Горит, горит на кладбище звезда.
Декабрь месяц. Умные историки
Уже раздали ордена,
А кровью аленькой братишки Коленьки
Покрашена кирпичная стена.
А кровью аленькой братишки Коленьки
Покрашена Кремлёвская стена.

КОНТРАКТНИК.

Говорили, мол, пожил - не дожил.
Говорили - невезучий к тому ж.
Говорили, что нормальный мужик
Говорили - без пяти минут муж.
Говорили, что нормальный мужик
И к тому же без пяти минут муж.
Говорили, что умом исхудал
И судачили о крупных долгах.
От кого бежал, зачем и куда -
Не узнают ни Иисус, ни Аллах.
От кого бежал, зачем и куда -
Не узнают ни Иисус, ни Аллах.
Говорили, что продался - не верь.
Раз деньгами небогат - значит, гад...
А он в атаку шёл, как раненый зверь,
А это значит - без оглядки назад.
Он в атаку шёл, как раненый зверь,
А это значит - без оглядки назад.
Двхметровый городской Аполлон
Со свинцовою печатью в челе,
Он отвесил свой последний поклон
Незнакомой, чужеродной земле.
Он отвесил свой прощальный поклон
Незнакомой, чужеродной земле.
Не тебе судить его, и не мне,
Не искавшего домашний уют.
Он пропал в забытой Богом войне,
О которой здесь уже не поют.
Он пропал в забытой Богом войне,
Про которую уже не поют.
Говорили, мол, пожил - не дожил.
Говорили - невезучий к тому ж.
Говорили, что нормальный мужик
Говорили - без пяти минут муж.
Говорили, что нормальный мужик
И к тому же без пяти минут муж.

ГРУЗ 200.

Молчаньем под крыльями скован Кабул.
Огни затухают. Город уснул.
Машина, как ангел, обьятая тьмой,
И тяжестью скорбной, лежит за спиной
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Ну что поделать, дружище - приказ есть приказ.
И снова груз 200 в салоне у нас.
Проста разнарядка афганской судьбы -
Кому-то - медали, кому-то - гробы.
Груз 200. Что поделать - надо.
Груз 200. Крепче стисни штурвал.
Груз 200. Из Дежллалабада
Через границу, за перевал.
Загробною дрожью трясет самолёт,
И "чёрный тюльпан" на посадку идёт.
Солдат, потерпи, остаётся немного,
Посылку доставят к родному порогу.
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Когда же конец войны этой чёртовой,
И будем возить мы живых, а не мёртвых?
Недолго осталось нам этого ждать,
Но надо вернуться, чтоб на борт принять
Груз 200. Останки любимых детей.
Груз 200. Молчанье над цинком забитым.
Груз 200. Не видишь ты слёз матерей,
Горем убитых, горем убитых.
Груз 200. Что поделать - надо.
Груз 200. Крепче стисни штурвал.
Груз 200. Из Дежллалабада
Через границу, за перевал.
Груз 200.

А У МЕНЯ ПОГИБ ДРУЖОК.

За окном идёт снежок,
Так бывает раз в сто лет.
А у меня погиб дружок.
Рюмка водки на столе.
А у меня погиб дружок.
На метро стрельнул пятак -
И не сказал ему "прощай".
Эх, видно, что-то здесь не так,
А за окошком - месяц май.
Видно, что-то здесь не так,
А за окошком - снег да снег,
Видно, Бог сошёл с ума,
Вот и вышло по весне -
На душе опять зима.
Вот так и вышло по весне -
Оборвали провода
Суеверия и страх,
Только в венах - не вода,
И даже правда не в ногах.
Только в венах - не вода,
И не испить судьбу до дна,
Как ни лей - всё мимо рта,
А река так холодна,
А за порогом ворота.
А река так холодна.
Так мети, мети, метель,
Хорони немую боль.
Жаль, что кончился апрель,
Май пришёл и стал тобой.
Вот так и кончился апрель.
Обернёшься - всё одно
Отражением в воде.
За столом опять темно,
А за окошком - божий день.
За столом опять темно,
А за окошком...

ЖУРАВЛЬ.

Я кормил журавля из рук,
Божество длиннокрылых стай.
С губ обветренных падал звук -
"Улетай!"
Ты поверил моим глазам,
Ты припал к моему теплу,
Но всё так же торчит из засад
Гибкий лук.
Страным блеском заворожив,
Наконечник поднимется ввысь,
Тетивы тонкий нерв задрожит -
Берегись!
Ты из мира людской хулы
Улетай, журавлик, скорей,
Пока хмель опустил стволы
Егерей, егерей.
Мне бы тоже лететь с тобой...
Я заложник здесь, а не брат.
Кто помечен грязной душой,
Тот не свят.
Я не метил в святые, нет.
Не сказать, что душа бела.
Красный цвет, моей крови свет,
Пролила, пролила.
Не по небу плачет она -
По собратьям сводным земным.
Их в овраги дикие погнал
Чёрный дым по земле, чёрный дым.
Еле слышен был глас извне:
"Раз просился - лети же с ним.
Ты уверен, что крыльев нет?
Посмотри - за спиной они!"
Безболезненно, не спеша
Бытия обрывалась нить.
В стаи птиц улетала душа
Не хотевшего кровь пролить...

ПЕРВАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ.

Мы стояли в строю гордо,
А снаряд пролетел быстро.
Он расквасил мою морду,
Передал привет от министра.
Я лежу на земле твёрдой,
Больше в небо глядеть нечем.
Я, похоже, совсем мёртвый,
Невесёлый настал вечер.
Мне теперь не мечтать о вечном -
Все мозги разбросало рядом.
Всё, что было во мне человечно,
Разметало одним снарядом.
Лучше б пулей по лбу звонко,
А не тупо в упор из танка.
Я бы вспомнил свою девчонку,
Что оставил одну на гражданке.
Я бы маму успел вспомнить,
Я бы гадов покрыл матом,
Ведь пока ещё жив полковник,
Что заведовал военкоматом.
Интересно, а как дальше?
Чью башку мне пришьют к телу?
Покрасивше бы, но даже
И не в этом уже дело.
Тошно только от мысли щемящей -
Перед тем, как бухнуть на погосте,
В тесный ящик, в железный ящик
Запаяют мои кости...

ПОРУЧИК.

Вот, поручик, и отпели
Нам с тобою соловьи.
Их дослушать не успели,
А теперь уж - не зови.
Наше время уходит
В прошлое.
До свободного Парижа
Нам теперь гораздо ближе,
Только нравы там другие,
Пошлые.
Поле, русское поле, воздух, солнце кругом.
Небо, нежное небо, высоко.
Всё в этом мире меняется - власть, свобода и дом.
Здесь останется юность - и только.
Не спеши, давай закурим,
Выйдем к речке на заре.
Отвлекись от этой дури,
Позабудь о них скорей.
Видишь, солнце восходит
Всё круче.
Неужель тебе не ясно -
Звёзды все на небе гаснут,
И, выходит, всё напрасно,
Поручик.
Поле, русское поле, воздух, солнце кругом.
Небо, чистое небо, высоко.
Всё в этом мире меняется - власть, свобода и дом.
Здесь останется юность - и только.
И кому там было надо
В тир Россию превратить?
Отголоски канонады
Мне давно пора забыть.
Ни к чему нам больше эта
Озлобленность.
Уходящая Россия,
Мы грехи тебе простили,
И осталось только имя -
Родина.
Поле, русское поле, воздух, солнце кругом.
Небо, чистое небо, высоко.
Всё в этом мире меняется - власть, свобода, дом.
Здесь останется юность - и только.
Поле, русское поле, воздух, солнце кругом.

ПЕРВАЯ РОТА.

Как во первой роте все из крови да плоти.
Как во первой роте автоматы - готовсь!
Как во первой роте командир трезвый, вроде,
И солдаты лихие - аж по коже мороз.
Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!
Как построили роту под чужие знамена.
Наступала без страха, да упёрлась в тупик.
Дело было не в Праге и не в джунглях Сайгона,
Но от первой той роты остался лишь крик.
Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!
Им можно пить за победу, можно выпить и с горя,
Можно крыть страну матом, можно словом любви.
Все равно на асфальте - пересохшее море.
Кровь спекается быстро, а ты пока что живи.
А ты живи, малыш, грейся, ты живи не тоскуя,
Можешь слушать "Дефлеворт", а можешь кушать бульон,
Но за ротою первой подготовят вторую,
А поляжет вторая - эх, в бой пойдет батальон.
Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!
Ой, ой, да первая рота - вечный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!

ЧЕЧЕНСКОЕ СИРТАКИ.

По дороге ехали, над землей летели.
Грешному потеха ли, да и кто здесь свят?
Крестик, пулей сплющенный, восемь дырок в теле,
Песню спел весёлую боевой отряд.
По дороге столбовой перегар да дым.
Отвези домой, довези таким.
- Никуда не денется, влюбится да женится.
- Без ноги не спляшешь, мол, а детей иметь?
Но не полюбилося и не поженилося,
Не доехал раненый, перестал хрипеть.
По дороге столбовой перегар да дым.
Как повёз домой, не довёз-таки.
В злато-белокаменной, в серебряно-розовой,
По столице-матушке до Кремля-отца
Не дойдёт слушок такой - нынче под берёзою
Обронила матушка серого птенца.
Безголосый соловей схоронил дружка.
До судьбы моей - три пустых рожка.
Грязь моя окопная, эх, грязь ты, блядь траншейная,
В пору бы отмыться бы, да где ж воды-то взять?
Денежки казёные - поводки со шеи нам,
А вернёмся до дому - будем убивать.
По дороге столбовой перегар да дым.
Как пошёл домой, как пошёл домой, как пошёл домой - не дошёл-таки.

РАЗ В ГОДУ.

Раз в году мы сорвёмся с житейского круга,
Будем пить и палить парафин,
И глазами в глаза пересмотрим друг друга,
Как обратно прокрученный фильм.
И глазами в глаза пересмотрим друг друга,
Как обратно прокрученный фильм.
Повзрослевшие псы, постаревшие волки,
Мы гурьбой, на щенячий манер,
Возвращаемся в наш пролежавший на полке
Запылившийся школьный шедевр.
Возвращаемся в наш пролежавший на полке
Запылившийся школьный шедевр.
И беда не беда нам, и горе не горе,
И никто не захочет уйти.
Всё в порядке, мы вместе и снова в фаворе,
Нам открыты любые пути.
Всё в порядке, мы вместе и снова в фаворе,
Нам открыты любые пути.
Разнопланов наш жанр, мы смеёмся и плачем,
Кто доволен, кто наоборот,
И полжизни отдаст, и полцарства впридачу,
Лишь бы переиграть эпизод.
И полжизни отдаст, и полцарства впридачу,
Лишь бы переиграть эпизод.
Всё равно всё не зря, всё равно не напрасно,
Раз играл - значит, верно играл.
Дай вам Бог молодеть с каждым новым сеансом
И, прощаясь, запомнить финал.
Дай вам Бог молодеть с каждым новым сеансом
И запомнить хотя бы финал.
Может, кто-то и скажет - снимались мы мало,
Десять лет - это так, ерунда.
Но зажигается свет, мы выходим из зала
И спешим - кто домой, кто куда.
Зажигается свет, мы выходим из зала
И спешим - кто домой, кто куда.

СВИСТУН.

Я стою, я распряг лошадей за версту,
Отпустил их на кряж, погулять, где теплей.
Я стою и кричу оттого, что свистун
Зажигает свечу площадей.
Догорорает апрель.
Что ты скажешь, когда
Автоматная трель
Пропоёт не о том,
Что в душе проросло,
А старушка беда
Влезет пьяным козлом
К тебе в дом?
Что расскажешь ты ей,
Когда станет душа
Моя пулей твоей,
Вдовьим горем её?
Плач зажжённых небес
Перезвоном в ушах,
А свистун свою песню споёт.
Он споёт, а на свист
Все собаки бегут
С подворотен, и твист
Давит бравый майор.
Да ведь он не один,
Значит, будет зер гут,
Всё зик хайль, господин прокурор.
С переехавших крыш
Поползёт террорист.
Здесь на площади вышла
Казарма - страна.
Страшен взор его, чист,
И в груди его свист,
И в ушах его свист свистуна.
Всё пока по местам,
Всё, всё по-тихому, ша.
Но на шее креста
Не разыщешь в шерсти,
И патроны в обойме
В руках малыша.
Оттяни его боль и прости.
Я стою, я распряг лошадей за версту,
Отпустил их на кряж, погулять, где теплей.
Я стою и кричу оттого, что свистун
Зажигает свечу площадей.

КОГДА СЛУЧИЛОСЬ ИМ УСПЕТЬ.

Когда случилось им успеть
Мой дом роскошный разорить?
Об этом невозможно петь
Про это тошно говорить.
К вокзалу проводила мать,
Окончен отпуск, завтра в бой.
И в нефтепроводе опять
Заткнут пробоину тобой.
Заходит он в пустой вагон,
Годами юн, душой старик,
И на плечо прибит погон,
И в руки вложен острый штык.
Покружит и вернёт домой
Двухлетний одичалый бег.
Он, вроде, хоть и рядовой,
Да, врод,е тоже человек.
А жизнь проходит не спеша.
Гремят гробами поезда.
Малыш стреляет в малыша.
Там полумесяц, тут звезда.
Когда ж смогли они успеть
Мой дом роскошный разорить?
Об этом невозможно петь
И даже тошно говорить.

ЛЮДИ.

Мы живём в большой стране и мы воюем со своими,
Больше не с кем стало воевать.
Все враги ушли домой, и чужестранцы нас забыли.
Скучно. Надо выйти пострелять.
И несётся крик по площади, брызжет окровавленной слюной:
"Люди, что вы сделали с собой?!"
Снова цинки, снова стоны, и не заживает рана.
Что-то повторилсть. Где просчёт?
Не успев заполнить землю пареньками из Афгана,
Смерть открыла людям новый счёт.
И несётся крик по площади, брызжет окровавленной слюной:
"Люди, что вы сделали с собой?!"
Это счёт не для Госбанка, это хуже, льётся кровь,
Брат кидает в брата острый камень.
А святые не воскреснут, церкви догорел остов
И кресты затоптаны ногами.
И несётся крик по площади, брызжет окровавленной слюной:
"Люди, что вы сделали с собой?!"
Дым встаёт над городом, где раньше зеленели травы,
И огнём объята вся планета.
Разъярённая толпа жаждет мести и расправы.
Это звери, а не люди. Мама, я не вижу света.
И несётся крик по площади, брызжет окровавленной слюной:
"Люди, что вы сделали с собой?!"
"Люди, что вы сделали с собой?!"

СОЛНЦЕ МОЁ.

Время к утру, жду рассвета, рассвет - это ты.
Первый твой луч - милый вестник и наш почтальон.
Солнце моё, я умру без твоей доброты.
Счастье моё, мои песни несёт тебе он.
Солнце моё, я умру без твоей доброты.
Счастье моё, мои песни несёт тебе он.
Ночь коротка, ты же знаешь, как много ночей
Время убило под тяжестью ссор и разлук.
Ночь - это миг, это шаг, и пока он ничей,
Мы не живём, мы пытаемся выжить, мой друг.
Ночь - это миг, это шаг, и пока он ничей,
Мы не живём, мы пытаемся выжить, мой друг.
Время, не будь палачом, на колени не ставь,
Дай пять минут убедиться, что это не сон,
Ну а потом - иль бегом, или влёт, или вплавь,
Только в тебе мои струны звучат в унисон.
Ну а потом - иль бегом, или влёт, или вплавь,
Только в тебе мои струны звучат в унисон.
Время к утру, жду рассвета, рассвет - это ты.
Первый твой луч - милый вестник и наш почтальон.
Солнце моё, я умру без твоей доброты.
Счастье моё, мои песни несёт тебе он.
Солнце моё, я умру без твоей доброты.
Счастье моё, мои песни несёт тебе он.

МОСКВА - ПИТЕР.

Про Москву бы написать да про Питер,
Всё, что слышать вы о нас не хотели.
Где судьба моя, двойная обитель,
Где невеста моя спит в колыбели.
На ветвях морозных вычертит солнце
Знак вопроса, наш пароль ожидая.
"С добрым утром, милый!" - скажут оконца.
"С добрым утром, - ставни скрипнут, - родная!"
И соседи ничего не услышат,
Не увидят ничего и не вспомнят,
Только ветви шелестят тише, тише, тише,
Охраняя тишину наших комнат.
Про Москву бы написать да про Питер,
Всё, что слышать вы о нас не хотели.
Где судьба моя, двойная обитель,
Где невеста моя спит в колыбели.

ПИСЬМО.

Ты видишь, брат мой, мы давно уже не те,
И посвист пуль для нас - пустая ворожба.
Ты замечаешь, как в духовной пустоте
Мельчает всё, что нам готовила судьба.
На пепелище руки не согреть,
И жало зла не вынуть из груди.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Не ведая, кто встретит впереди.
А я пишу к тебе из прошлого, браток,
Под Кандагаром уходя в последний бой.
Давно потомками забыт и одинок
Сто раз почивший незамеченный герой.
Таких, как я, не принято жалеть.
Скупой наградой - девичья слеза.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Лишь в первый раз так хочется назад.
Слепая память - что нам память на миру?
Не уберечь в сознаньи всех могильных плит.
Не зная места, где в последний раз умру,
Не помню места, где впервые был убит.
Ты молод, но уже отмерял треть
Дороги жизни - как она вкусна.
Лишь в первый раз так страшно умереть,
Неповторима первая весна.

РАВНОДУШИЕ.

Под ногою хрустнула ледяная кромка,
Чья-то жизнь уходит кровью в талый снег,
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.
Вам при жизни тихо и спокойно было!
Вам не интересно, что там происходит!
Это равнодушие многих погубило,
Ведь оно без смерти по земле не ходит.
Это равнодушие многих погубило,
Ведь оно без смерти по земле не ходит.
Да, нельзя сказать им: "Мы за вас погибли!"
Эта бесполезность хлеще пули ранит.
Но, быть может, кто-то отслужил в России,
Потому что он был в Афганистане.
Но, быть может, кто-то отслужил в России,
Потому что он побывал в Афгане.
Чья-то мать не станет биться над могилой,
Над скромным бугорочком с красною звездой,
А его последние оставляют силы,
Он не возвратится к матери домой.
А его последние оставляют силы,
Он не возвратится к матери домой.
Под ногою хрустнула ледяная кромка,
Чья-то жизнь уходит кровью в талый снег,
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.
И одни смеются весело и громко,
А другие где-то прерывают бег.

НАЗАД НА 40 ЛЕТ.

"Алло, Васильич? Это я, Каретин.
Ну как дела?.. Спасибо, дорогой,
А у тебя? Как голова? Как дети?
Давление? Да это не впервой...
А я вчера решил проведать наших.
Ну что, пойдёшь в разведку, партизан?
Идёшь? Тогда скажи об этом Маше
И в три часа подайся на вокзал."
Стучат колёса по остывшим рельсам.
Земля давно надела снежный плед.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим к друзьям назад на 40 лет.
Ах, полюшко, широкие просторы,
Не верится, что, проползая рвы,
Рычали здесь немецкие моторы,
За 40 километров от Москвы.
И, как тогда, ни облачка, ни ветра,
Стоят деревья белые в снегу,
А до столицы - 40 километров,
И 29 танков на Москву.
Ты что, старик, неужто с сердцем что-то?
Ах да, ты боль утраты не забыл.
Вот здесь попал под пули Коля Кротов,
Когда три танка заходили в тыл.
Васильич опустился на колени,
Припал к земле, покоящей ребят,
А эти танки, чёрные, как тени,
По нам стреляют 40 лет подряд.
Вот здесь под корпус воющей "четвёрки"
Шагнул Сизов с гранатою в руке.
Разрыв, летели клочья гимнастёрки,
И танк подбит, и Лёхи больше нет.
Осколком в разум впаянная память
Болит у нас под сердцем 40 лет.
"Отставить слёзы, старшина, отставить!"
"Да я не плачу, это просто снег."
Стучат колёса по остывшим рельсам.
Земля давно надела снежный плед.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим вперёд, вперёд на 40 лет.
Мы в электричке подмосковным рейсом
Спешим вперёд, вперёд на 40 лет.

МАМА.

Слышишь, мама, не плачь! Я не спел пока добрую песню -
Значит, всё впереди, значит, будет счастливый финал.
Значит зрителям станет сегодня ещё интересней,
И никто до поры не покинет земной кинозал.
И никто не уйдёт раньше срока дорогою длинной,
И никто не увидит кошмара, болезней и войн.
Бедолага-гончар откопает волшебную глину,
А слепой ясновидец глаза заврачует травой.
В город нищих вернётся богатство, любовь и согласье.
Город сонных разбудит набат незалеченных ран.
И с улыбкой вернётся из школы домой первоклассник...
Помнишь, как это было? А кажется, только вчера...
Слышишь, мама, не плачь! Я не спел пока добрую песню -
Значит, всё впереди, значит, будет счастливый финал.
Значит, жизни игра будет день ото дня интересней.
Значит, сын твой не всё в этой глупой игре проиграл.

АНДРЕЕВСКИЙ ФЛАГ.

Мы видим всегда, что у нас впереди,
О прошлом подчас забывая.
Подняв паруса, без оглядки летим
Туда, где конца нет и края.
Всё старое люди швыряют за борт.
Их манит вперёд яркий свет.
Команда ушла и забыла тот порт,
Где брошен разбитый корвет.

Припев:
Штиль в нашей памяти, всё позабыто и брошено,
Как будто поставлен на якорь истории путь.
Ушли корабли в запылённые книги, но, боже мой,
Нельзя забывать всё святое - так не позабудь!

Какой-то матрос не открыл больше век
С "Меркурия" или с "Варяга".
Забыты фамилии многих из тех,
Кто шёл под Андреевским флагом.
А флаг, перехлёстнутый синим крестом,
Спускать запрещала им честь,
И хлещет пучина в открытый кингстон,
Допета последняя песнь.

Припев.

Но люди в каютах плывут - кто скорей -
На юг, от проблем и раздоров.
Их сытая память из всех кораблей
Хранит только крейсер Аврору.
А время бежит и уносит часы,
Не сдаст даже самую малость.
Но спросит отца его маленький сын:
"А как это всё начиналось?"

Припев.
Не позабудь! Не позабудь!

Благодарю Татьяну из Краснодара, приславшую нам тексты этих песен.