Стихи Игоря Сокало

РЕЗЮМЕ.

Какое будет резюме у воинов-афганцев,
Простых по жизни мужиков,
Но словно иностранцев?
В своей стране воюем мы!
 
Устали от войны!
Никто Нас здесь не понимает:
"О, Господи, спаси!"
Свои стихи я написал

О той лихой войне,
Что б не забыл никто из вас,
Прочёл бы в тишине
И вспомнил про моих парней,
Погибших и живых.

Про них стихи я написал,
Всё в памяти о них.
И горько, друг, мне вспоминать,
Слеза порой бежит -

Об этом каждый должен знать,
Ведь это, друг, не стыд.
Мы хоронили пацанов
И мы там воевали,

А очень многие из вас
И правды всей не знали.
Читайте вы мои стихи -
Лишь правда в них живёт.

Пока вы помните ребят,
Ни кто с них не умрёт.
Они ушли от Нас давно,
Бессмертными лишь стали.

Погибли мальчики мои,
Меня порой спасали!
И только им благодаря
Я сам остался цел

И долго в жизни путь искал,
Остался не у дел.
И совесть мучила меня:
"На что остался цел,

Когда братишка был убит?
На кой я уцелел?"
И очень много здесь всего,
Чего я не пойму,
Но сборник выпустил стихов,

Спокойно я живу.
Со мной живее всех живых
Живут мои друзья
И память горькая моя -
Со мной мои друзья!

МОЖЕТ БЫТЬ.

Я знаю, может обо мне
Не раз стихи ещё напомнят,
Которые писались в тишине
И рифмами кололи, как иголки.

Душа парила где-то высоко,
Надрывно, в голос завывая.
Я с болью написал о той войне,
Безвинных пацанов своих теряя.

Теперь о мире, о  любви пишу,
Но сверху так и рвутся строки,
Как трассера прошили мою грудь,
И в жизни мне оставив многоточья.

За горизонт, невиданную синь,
За солнце, море, океаны...
Здоровы будьте в жизни Вы
И от любви, конечно, пьяны.

МОИ СТИХИ.

Я сам свои стихи читать бы стал.
Поверишь мне, братишка, я устал...
Начинаю стихи я читать
И друзей вспоминаю опять.

Застилают мне слезы глаза,
Не могу удержать я себя.
Вспоминаю, Афганом живу
И друзей я опять хороню.

Хороню, провожаю домой,
Проживаю вновь жизнь
И услышу команду:"Отбой!"
И эРэСы по нам вновь долбят,

Вспоминаю у гроба осевшую мать...
Не могу! Не хочу душу рвать!
Могу только стихом прокричать!
Прозвенеть, словно медь...

Не хочу лишь я тупо галдеть.
И упасть я смогу на ветру,
Но винить я не буду судьбу,
Что вступил в этот бой

Поиграл вновь с судьбой,
Вам пропел. Прокричал.
Извините, что долго молчал...
Знаешь, брат, а я устал!

МЫ УХОДИМ БЕЗ СЛЁЗ.

Мы уходим без слёз, покидаем свой дом,
Уходя, запахнув свою душу крестом.
И, зажав в рукава свои чувства, без слов
Оставляем жену и детей-сорванцов.

Снова взвоет сирена, и взорвутся мосты.
По натянутым нервам поведут корабли.
И заплачут в надежде, чтоб вернулся живой,
Где могила, узнают, отпоют упокой

Нам, шагавшим от Бреста и побывшим в плену.
Из какого мы теста? Я и сам не пойму.
Животом пропахали пол-Европы-земли
И родную Отчизну от фашизма спасли.

Нам победа досталась по кровавой росе.
И к родному порогу мы вернулись не все.
Сколько боли и гори принесла нам война,
Так давайте помянем... Вспоним все имена...

СЕДОЙ ВЕТЕРАН.

Седой ветеран мне говорил:
"Не смейся у скорбной могилы!"
Но я улыбался и громко шутил,
И много дурной было силы.
Промчались года, пролетев за спиной.
Теперь, как и он, опален стал войной.
И так же, как он, об одном Вас прошу:
"Не смейтесь! Не надо смеяться!"
Здесь с мыслями надо собраться...
Теперь сквозь года вспоминаю его.
И больно от слёз: "За что же мне всё?"
И к скорбной могиле, как он, прихожу,
Но больше смеяться, увы, не хочу.
Лишь слёзы бегут и катят из глаз.
Засела война в сердце у нас, в душах у нас.

АВТОМАТУ КАЛАШНИКОВА.

Мой автомат, известно Богу,
Сберёг в боях меня не раз.
Со мной в любую непогоду -
Афганистан, Вьетнам, Кавказ.

И на невиданных дорогах,
На разных тропах у войны,
Мой автомат всегда был рядом,
Набив оскомину спины.

Мой лучший друг, его я холил.
Блестел, как "яйца у кота".
Он не подвёл меня ни разу,
И не увидел я Христа.

Он, словно девушка, любимый.
В обнимку спали с ним не раз.
На дембель я иду, родимый.
Грустишь в ружпарке ты сейчас.

Вот подошёл, возьму я в руки
И поцелую нежно ствол.
Прощай дружище, самый верный,
Ты всю войну со мной прошёл!

Слеза, невольная подруга,
Из глаз предательски бежит.
Твоя большая в том заслуга,
Что в тех боях остался жив...

ПАМЯТИ ПЛАСТИНКА.

В памяти пластинка кружится, как диск.
Автомат, патроны. Эх, браток! Держись!
Снова по дорогам, по крутым горам.
Воздух раскалённый. Ох, как трудно там.

Техника разбита вдоль дорог стоит.
Имена убитых видятся на них -
Проступают болью через столько лет,
Краскою написаны через трафарет.

Проезжаем мимо, и в глазах слеза.
Смерть на этом месте жизни забрала.
Тех ребяток, мама! С ними я служил!
Тех ребяток, мама! Ими дорожил!

Как же мне не плакать, успокоить боль?
Я вернулся, мама! Друг мой - не живой!
Он не встанет, мама, не придет домой,
И не скажет: "Мама, стол скорей накрой!"

Как же мне не плакать? Рюмки в ряд стоят.
Выпьем за погибших, молодых ребят.
Как мы там мечтали вновь увидеть дом!
Мальчиков спаяли с цинковым гробом.
Замахнём по чарке, и в глазах слеза.
В памяти пластинка - горькая судьба...

БОЛЬ.

Боль! Утихает снова.
Боль! Время пол шестого.
Боль! И всю ночь не спится.
Боль! Грусть в глазах таится.
Боль! И о вас пою, мои друзья.
Боль! В памяти всегда.
Боль! Тех далёких дней, ночей.
Боль! За моих друзей!
Боль! Колокол ударил на Руси.
Боль! Господи, помилуй и спаси!
Боль! Не забыл о вас.
Боль! Тех, кто жизни спас.
Боль! Прячется под веком много лет.
Боль! У окна встречаю я рассвет.
Боль! Затихает снова.
Боль! Время пол восьмого.
Боль. Боль. Боль.

ЯПОНА МАМА!

Шустов Михаил погиб 12 ноября 1983 года. Уроженец Волгограда, похоронен там же.

Япона мама! Вот ваш Афганистан!
Убит мальчишка, как же быть?!
На бой его звала страна!
И вот теперь хоронит!

И спешит. Торопится!
А вдруг народ от боли заскулит?
Япона мама! Ваш Афган! 
В моей душе огнём горит!

И оплавляется броня!
Закал её так крепок был.
И умирает на руках
Мой друг! И этот миг застыл.

Лишь шепчут губы:
"Привет сестрёнке передай!
И я, наверное, уйду...
А ты её не обижай...

Скажи, что Я её любил...
Ну ладно, братец. Будем жить..."
И холодеющей рукой
Цеплял невидимую нить.

Слеза скатилась по щеке!
Зверинный вой в груди застыл!
Он умер на моих руках!
Так эту жизнь он любил!

А сколько их, простых парней,
Упало молча на бегу,
Отличных в общем мужиков -
Сказать я точно не могу...

ВОДИЛАМ.

Афганистан - песок и горы.
За поворотом перевал.
И мой КАМАЗ,
Как мул груженый,

Ползти наверх уже устал.
Жара давно уже за 40,
Всё раскалилось до красна,
Во фляжке булькает водица.

Мы на Кабул, все шофера.
Не раз ходили мы в колоннах.
Нас где-то смерть в горах ждала.
Сжигали духи нас нещадно,

И погибали здесь друзья.
А обелиски вдоль дороги
Напоминают нам друзей.
Вон там подорван был Серёга,

А дальше пулею Андрей.
Вот проезжаем мимо: остов -
Так это раньше был КАМАЗ.
Сгорел дотла.

А мама где-то заплачет
Снова в сотый раз.
То тут, то там стоят машины,
Все обгорели, как в крови,

Но только больше бензовозы,
Как говорят, наливняки.
Летит водила, он не знает,
Газку до полика дожав,

Где попадёт боец в засаду,
Сегодня духов повстречав.
Рычит мотор, урчит упрямо,
Свой груз везёт, как мул, КАМАЗ...

Доставим грузы, если нужно,
Но лишь бы отдан был приказ.
Герат, Саланг, Пули-Хумри,
И Хайратон - наш друг сердечный -

Везде встречал солдат в пыли.
Порой и в горе неутешном.
И вот за горкой перевал,
Потом кишлак, потом дувал.

Секунды, километры, мили
Там по дорогам нас носили.
И день за ночью, ночь за днём,
В Союз уехал я потом.

Уехал, а душа болит,
Погибших помнить мне велит.
Ведь мы теряли там друзей,
Ещё афганский суховей,

Машин сгоревших остова
И трафареты - имена.
И даты смерти рядом вбиты,
Парнишки, мальчики убиты.

Вот так порой сидишь во тьме
И вспоминаешь о войне.
Какою там она была,
В глазах стоит порой слеза.

И пусть горюет сердце,
И болит душа, но мы живем.
И помним те бои,
Друзей, вот были пацаны!

Там было всё, и всё не так.
И солнце обжигало зноем.
Сейчас сижу я в тишине,
Глаза тихонечко прикрою.

И вновь посты, броня везде.
Куда мне деться вновь от бреда?
Ведь это лучшие года!
Вновь на броне в Афгане еду...

КОЛОННЫ ИДУТ.

Металл  искорёжен, но ты не зевай.
До пола газульку успей, нажимай.
Лети, уходи, здесь не станут жалеть -
За каждым дувалом прячется смерть.

И катится в горы усталый КАМАЗ,
И в пол до упора нажатый был газ.
Ребята несутся и грузы везут.
Саланг, Кандагар - на слуху тот маршрут.

Проносимся мимо, уставшие в ряд.
Колонны, как порох, порою горят.
Металл искорёжен у всех на виду.
Но ты не зевай! Не зевай на ходу!

Несутся ребята, сидят за рулём.
Решают секунды и ночью, и днём.
Друзей ты теряешь, и молча скорбишь.
А чтобы забыться, чарзом шабишь.

Забылся? Уснул? Просыпайся! Вставай!
Зовёт нас дорога, и здесь не зевай!
Опять проходить всё тот же маршрут.
Не счесть обелисков, колонны идут...

АФГАН.

Красные горы, странная речь.
Пыль и дувалы кругом.
Нищие люди.

На что здесь смотреть?
И далеко родной дом.
Будь начеку.

Рядом друг-автомат
Басом заголосит -
Это родной товарищ и брат.

Враз пустоту разрядит.
Пули - голодная стая из ос -
С визгом летят в тишину.

Кто-то запнётся и упадёт...
Здесь не играем в войну.
Красные горы, гортанная речь -

Помнятся нам в тишине.
Голые скалы и странная пыль -
Память о прошлой войне.

ПАНДЖШЕРСКОЕ УЩЕЛЬЕ.

Этот случай произошёл весною 1988 года.

Спускались двое в вышине,
Они спешили в тишине,
А под горой кишлак стоял,
Там кто-то видел, кто-то знал,

Что два бойца идут с горы
Напиться к кишлаку воды.
Они спускались неспеша -
Там впереди блестит река.

Но разве знать они могли,
Что духи рядом залегли?
Они спустилися к воде,
Улыбки были на лице...

Но враг был точен и коварен,
Из кишлака вдруг он ударил.
Взрыгнул с дувала пулемет,
Свинец взметнулся сразу влет...

И точен выстрел, наповал.
Солдат, как скошенный, упал,
Он слово не успел сказать,
Не вспомнил словом чью-то мать.

Второй был ранен у реки,
Его отбили блок-посты.
Узнав комбат такую весть,
Решил кишлак тот в пыль разнесть,

Что б неповадно было духам
В дувалах прятаться, как мухам.
И вот мы едем на броне,
Кишлак в руинах, как в кине...

МУЖЧИНА.

Посвящается прапорщику 808-го отдельного батальона связи п/п 83572 (Баграм) Жарких Виктору, умершему после афганской войны.

Что значило слово "мужчина"?
Погибнуть, не сдавшись в бою!
У нас на то были причины,
Не зря мы стояли в строю.

На знамя всегда мы равнялись,
И с честью всегда до конца
Пред знаменем тем преклонялись,
Дрожала порою рука.

И мы, поднимаясь в атаку,
Пред Богом за Родину шли,
И падали рядом ребята
В Афганской проклятой пыли...

Теперь, когда годы минули,
Друзей многих нет за столом.
Они словно в лету канули,
И третий за них стоя пьём!

ЖЕЛЕЗНЫЙ НАРОД.

Железный народ вы, сапёры.
И сколько ж вы мин извлекли
С дорог, перевалов и сопок,
Руками достали с земли?

А сколько раз пули свистели
Над головой у виска,
И ноги порой холодели,
Дрожала порою рука...

Но нет, то минутная слабость,
Её мы в расчёт не берём.
Вы щупами меряли землю,
Со смертью здесь каждый знаком.

Спасибо, саперы, ребята,
Ведь столько парней вы спасли!
Вы мины с земли извлекали -
Вам низкий поклон до земли!

ПОДЛАЯ ПУЛЯ.

Мы ехали тихо, спокойно.
Кишлак, как обычно молчал.
С дувала увидел Я вспышку,
И друг на броню мой упал.
Тебя бы закрыл своей грудью,
Но даже подумать не мог,
Что подлый какой-то душара
Нажмёт так легко на курок.

И пуля навылет пробила,
Вторая под сердце вошла.
Твоя голова удалая
Безжизненной плетью легла.
Десант, как обычно и сходу,
Продвинулся к духам вперёд.
И Бешка она ж БМПешка,
Дувал сокрушая, всё бъёт.

А мы перебежками, молча,
Левее, правей обходя,
Придвинулись ближе к дувалу,
Прикрыв пацанов как всегда.
Дувал оседал под напором,
И рухнула справа стена.
Лежали там дед и мальчишка -
Зачем в нас стреляло дитя?

Учился стрелять он, как в тире,
И думал пайсу получить,
Но сам оказался убитым,
А рядом учитель лежит.
Но легче не стало, друзья, нам -
Мы друга отправим в Союз.
Я случай один рассказал вам,
И горестный снял с сердца груз.

ВЕРТОЛЕТЧИКАМ.

Слышим рёв вертолётов, на площадке зависших.
Забирают опять под огнём не погибших,
Забирают живых и убитых бойцов
И бортом прикрывают молодых пацанов...

Вам спасибо, вертушки, - говорят пацаны.
Вы, братишки пилоты, наши жизни спасли,
Зависая порою где, зависнуть нельзя,
Подставляя свой борт, нас укрыв от врага.

Вас зенитки лупили, ДШК по вам били,
И в глубоком пике, как в последнем рывке,
Погибали вы с нами в том далёком Афгане.
Посидим, вспомянём, как вы нас под огнём

Выручали, спасали и на борт забирали.
Ну а НУРСы, ребята, - было духам несладко!
Вы равняли дувалы и огнём подавляли
Все душманов движенья, нанося пораженье.
 
Чем могли, помогали и ребят выручали,
Хлеб и воду, патроны доставляли к кордону.
Вы всегда доставляли, ну а мы уважали
И любили вертушки за мощу их и пушки...

Вам спасибо, вертушки, - говорят пацаны.
Вы, братишки пилоты, наши жизни спасли,
Зависая порою, где зависнуть нельзя,
Подставляя свой борт, нас укрыв от врага.

АГЕНТУРЩИКАМ.

Нет песен о нас,
Нам не пишут стихи
И оды о нас не слагают,
Ведь наша работа
Совсем не видна -
Такое, братишка, бывает...

Нет! Мы не стреляем
По голым горам
И караван не берём.
Мы только встречаемся
Молча с врагом
И разговоры ведём.

Беседуем с пловом
И чаем в руках,
Братишка, на свой страх и риск.
С врагом мы встречаемся
С глазу на глаз,
И ждёшь ты подвох или сюрприз.

Берёшь информацию,
Тонко ведёшь
Речей витеватую нить.
Смотри за словами - не то пропадёшь,
Навеки исчезнешь совсем,
Хоть гость ты считаешься,

Пока ты сидишь,
А выйдешь - и сгинешь совсем.
Такое случалось, братишки, не раз.
А сколько, сказать не могу,
Ведь это секретом
Являлось для нас,

И лучше бокал подниму
За тех мужиков,
Которым все мы
Порою обязаны жизнью.
Они вам давали АУ, БШУ,
Порой не щадя свои жизни.

Так выпьем бокалы!
Скупая слеза скатилась
С опущенных глаз...
Не надо речей!
Давай помолчим!
Не надо заученных фраз!

АХМАД ШАХ МАСУД.

Он враг нам? Может, друг?
Вести так спор мы можем до конца,
Кого-то обвинив, как подлеца.
Одно я знаю: мужики,

Немало полегло там шурави,
Но осуждать его я не могу,
Он землю защищал свою,
И уходя с афганской той земли,

Мы встречи с Ахмад Шахом провели.
Он Нам сказал, дословно говорю:
"Мы сами разберемся. Вас прошу -
Не лезьте к нам и с миром уходите!

Пусть солнце светит яркое в зените.
Я вас не трону, обещаю,
И все обиды вам прощаю..."
Сказал он так, налил нам чая.

Тёк мирно, тихо разговор,
И не похож он был на спор.
Мы попрощались, разошлись,
Поговорили вновь за жизнь.

Пришли на базу мы, вернулись
И с головою окунулись
В тяжёлы будни, серы дни:
"Браток, радист, давай катни,

Телегу до Кабула дай.
Смотри, браток, и не зевай,
А то начальсво прилетит,
Всем нам не кисло угодит."

"Сказали. Сделал. Ведь просили.
Не приказали, не грубили.
Нет, брат не отдали приказ,
А мне сказали, как сейчас.

Во! Мужики! Все молотки!
Нас не дрочили пацаны...
Телега срочно улетела,
Прям ушуршала, просвистела.

Работать тоже мы могём,
Коль на работу не забъём.
И всё, легли мы отдыхать,
Нам всем хотелося поспать...

Но тут, братан, такое дело:
Начальство из Кабула прилетело.
Сам понимаешь, наградное дело,
И каждый дырку на лацкане проколол.

Скажу тебе: "Да, был такой прикол!"
И в гости к нам Масуда приглашают.
И грубо парню намекают:
"Пошевелись скорей, тебя мы ждём!

Иначе мы обидимся, уйдём!"
Масуд от встречи отказался:
"Я в гости к вам не собирался!
Не угрожайте! Не люблю!

Идите с Богом, говорю!"
И генералы молча попыхтели
И от обиды улетели,
А мы в колоннах с выводом пошли

И разбивали в пух все кишлаки,
Где женщины и дети. Здесь кто в ответе?
Все кишлаки умыли кровью там.
Я помню, как от бомб стонал Саланг...

Не подчинился вам Ашмад Шах Масуд -
Вы учинили ему суд! Ещё погибли шурави,
Все нашей Родины сыны.
А для чего, понять пытаюсь?

И не пойму, как ни стараюсь.
Зачем всё было, не пойму?
Всё вспоминаю, как в бреду..
Зачем потери были эти?

Я проклинаю всё на свете!
А может, в штаб награды полетели,
За сраную звезду
Мальчишек положить сумели?

Как вам не стыдно, люди, жить!
Мальчишек проще погубить...
Ну что ж, пусть Бог вас судит строго -
У каждого к нему своя дорога...

ОФИЦЕРЫ.

Бываете разными вы, офицеры...
Вас уважаю многих за смелость,
За то, что солдата прикрыли собой,
За то, что последним для многих был бой,
За то, что досталось на этой войне, -
Победа и боль - всё со мной наравне.
За ум и смекалку тебе говорю:

"Спасибо, что вместе мы были в строю!
Спасибо, что ты, не боясь, шёл вперёд.
Спасибо - ты многих из Нас уберёг!
Не кинул, не струсил и не убежал,
А вместе со мною там бой принимал!"
А кто-то сидел и доносы строчил,
И многих солдатских медалей лишил,

В дуканах шмотья себе прикупил -
Такая вот горькая правда про вас, офицеры...
Для многих из нас вы были примером!
Большое спасибо от нас, пацанов,
Сейчас уже взрослых, но в прошлом - юнцов.
Так будьте мужчинами вы до конца,
И не черствеют пусть ваши сердца!

ПРИМЕТА.

Андрей Мочалов погиб в Асадабаде, октябрь-ноябрь 1987 года. Мой друг. Вечная память...

Не занята койка,
Заправлена только.
И тумбочка, фотка.
Стакан, а в нём водка

И корочка хлеба,
И он словно не был,
Не жил, не пытался -
На небо поднялся!

А мы храним память!
И третий тост встанем,
Стаканы поднимем
И их опрокинем...

Молчим, вспоминаем,
Друзей поминаем.
И сорок дней койка
Не занята только.

Сюда не ложись ты -
Примета из жизни.
Кто койку занял,
"Двухсотым" тот стал...

Такая примета
Из жизни из этой.
В войну не играли -
На ней погибали.

И сорок дней только
Не занята койка.
Заправлена чётко,
И рядом с ней - фотка!

ЧАРИКАР.

Шуточная песня.

Расцветает от урюка Чарикар,
Снова слышу за спиной: "Аллах Акбар!"
Пусть "Аллах Акбар" - дану и пусть,
Все слова душманов знаю наизусть!

Ташакур - они "спасибо" говорят!
Шурави - покажут русских Нас ребят...
Хубасти, Читурасти - "привет"!
И какой мой да и твой ответ?

Ханума пройдет под паранджой,
Свои прелести от нас она укроет...
Бача - знать, по их нему "мужик",
Он пахать и сеять не привык -

Лучше взять покрепче автомат
И идти да с нами воевать...
Ну а чарз - не буду говорить -
Весь Афган пыхтел, как поезд-паровик!

Фомеди, мейфами - все понял или нет...
И по русски спросят: "Чеков нет?"
На бакшиш - подарок, знать, бери!
Бру - по-ихнему: "Вали,

Уноси свои ты ноги поскорей,
А не то рассердишь местных ты бачей,
Станут они духами опять -
И давай по нам РСами шмалять,

Поджигать гранатометами машины
Да и ставить на дорогах мины..."
Пайрадор - значит "часовой",
Он следит за духами порой,

Ночью, да и днем за всем следит,
И не спит, ушами шевелит.
Ишпиши - по-ихнему быть "вша".
Задавлю ее - ох, злющая она!

Покусала всех моих друзей,
Командор сказал, чтоб брились мы скорей...
"Хуб!" - ответили ему,
Только что сказали, сам я не пойму...

Все подстриглись и полезли в БМП.
Тут дороги - так скажу тебе:
БМП - шайтан-арба гремит
И дорогами Афгана колесит.

Вспоминаем, сидя мы на ней,
Тень лесов и тишину полей.
Ну а здесь жара плюс пятьдесят,
А под солнцем больше в тыщу крат!

Мы приедем снова в Чарикар,
Снова слышу я: "Аллах Акбар!"
Ну и пусть базарят, ну и пусть:
По дуканам их немного прошмыгнусь,

На пайсу куплю всего кам-кам,
И поедем снова по горам,
С духами вновь будем толковать -
Хорошо об этом дома вспоминать!

БРАТЬЯМ - ТАНКИСТАМ.

Бой разгорелся у дороги,
Подорван танк, и он горит.
Как уносили, помнишь, ноги?
Танкистом был? И я танкист!

Бывало тяжко на подрывах,
Когда вдруг вздыбится земля.
Броня, ну словно лист бумаги,
Вся развернётся, ну дела!

Механик Паша без сознанья,
И едкий дым и пыль внутри.
Его тащили мы из танка,
Афгана муторной пыли.

А я стрелял прямой наводкой.
Бежали духи, кто куда.
И посылал фугасным в горы:
Горит под ними пусть земля!

Бой разгорелся у дороги,
Подбили танк а он палит.
Не ожидали видно духи,
И рано радуясь - подбит,

Ведь обнадёжил дыма вид...
Но нет, танкист - народ упрямый,
Так просто на испуг не взять.
Закрыт обзор прямой наводкой,

Мы вам покажем Кузьки мать!
Снаряды снова заряжаю,
И вновь бьёт по Ним броня.
Хотели нас живьём спалить?

Ну получите от меня!
И посылал смертельно пасы,
А дух мой пасы получал...
Забил осколочный, фугасный,

Не сильно духов впечатлял!
И дорбулызнул - оказалось:
Им в схрон прямёхонько попал,
И успокоились враз духи,

И Я героем видно стал...
Представили меня к "Отваге"!
Польщён, ребята. Как мне быть?
Уж не хотелось мне, братишки,
Своих друзей похоронить...

Бой разгорелся у дороги,
Подорван танк, и он горит.
Как уносили, помнишь, ноги?
Танкистом был? И Я танкист!

СНАЙПЕРАМ.

Взялял СВД -
Давай, стреляй!
Ты духов, парень, убивай!
Не трусь! Не дрейфь!

Давай! Стреляй!
Но только метко попадай!
Ведь коль не ты - они тебя,
И всё, как водится, любя.

И ты, братан, давай не бзди,
Ведь чётко дрались шурави.
За жизнь всегда мы яро дрались,
И в штыковую мы сражались,

Когда патроны вдруг кончались.
Гранату брали за чеку
И молча, закусив губу,
Мы выходили на врага,

Своим друзьям крича:
"Пока! Не поминайте, звали как!"
И мы одни, а всюду враг,
И враг - он тоже не дурак.

С улыбками идут к тебе,
И Нам теперь не по себе.
И взрыв, он эхом прозвучал,
А духи рядышком лежат -
Не взяли!

Вряд ли Нас возьмёте!
У нас вы только отсосёте!
Но духи лезли, напрягали,
Они немало потеряли.

Мы не подарком были им,
Мы за ребят горой стоим -
И бьём!
В глазах стоит пацан,

Который духов подорвал,
И жив пока из нас один...
Душман! Десант непобедим!
И не сдаёмся мы врагу.

Душмана с СВДешки бью
И буду бить,
Пока живой...
Мы, мама, встретимся с тобой!

ПУТЬ ДОМОЙ. ГРУЗ 200.

Убит. Лежу. Застыл немного.
А бой грохочет у дороги.
Колонна, а в ней ехал я.
Теперь убит - судьба моя

На Родину лететь героем.
Запаян буду в цинке тёмном,
И самолёт дают огромный,
В Кабуле молча подадут,

"Тюльпаном Чёрным" обзовут.
"Тюльпан" без спирта не летает.
Он вестник чёрный - каждый знает.
Не раз все плакали навзрыд,

Узрев "Тюльпана" страшный вид.
Его работа: груз, как груз,
И с ним отправился в Союз.
То тут, то там он приземлялся,

И трюм враз тесным оказался.
Как много мальчиков везут,
И с каждым памяти салют
Нам, как героям, отдадут.

Опустят в яму, знать могилу,
И встать уж нету, братцы, силы.
А мать рыдает,
Страшно бьётся,

Сердечко бедное трясётся.
Бессилен я перед судьбою,
Бессилен сам перед собою.
Прости, что в цинке шёл домой.

Прости меня, я твой герой.
Прости, подруга, что ждала.
Простите, верные друзья,
Что не сумел,

Не уберёг.
Такой вот вышел, брат, итог...
Не плачь, мамуля, сын убит,
Под чёрным мрамором лежит.

ЧЕСТЬ СОЛДАТА.

Пацан домой платок купил
И, нежно положив, сказал он: "Маме!"
И я, и ты, и вместе мы
Так вспоминаем об Афгане.

Цена платка и смерти там,
Там многие границы смыты...
Там мы глотали сухпайки,
Там ноги часто в кровь разбиты.

Там уходили по горам,
Сидели часто мы в засадах.
Когда забили караван, -
Была Нам высшая награда.

Геройство? Нет! Не знали мы,
А каждый делал своё дело,
Прикрыл товарища в бою,
Как дед когда-то, в сорок первом.

Там не бросали пацанов.
Нет, не отвага! Не бравада!
Мы бились насмерть, как всегда.
И жизнь дана нам, как награда.

Хоть и наградой - как назвать,
Когда от боли сводит зубы,
И каждый день, как новый бой,
И постоянно кто-то судит...

Живёшь в плену у тех идей,
Но, как и раньше, им лишь верен.
Геройство, мужество парней
Тут служит для тебя примером.

Не понял, кто? Я не прошу
Понять меня, вы не пытайтесь!
Забыть тебя, Афган, хочу!
Вас удивил? Так улыбайтесь!

Смеётесь? Веселитесь? Пусть!
Стихом вас, видимо, не тронул.
Моя невидимая грусть...
Здесь я не смог жить по-другому.

МЕХТЕРЛАМСКАЯ ЗЕЛЁНКА.

Мехтерламская зелёнка... В небе часто напряжёнка -
Из зелёнки обстреляют, а вертушки отвечают.
Вальсом в небесах закружат и винтами пыль завьюжат,
Барражируют, как птицы, оседает пыль на лицах.

Враз ударят НУРСы в землю, а душманы здесь не дремлют.
Огрызаются, стреляют и в вертушки попадают.
Наш десант вперёд уходит, направляет и наводит,
И работаем в угаре, в штурмовом, как есть, ударе.

Танки, пушки, вертолёты, и уйдёт с утра пехота,
Прикрывая слева фланги, проползаем, как фаланги.
Жалим словно скорпионы, мы в гостях ведём, как дома.
Мехтерламская зелёнка солнца зноем выжгла плёнку...

Обгоревшие пейзажи нам не раз ещё покажет.
Но как быть? Куда деваться? Нам бы только не сорваться,
Не скатиться бы с катушек! Канонада снова пушек...
Нам не раз ещё приснится - вертолёт в пыли садится,

И груз 200, и груз 300, и пузатые министры.
Те довольны, очень сыты -  наши лица лишь небриты.
Мы воюем, обветшали, и друзей своих теряли.
Память только остаётся и душа, как в клетке, бьётся.

ПРОСТО РАССКАЗ.

Я щуплый парень, вроде не герой,
Не в первый раз я отправляюсь в бой.
Война! Война! Кругом одна война!
И где потом напишут наши имена?

И едешь по дороге, и идёшь,
Не зная, где в засаду попадёшь,
И пуля-дура выскочит откуда?
Давай поедем и гадать с тобой не будем...

Давай поедем, что там говорить?
Сегодня нам с тобой придётся быть
За пацанов, друзей своих в ответе.
Вот и подул "афганец" - это ветер.

И он подул, и пыль он закружил.
Всё вверх поднял и тут же опустил.
А почему? Не знаем ты и я.
А потому: Не наша здесь земля!

Здесь солнце злое, и оно палит,
И как всегда здесь хочется воды.
И мы привыкли к этому, друзья,
Но расслабляться нам с тобой нельзя.

Любой сюрприз, любой дувал в дороге -
И, унося, волочишь еле ноги,
Идя опять по лезвию по краю,
И снова пацанов своих теряешь.

Здесь духи знают, где Нас поджидать,
Умеют ловко нас атаковать.
И минами, эРэСами нас бьют,
А ДШКа нам отдаёт салют.

Но мы им тоже здесь
Подарками не будем,
Им приготовим угощение на блюде,
И будем драться с ними, словно львы,

И мстить за всех, за братьев - шурави...
И каждый раз, вступая с ними в бой,
Я буду думать:"Ну когда же мне домой?"
Я буду думать, маму вспоминать,

Ведь всё равно мы встретимся опять.
Придя домой, я маму обниму,
Всем расскажу про духов и бачу,
Всё будут здесь вопросами пытать,

Ведь про Афган всем надо много знать.
Но рассказать им много не смогу,
Лишь молча закушу свою губу,
И слёзы остановятся у глаз -

Мы шли вперёд,
Кто помнил здесь о Нас?
И каждый шёл по лезвию, по краю,
Двадцатилетних пацанов своих теряя.

Нет, вам, друзья, об этом не скажу,
Лишь третий тост я молча подниму,
И буду его молча поднимать,
Своих друзей погибших вспоминать...

ГОРЕ-КОМАНДИРАМ.

Эти стихи посвящаются тем командирам, которые бездарно разрабатывали операции, которые брали не умением, а числом, которые отдавали приказы, приводившие к неоправданным потерям личного состава.

Вот руки отдохнули,
Снова рвутся в бой.
Листаю памяти страницы,
Смотрю я в прошлое своё,
И многое опять приснится.
Опять война. Опять луна.

И снова ночью по горам.
Укрепрайон, а там душман,
И многим видно пацанам
Придётся головы сложить.
И кто останется из нас?
Тот будет жив, тот будет жить

И детям говорить про нас,
Ещё смеяться и любить,
А многим мамам и отцам
Детей придётся хоронить.
Таков приказ.
Таков расклад.

Приказы мы не обсуждаем,
Но жить всем хочется парням,
А мы идём лишь по горам,
Вперёд идём, мы наступаем.
Вот артиллерия палит,
С утра к нам прилетят вертушки,

Завертится сейчас у нас,
Как только стихнут наши пушки.
Душман не любит отступать -
Сегодня, видимо, придётся.
Он знает планы наперёд,
И он всегда упорно бьётся.

А нас комбат бросает в бой,
И по горам мы наступаем,
И кто пройдёт весь этот ад,
Тот о погибших и узнает.
А генерал отдал приказ -
Ему начхать на всех погибших,

Придут ведь новые бойцы,
А на погоны тень ложится.
Мы пешки на его плечах,
Его погоны всё же ближе,
А сына в цинке привезут -
Ему плевать, он не увидит

Печали наших матерей.
Эх, генералы!
Вашу мать!
Своих пошлите сыновей
Вот так вот жизнью рисковать!
Своих детей давным-давно

По заграницам рассовали,
А мы лишь лезли по горам
И своей жизнью рисковали.
Награду дали?
Ну и что?
Так заберите к вы её!

Верните мне моих друзей,
Сынов к их матерям, отцам.
Вы не ответите - как быть?
Позор окутал лишь страницу
И души павших пацанов...
Почаще вам пусть будут сниться!

АРТИЛЛЕРИСТАМ.

Не воевал, не убивал. Так что ж?
Так мне, браток мой, послужить пришлось.
Я делал своё дело и молчал,
Когда снаряд отряды духов накрывал.

И незаметен, неприметен был,
Когда я в ствол осколочный вложил...
"ОГОНЬ!"- и вздрогнула земля,
Пошёл снаряд на место бытия.

Наводчик крикнул: "Братцы, молодцы!
Теперь левее метров сто клади!"
Потом ещё левее, а потом не помню -
Я помню лишь мозоли на ладонях.

И пыль стояла в тот июньский зной,
И мы, браток, побегали с тобой.
Устали, Господи спаси,
Зато потом всё было "до звезды".

Как плохо, что не увидишь, куда стреляешь
И как огнём врага ты накрываешь,
Но рассказали, что ништяк:
Накрыли духов мы отряд!

Потом в бою десант доделал дело,
В бою орудуя умело.
А я, браток, не воевал,
Не убивал, не воевал...

Так что ж? Так мне, браток мой,
Там служить пришлось,
Зато ядро я в пушку забивал,
И дело своё туго знал.

ДОБРАЯ ПАМЯТЬ.

Посвящается ТРЕТЬКО, погибшему в Кабуле в 1983 году.
Призвался и похоронен в Казахстане, Жана-арка.
От "девочки" ОКСАНЫ - светлая и вечная память.

В "бушлате" цинковом лежит парнишка,
Он был храбрец и шалунишка,
И за друзей всегда стоял горой,
И погибал он как герой.

Он бился до последнего патрона
С врагом, безжалосно и долго.
Душмана пуля всё ж его достала,
И в доме сразу места стало мало.

Солдат лежит, а мама всё рыдает,
И пацанёнком малым вспоминает,
Как спас девчонку, что тогда тонула.
На глубину за ней нырнул он.

И та девица с ним пришла проститься?
Она рыдает, мальчишку вспоминает
И слов сейчас не понимает.
А он лежит - ему годков так мало,

Слеза бежит, и грусно очень стало.
Погиб он, помним его вечность.
Шагнул за край, ушёл за бесконечность.
И мать с отцом в момент осиротели -

Внучат поняньчить так они хотели.
И вот девчонка просит написать,
Чтоб не забыли, чтобы вспоминать
Того парниишку - он спас её тогда.

Хоть пролетело время и пронеслись года,
Она всё помнит, в памяти хранит
Того мальчишку, что давно лежит.
Вот и весь сказ, закончил свой рассказ...

ВЕЗЕНИЕ.

Повезло, потому что БТР остановился, люки все раскрыли и стали выгружать продукты, которые и приняли на себя основной удар.
Консервы стали похожи на блины. Но все остались живы. Ребята на том самом злосчастном месте, где взорвался наш БТР.

А нам сегодня повезло -
Взорвался БэТээР,
Контузило парней моих,
И сам остался цел.

А дело было в кишлаке.
Казалось бы, всё просто:
Нам прицепил магнит бача,
Всё было превосходно.

А мы, советские бойцы,
Момент тот проморгали,
И очень быстро с кишлака
Колёса уезжали.

Но Бог был мил, и нас простил
За наше разгильдяйство.
Рванул тогда наш БэТээР,
Мы вздрогнули, как зайцы.

Шарахнул так он по башке,
Парней всех оглушив!
Лючки валялись на земле -
Сорвало просто их.

А пацаны - кто в позе Z (зю),
Кто в позе R (ре) лежал,
Лишь я остался на ногах,
И даже не упал.

Лючок пропел над головой -
Как не убил, не знаю.
И побежал я к пацанам,
С пыли их поднимая.

Кровь из ушей и носа шла,
Шумело в голове.
Кого в санчасть, кого в Баграм
С бинтом на голове.

Потом сидели с водкой мы
До самого утра.
Косая смерть своей косой
Чуток лишь обошла.

И наш стал третьим БэТээР,
Который так взорвался...
Я вспоминаю этот взрыв -
И вздрогнул, словно заяц.

ШОФЕРАМ.

Посвящается Правдину Владимиру и другим КАМАЗистам.

Я сажусь за руль своей машины,
Прогреваю милую мою.
Знаю - на дорогах мины,
Не попасть сегодня под шлею.

Нас душман порой встречает
Яростным, отчаянным огнём,
И ребята молча умирают,
Не успев подумать за рулём.

Перевалы, горы, серпантины,
И рычит натруженно КАМАЗ.
Впереди Нас ждут засады, мины -
В срок дойдём и выполним приказ.

Вот в зелёнку снова заезжаем
И дувалы вдоль дорог стоят.
А зелёнка встретила нас тихо,
Будто убаюкивая нас.

Но мы знаем - расслабляться рано,
Нажимая до упора газ.
И летят стрелою машины,
В них мальчишки за рулём сидят.

Мы вернёмся все домой живыми...
Так хотели, но не все пришли назад.
Помолчи, браток, и выпей сегодня стоя,
Вспомни погибших всех ребят.

Все они там пали, как герои,
Никого уж не вернёшь назад.
Успокой ты лучше себе душу -
Разными мыслями не трави.

Те мальчишки были все герои,
В двадцать лет от нас они ушли.
Не бередь ты душу - раны ноют,
К непогоде сильно лишь болят.
Выпей сегодня за них стоя,
Просто успокойся, брат.

МЕДИЧКА.

Посвящается фельдшеру артдивизиона прапорщику Мочаловой Светлане.

Была нам Света, как сестра.
Любили мы её, как брата.
Ох, вы, девчата-фельдшера,
Ведь всю войну вы с нами рядом!

Осколки, пули всё вокруг,
И ранены уже ребята,
А ты вколола "Промедол",
Шепча: "Не умирать, ребята!
Не умирать! Вас мамы ждут!
Уже вертушки на подлёте!"
Я отрубился на земле,
Очнувшись только в вертолёте.

А пацаны и Света там,
Под ними дыбится земля,
И трое наших пацанов
В вертушке так же, как и я.
Спасибо, Света!
Пацанам не раз
Ты жизнь сберегла.
Ты, наша милая сестра,
Под пули лезла, как и я.

Была Светлана, как сестра.
Любили мы её, как брата.
Ох, вы, девчата-фельдшера,
Вы всю войну шагали рядом!

ПАМЯТЬ В СТАКАНАХ.

Посвящается Владимиру Яцкову и его друзьям-афганцам.

Помнишь стол накрытый?
За столом сидели люди.
Опускали в чары с водкой
Орден очень знаменитый.

Дым клубился. Дым въедался
Прямо в кожу и глаза.
Заглянуть ты в них пытался,
Ну а в них как пелена.

Вспомнил, видно, как всё было,
Как по скалам он шагал.
Не боялся, шёл открыто,
Ну а рядом друг упал.

Он мальчишка ещё, вроде,
И ему бы жить и жить.
Девятнадцать только было,
Ну а как умел шутить!

Улыбался парень - чудо.
И ребятам помогал...
А теперь он лишь споткнулся
И на землю навзничь пал.

Зашипело, закипело.
Клокотало всё внутри:
"Ах, душманская ты морда!
Сейчас получишь ты!"

За него мы все поднялись,
Захватили перевал.
Прилетел товарищ главный,
Всех ребят он награждал.

Ну а мы пришли, помылись,
Стол накрыли. Ордена.
Обмываем мы в стаканах,
Как на фронте, старина!

РЫЖЕМУ.

Этот стих посвящен БэТэРщику ПАШЕ  КУЗНЕЦОВУ и его пулемётчику ЛЁШЕ БАЕВУ, а также всем ребятам, кто ходил на броне, тем более водилам и наводчикам.

Эй, Пашка, рыжий парень наш,
Неслись мы всюду,
Ты включал форсаж
И танки смело двигал на ходу,
И был влюблен ты в технику свою,
И славный БэТэР тем же отвечал -
Летел бесшумно и братву качал,
А мы сидели скромно на броне.
Дороги пыльны в этой стороне.
Дороги пыльны, да и душары злы.
Но всё нам это было до транды,
Ведь на лючке ТАМБОВ написан был,
И Пашка нам об этом говорил.
И Пашкин БэТэР часто выручал,
Мотор красиво, ровно так урчал,
И мы неслись без остановок всюду.
Налей, браток, и я трандеть не буду,
А если надо песню затянуть.
Наш Лёха по горам шмалял чуть-чуть,
Другие пушки вторили ему:
Авось увидят духи и поймут.
Но духи часто нас не понимали,
И мы частенько с ними в бой вступали,
Красиво уходили от огня,
И пушки объяснялись без меня.
Не НА-ДО ТРО-ГАТЬ нас!
И пулемёт, как контрабас, -
Он выдавал порой такое,
Что духи побелели под горою.
А Лёха на гашетку жал и жал,
Он духов просто презирал
И, презирая, их ловил в прицеле,
Вернее, тех из них, что уцелели.
Такой тандем в Афгане, братцы, был.
Я вместе с ними то же колесил.
Глаза закрою - снова вспоминаю,
И с пацанами в путь я отправляюсь.
А сколько ж там служило пацанов,
Серёжек, Сашек и Кольков?
Афган велик, он всё же будь здоров,
Теперь идём мы разными путями.
Я знаю, все мы помним об Афгане.
Давайте встретимся, дела свои обсудим.
Давайте встретимся, пиликать мы не будем.
Давайте встретимся, чего там говорить?
Ведь приходилось нам с тобою служить,
Узнать там цену дружбе и патронам.
Водой делились - как же по-другому?
Эх, Пашка, БэТэРщик ты наш!
Неслись мы всюду,
Ты включал форсаж.
И танки смело двигал на ходу,
И был влюблен ты в технику свою,
И славный БэТэР тем же отвечал -
Летел бесшумно и братву качал,
А мы сидели скромно на броне.
Дороги пыльны в этой стороне...

РАЗВЕДЧИК.

Разведчик, помнишь тот рывок?
Бежим мы в брониках с тобой,
И пуль противный свист над нашей головой -
Проносятся, поют, о камни цок-цок-цок,
И мы летим с тобой. Ну чем не марш-бросок?
И ног горячий бег. Укрылись за скалой.
И, поддержав друзей, мы принимали бой.

Как мне забыть Афганистан? Поверьте мне, что я не знаю.
Опять иду я по горам и пацанов своих теряю.
Серёгу ранило в живот, задело брата очень туго.
Его спустили по горам, я потерял на веки друга.

И мы, как прежде, шли вперёд. Слезу сдержать я не могу.
Как там теряли пацанов... Я молча закушу свою губу.
И "ГРАД" на духов наведя, решили сделать их прилежней.
Мы на плечах зашли в кишлак, и духов стало чуть поменьше.
Нам склад с оружием отдав, они поспешно уходили.
Ушли оставили нам склад, ещё сюрпризы положили.
Сапёры к складу подошли и очень долго колдовали -
Немало мин тогда нашли, и всё на базу отправляли.

Как мне забыть Афганистан? Поверьте мне, что я не знаю.
Опять иду я по горам и пацанов своих теряю.
Колёк на мину наступил, обеих ног тогда лишился -
Мы с ним общаемся сейчас... Как хорошо, что он не спился.

Разведка, брат, такое дело. Надеюсь, что воюем мы умело.
И, если приключится что, поляжем все до одного.
Разведчики такой народ - в бою так просто не сдаются.
Ведь это лучшие бойцы, они назад ещё вернутся.
Все те, кто пали под огнём, в бою друг друга выручая, -
Ведь это лучшие сыны, и я по ним порой скучаю.

Как мне забыть Афганистан? Поверьте мне, ну я не знаю.
Опять иду я по горам и пацанов своих теряю.
Сашку попала пуля в грудь, и оборвалась его жизнь.
Его тащили по горам, крича ему: "Держись! Держись!"

И вот вернулись мы домой, ведь дембель свой мы долго ждали,
И до сих пор ждём орденов и не нашедших нас медалей.
Но видно кто-то так решил, и в списках награждённых нету.
В разведке, братцы, я служил, и не любил штабы за это.
Там звездокрылый офицер ходил весь в орденах, медалях,
А мой покойный командир Звезду посмертно получил
За то, что прикрывал отряд попавших под огонь ребят.
Попавших под огонь ребят хоть видел раз вот этот гад?
Упавших под огнём ребят... Хоть видел раз? Хоть видел раз?

И как забыть Афганистан? Поверьте мне, что я не знаю.
Опять иду я по горам и пацанов своих теряю.
На всё смотрю не впервый раз и в сотый раз всё вспоминаю...
И вновь иду я по горам и пацанов своих теряю...

КУБАЧА.

Влезли мы на горку Кубачу,
Поманили к себе  местного бачу.
Он обиделся, взял в руки автомат
И направился он с нами воевать.

Кубача, Кубача, Кубача.
По тебе побежал друг бача?
Кубача, Кубача, Кубача.

Но мы заранее прознали весь расклад,
Нас поддержала артиллерия. Работал "Град".
И местный гад: бача тире душман -
Всё на своей шкуре испытал.

Весь мощи шквал. Опробовал.
Вкусил. Убитых молча выносил.
Не скрою, потеряли мы
Пустые банки. Может, сухпайки.

Кубача ,Кубача, Кубача.
По тебе не бежит друг бача?
Кубача, Кубача, Кубача

ПЛЕННИКАМ  БАДАБЕРА  ПОСВЯЩАЕТСЯ....

Там было 11 солдат и офицеров.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ этим пацанам, которые даже в плену остались РУССКИМИ СОЛДАТАМИ. Пусть земля им будет пухом!

Плачут березы, клонятся низко.
Все забияки мы были, мальчишки,
Только служить мы попали в Афган,
Службу свою отслужили мы там.
Больно смеяться и больно смотреть.
Губы в крови - нас не надо жалеть.
Все мы солдаты Великой Страны,
В плен мы попали, как все Шурави.

Я признаюсь тебе: я еще не любил.
Никому не скажу, лишь тебе: я об этом забыл.
Не любил, не гулял я с девчонкой своей,
А по крышам гонял я тогда голубей.
Пролетела пора, и попал Я в Афган,
И мотаемся здесь по горам и пескам.
Солнце злое палит, словно режет насквозь,
И друзей хоронить нам с тобою пришлось.

Мама, не плачь, а я здесь остаюсь.
Слезы в глазах. Я назад не вернусь.
Нету пути мне, дороги назад.
Снова в руках держу автомат.
Мама, не плачь, вот и кончился путь.
Где-то в горах, может, тело найдут.
Знаешь, маманя, теперь все равно:
Духи зажали нас плотно в кольцо.
Мама, мамуся, мамуля моя!
"Русский, сдавайся!"- в окно слышу я.
"Но не сдадимся!"- поверьте, друзья.
Если погибнем, то значит судьба.
Русский в нас дух, что мы победим,
Вера в удачу - учти, Гульбеддин!

Я признаюсь тебе: я еще не любил.
Никому не скажу, лишь тебе: я об этом забыл.
Не любил, не гулял я с девчонкой своей,
А по крышам гонял я тогда голубей.
Пролетела пора, и попал Я в Афган,
И мотаемся здесь по горам и пескам.
Солнце злое палит, словно режет насквозь,
И друзей хоронить нам с тобою пришлось.

В Бадабере духов захватили мы врасплох.
Охранник - футболист, он тоже плох.
Решив в футбол с парнями поиграть,
Вы умудрились склад с оружьем сдать.
Из нас один зашел, и в рыло духу дал -
Душара, словно скошенный, упал.
Открыл ружейку, взял он автомат
И в воздух разрядил рожков он пять.
И духи разбежались, залегли...
Такого вы не ждали? Получи!
Но было нас одиннадцать всего,
И каждый молча брал свое ружье,
И на смерть каждый драться был готов:
За Родину! За маму! За любовь!
Ни крови не жалея, не жалея сил,
Здесь каждый час за год нам жизни был.

Я признаюсь тебе: я еще не любил.
Никому не скажу, лишь тебе: я об этом забыл.
Не любил, не гулял я с девчонкой своей,
А по крышам гонял я тогда голубей.
Пролетела пора, и попал Я в Афган,
И мотаемся здесь по горам и пескам.
Солнце злое палит, словно режет насквозь,
И друзей хоронить нам с тобою пришлось.

Долго продержимся мы или нет? -
Знает лишь Бог на это ответ.
Но не сдадимся мы ни за что,
Вновь автомат уперся в плечо.
Снова стреляем я и друзья
Живыми не взять! Ни за что! Никогда!
И не сдадимся на милость живыми,
Флаг лишь на крыше выше поднимем!
Красная тряпка похожа на знамя,
Красная тряпка реет над нами.
"Интернационал" затянули с друзьми:
"Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит мой разум возмущенный
И смертный бой вести готов!"
Мы пели и готовилися к бою
Все мы, дружище дорогой.
Надеяться нам не на кого было,
Надеялись на себя и свои силы...

Я признаюсь тебе: я еще не любил.
Никому не скажу, лишь тебе: я об этом забыл.
Не любил, не гулял я с девчонкой своей,
А по крышам гонял я тогда голубей.
Пролетела пора, и попал Я в Афган,
И мотаемся здесь по горам и пескам.
Солнце злое палит, словно режет насквозь,
И друзей хоронить нам с тобою пришлось.

Приехал Раббани и предложил нам сдаться.
В ответ осталось только посмеяться.
Ответели ему: "Вы извините!
Как можно дальше уходите!
Мы примем бой и будем драться!
Оружие в руках, мы будем пробиваться!"
Нас не сломили пытки и застенки.
Остались мы людьми, ими будем,
И Родина про нас не позабудет.
Он удалился, мы на крышу затащили миномет
И мины запустили им в полет.
И духи заметались, разбежались.
Какая малость, какая малость!
Но духи подкатили свои пушки,
Прямой наводкой били не хлопушки.
Мы то же насмерть бились и сражались -
Снаряд попал нам прямо в склад,
И все взлетело с нами. Ад.
Ушли на небо молча мы с друзьями,
Сроднила Нас тюрьма здесь с пацанами.
Никто не испугался и не струсил,
Мы кровью искупили малодушье
И, улетая молча в небеса,
Смотрели прямо в мамины глаза
И ощущали телом ее сердце...
Уж вы, друзья, пожалуйста, поверьте.

Я признаюсь тебе: я еще не любил.
Никому не скажу, лишь тебе: я об этом забыл.
Не любил, не гулял я с девчонкой своей,
А по крышам гонял я тогда голубей.
Пролетела пора, и попал Я в Афган,
И мотаемся здесь по горам и пескам.
Солнце злое палит, словно режет насквозь,
И друзей хоронить нам с тобою пришлось.

11 парней - нас принял Бог.
11 солдатиков.
11 братков.
11 - и цифра так мала.
11 - мы помним вас, друзья.
11 - помянем мы героев.
11 - и снова молча, стоя.
11 - а дрались словно львы.
11 вас было, пацаны.
11 парней, шагнувших в вечность.
11, шагнувших в бесконечность.
11 - вас на рассвете мамы ждут.
11 - вам памяти салют.
11, приняв неравный бой...
11 - ВАМ СЛАВА И ПОКОЙ!

КАБУЛ.

Сонный Кабул просыпается тихо,
Птички щебечут над головой.
Вот оно, братцы, афганское лихо -
Сам ты не знаешь, когда встретишь бой.
Едешь в колонне или идешь по горам -
Будь всегда начеку, тишина лишь обман.
И когда за камнями мелькнет борода под чалмою,
Значит это сигнал, мы уже наготове.
Снова в руках моих автомат,
Сердце колотится -
Это не страх.
Может, погибнуть придется в горах -
Я тебе подмигну.
Ты мне тем же ответишь,
И подниму к небесам свои веки,
Снова взмолюсь...
Ты молитву услышишь!
И я вернусь! Обязательно! Слышишь?!

Кабул, Кабул, снова улиц проснувшихся гул.
Кабул, Кабул, снова слышу "салам", "ташакур"...
Кабул, Кабул, это Кабул...

И я вернусь, постучуся домой.
Мама, открой ты мне двери, открой:
Твой сын вернулся с проклятой войны!
Мама, мама моя, поскорей обними!
Вот сижу на броне и об этом мечтаю...
Мое сердце колотится, словно страха не знает.
Сердце стучится в предчуствии боя:
Может, погибнуть придется с тобою,
Но жизнь свою просто так разменять не хочу,
И я душманов с собою туда прихвачу.
Снова отправлю их прямо к Аллаху:
Вот вам мой суд и вот моя плаха!
Зубы сжимаю, давлю на курок,
Дух вот упал, знать, закончился срок.
Я переполз. Снова начал стрелять,
И тут упал душман номер пять.
Снова ушел, откуда стрелял,
Снова поднялся и снова упал.
Пуст мой рожок, из лифона другой достаю:
Смерти вам, гады! Смерти в бою!

Кабул, Кабул, снова улиц проснувшихся гул.
Кабул, Кабул, снова слышу "салам", "ташакур"...
Кабул, Кабул, это Кабул...

Думали: "Все?" А я снова стреляю.
Трассера, трассера с автомата пускаю.
Духам обид никогда не прощаю.
Духов пули поют над моей головою.
Пули песни поют, словно птицы весною.
Только крепче к земле я себя прижимаю.
Пробежит по спине муравьиная стая,
А я все же стреляю, а я все же стреляю...
Этот бой скоротечен - духи свое получили.
Вновь встаем, словно мумии в пыли.
И мы снова встаем, вновь, опять воскресая...
Мама, жди, я вернусь, я вернусь, дорогая!
Мы вернемся живыми, как один, по приказу,
Как один, по приказу...

Кабул, Кабул, снова улиц проснувшихся гул.
Кабул, Кабул, снова слышу "салам", "ташакур"...
Кабул, Кабул, это Кабул...

Мы летим на броне, возвращаясь на базу.
Все мы воевали на этих горах.
Сердце колотится - это не страх.
Духов били и друзей хоронили,
И всплывают из памяти Афгана картины:
Слышу яростный бой, бьет под ухом броня -
Вот такая фигня, вот такая фигня...
Вот рвануло так, что меня оглушило.
Танк горит впереди со всеми, кто был в нем.
Мы стреляем по духам, разрушаем дувалы.
Мы на помощь спешили, но уже опоздали.
Опоздали, в засаду попали.
БМПэшкой укрылись, огонь мы вели,
А потом воскресали из афганской пыли...

Кабул, Кабул, снова улиц проснувшихся гул.
Кабул, Кабул, снова слышу "салам", "ташакур"...
Кабул, Кабул, это Кабул...

Не забыть никогда, как в засаду попали,
Уходили, огонь на себя вызывали,
Ну а павших друзей несли на себе -
Так воюет спецназ на этой войне.
Да еще вертолетчикам - вообще уважуха,
Ведь без них нам, друзья, была бы непруха.
ПТУРСы этих парней нас всегда защищали,
И частенько, друзья, нас они выручали.
А еще, брат, водилам поклон до земли,
Ведь еду и снаряды они подвезли.
Они рвались на минах и горели живыми...
Проплывают картины, проплывают картины:
Подошли к кишлаку, координаты отдали,
А там духо немало, а там духов немало,
Артиллерия отработала быстро и четко -
Кишлака больше нет,
Вот такая работка, вот такая работка...

Кабул, Кабул, снова улиц проснувшихся гул.
Кабул, Кабул, снова слышу "салам", "ташакур"...
Кабул, Кабул, это Кабул...

Все мы делали дело: и связист, и водила.
А теперь вспоминаем о том всём, что было.
Было все и у нас не всегда хорошо.
Мы сражались с друзьями, подставляя плечо,
Мы вернулись, а душу оставили там,
Это очень серьезно, это все же Афган.
Постою покурю да еще помолчу.
Написал бы еще, да, брат, горькую пью
И налью я бокал без краев и без дна...
Будешь помнить иль нет всех, родная страна?
Будешь помнить иль нет, ну а мне не забыть.
Извините, друзья. Буду горькую пить!
Буду горькую пить и друзей вспоминать.
Рана ноет в груди, мне ее не унять...
Замахну я стакан, постою, помолчу.
Вы простите, друзья, что я горькую пью...

КАНДАГАР.

Кандагар для тебя словно дом был родной,
И не раз приходилось - рисковал ты собой.
Ты вступал смело в бой, пацанов лишь прикрыв,
Автоматом своим, как собою, закрыв.
И друзья, всё поняв, уважали тебя.
Но редел календарь - уезжать, брат, пора.

Опять идём на Кандагар!
Разведчик, что сидишь не весел?
Там убиваем янычар...
Разведчик, что Ты голову повесил?
Сидишь ты молча на броне
В афганской этой стороне.
Там духи с буров так стреляют -
В копейку с километра попадают.

Но ещё ты ходил с пацанами в разведку,
Их ты здесь поучал, как здесь быть неприметным.
И уехал в Союз, ну а плачет душа
По афганским горам, где погибли друзья...
По афганским горам, где воды днём с огнем
Не найдешь никогда ты - ни ночью, ни днём.
Там, где юность твоя за камнями лежит,
Плачет снова  душа и слеза набежит.

Опять идём на Кандагар!
Разведчик, что сидишь не весел?
Там убиваем янычар...
Разведчик, что Ты голову повесил?
Сидишь ты молча на броне
В афганской этой стороне.
Там духи с буров так стреляют -
В копейку с километра попадают.

Набежит, брат, слеза - я губу закушу.
О погибших друзьях говорить не смогу.
Вспоминаю парней и друзей с Кандагара.
Я не плачу, сынок, то соринка попала.
Я не плачу, сынок, просто вытру слезу.
Как забыть Кандагар, я понять не могу,
И опять и опять возвращаюсь туда,
Где на веки остались наши друзья.
Буду помнить всегда боль потерь и обиду -
За погибших парней чашу боли я выпил!

Опять идём на Кандагар!
Разведчик, что сидишь не весел?
Там убиваем янычар...
Разведчик, что Ты голову повесил?
Сидишь ты молча на броне
В афганской этой стороне.
Там духи с буров так стреляют -
В копейку с километра попадают.

СОН.

Я сплю, и снится сон,
На небо словно я гляжу,
А небо чёрное и в звёздах -
Что же увижу там сегодня?

Ну вот одна из звёзд
Крутиться стала, как юла,
И приближаться ближе, ближе,
А я смотрю. Что я вижу?

Она вдруг опускается ко мне.
Ни страха, ни испуга нет.
Она всё ближе приближалась
И вдруг квадратной оказалась.

Светила ярко и, как прежде,
Я посмотрел наверх с надеждой:
Он вертится и горит...
О чём мне это говорит?

Всё быстро - не подумать толком.
И мысли всюду как иголки.
Параллелепипед вижу -
Встал он в рост

И приближался! Вот вопрос!
А как черты стал различать,
То крест передо мной -
Ну как понять?

И он как будто осенил,
Крестом и вовсе не водил,
Но ощущение такое,
Ну словно он благословил.

А я свои глаза открыл и удивился.
Смотрел и думал: "Чудеса!"
Ни понял правда ничего.
Потом забыл - ну вот и всё.

Пройдя Афган, всё вспоминал
И никому не открывал
Видения, смысл сна.
Такие, братец, вот дела...

НИЖНИЙ ГУЛЬБАХОР.

Этот случай имел место быть, когда духи перекрыли выезд из батальона. Благо у командования хватило разума решить вопрос мирно, без лишних потерь.

Опять нам перекрыли кислород,
И писем мы не видим две недели.
Кишлак закрыт. Броня стоит и ждёт,
И мы сегодня не несём потери.

Нас духи не пускают никуда,
Мы то же не спешим нарваться.
Идёт вновь подковёрная борьба -
Советникам опять пришлось вмешаться.

Нас не пускает Ахмад Шах,
Он правит своей жёсткою рукою.
Не лезем на рожон - давно нас ждут.
Я не хочу посмертно быть Героем!

Комбат всё знает точно наперёд,
И не пошлёт нас к чёрту на кулички.
Кишлак закрыт. Броня стоит и ждёт.
Ну что, закурим? У кого же спички?

На этой на войне кто погибал,
А кто вот просто взял да сгинул.
Здесь каждый из нас чем-то рисковал,
И на слуху погибших ребят имя!

ГУЛЬБАХОР.

В переводе с афганского "Гульбахор" означает весенний цветок. Описанные события произошли в 1988 году осенью.

Провели с Масудом стрелку,
Побывали в переделке.
И Масуд сказал нам так
(В силе был он, не дурак):
"Уходите, вас не трону!
Пусть протопают колонны,
Попылят и вновь уйдут,
Мы останемся лишь тут.
Здесь мы сами разберёмся,
Расквитаемся, сойдёмся.

Вы ж не лезьте в наше дело.
Вас ни сколько не задело?
Поезжайте вы домой,
Там вы встретитесь с роднёй.
А полезете за них -
Будет ваш последний стих,
Вашей армии родной:
Не пройдёте вы домой.
Я Саланг вам перекрою,

Моджахедами закрою.
Здесь засада на засаде.
Будьте выводу не рады!"
Посидели. Покивали.
Мы прекрасно понимали,
Чем грозит для нас война
И зачем она нужна...
Мы войска ведь выводили,
И в Кабул всё доложили.

Генералы отложили
Наш отчёт куда-то вдаль.
По фиг им, тут чья печаль,
Чья заплачет где-то мать.
И как сына поминать?
Но приказ - он есть приказ,
Нам, солдатам, он указ.
Хоть тупой, но отдан был:
"Царандою, ХАДу - крепкий тыл!"
Мы вояк афганских знаем -

Хата их всегда, что с края.
Только начали стрелять,
Тех бойцов и не видать.
Только наш солдат прижался,
Он землею окапался,
Принял бой, остался жив -
Так боец наш не бежит.
И приказ там отдан был:
Прикрывать сарбозам тыл.
И комбат из батальона

Гульбахора гарнизона
Отдаёт такой приказ:
"Прикрывать отход здесь ХАД."
Нам конечно на фик, на фик
Прикрывать отход анафем.
Ночью дух, а днём он ХАД -
Моджахед, а значит враг!
БМПэшки нас четыре,
Чтобы ХАДовцев прикрыли.
Загрузили мы ребят,

Взяв патронов и гранат,
И поехали до них.
Дай, прерву на время стих.
Покурил и отдышался.
Так, на чём браток прервался?
Всё, я понял, продолжаю:
"Вас, ребята, уважаю.
Подъезжаем к их воротам.
А там хаос: "Мама что ты!"
Вот вояки, иху мать!

Им бы только убегать!
Подождали их колонну,
И чуть встали по-другому.
Наши спереди и сзади.
Как обычно, коксу-гари.
Дали мощно по газам.
Мы не жмём по тормозам!
Всюду пыль. Она клубится
И на лица нам садится.
Но Нам к ней не привыкать,

Как в тумане, твою мать!
Делать нечего. Летим.
Мы как ветер. Быстро мчим.
Проезжаем Гульбахар.
С горки спуск, а там дувал.
Дух всегда с базукой был.
Чай с утра, видать, он пил
И базуку отложил.
Наши БЭШки пролетают,
Дух им лыбу подставляет.

Щерится, как дурачок.
Ну душара, простачок!
Дескать типа проходите,
Только сильно не пылите.
Из-за клуба пыли вдруг -
Дух! Он явно не лопух.
Враз сарбозы появились,
Вдоль дувала удалились.
Дух, бедняга, заметелся
И, наверно, обосрался.

Он за граником помчался,
А колонна вдаль несётся,
И сарбоз над ним смеётся.
Мы летим. В замке я был,
И в глазах тот миг застыл.
Я направо, вдоль дувала,
Где колонна проезжала,
По дороге ухожу.
Дух - он с граником гляжу.
На плёчо так положил,

На мгновение застыл.
Я вилял, как только мог,
Но услышал я хлопок.
И незримая рука
Тряханула так меня...
Я не понял. Гари дал.
Очень быстро уезжал.
Лишь вспотевшие ладони,
Как на ближнем том кордоне.
Холодок внутри сидел.

Всё же я остался цел.
Выскочил из кишлака,
Прямо мост, Панджшер-река.
За мостом чуть слева рота.
Эх пехота, ты пехота.
Я чуть вправо, мне охота
Посмотреть: ну что там?!
Что же было?!
Что за сила просквозила?
Вылез с люка, и к десанту.

Вроде, цело. Нет, вот гляньте:
Между люками двумя
В центре дырочка была.
Небольшая дырка, вроде.
Люк открыл. А там... О, Боже!
Весь десант улит в крови,
И кишки от шурави...
Вот гляжу пацан Веракса
Руку тянет словно "здравствуй".
Руку тянет, говорит,

Только в горле всё хрипит.
Взяв за руку, потянул.
Он поднялся и шагнул,
А что было в животе, -
Оказалось на земле.
Мама! Это просто ужас!
Чертыхаясь и конфузясь,
Всё ему назад в живот
Положил назад я... вот.
Остальных стал вынимать,

Жутко на себе таскать.
Весь в крови. Куда деваться?
Как же, братцы, мне собраться?
Словно фильм я гляжу,
Только слов не нахожу.
Головой сейчас встряхну
И назад себя верну.
Но тряхнул, и всё осталось.
Мама! Мама! Как их жалко!
Пацанов своих таскать,

Из десанта вынимать!
Новикова тоже снёс.
Мама! Это парадокс!
С ним живым вчера смеялись,
Вместе брагой угощались,
А теперь вот на руках,
Жуткий ужас на губах
Там застыл и притаился,
И в глазницах он укрылся.
Как всё трудно вспоминать!

Пацаны встают опять
Как живые предо мной.
Снова чувствую спиною
Боль, с которою слегли
Мои братья-шурави!
Посбежались офицеры.
Всё таращились, глядели,
Как таскал я их тела,
Но вот крыша протекла,
И я матом как сорвался!

Ох, на них я оторвался!
Прокричал: "Ох, вашу мать!
Как солдатов так ругать!
Что вы смотрите? Глядите?
Лучше помощь окажите!"
Прохрипел и прорычал.
Всё что мог, я тем сказал.
Мат, он всё же помогает
И работу облегчает.
Прокричал - и все в работу

Кинулись, аж что ты!
Их со ступора всех вывел,
Это был какой-то "клиренс".
Стали тоже помогать
Из десанта вынимать
Искарёженны тела.
Из них кровь текла, текла,
Окропила всё вокруг.
Налетела куча мух.
Как забыть теперь всё это?

И кого за всё к ответу
Призовём? Скорее нет,
Потому что это бред.
Наши жизни не считали,
Мы приказы выполняли,
Потому что у Советов
Мы разменная монета
Раньше были. А сейчас песок
У правительственных ног.
И пишу я не для них,

Не понять им этот стих.
Память вам, друзья, воздам,
Вас я точно не предам.
Знает правду пусть страна,
Да кому она нужна?
Пусть молва живёт в народе,
Мою память колобродит.
Рассказал я всё, как было.
Где с тобою нас носило,
Кто расскажет кроме нас?

Сладки речи. Снова фарс?
Так вот, други, это было.
Нас с тобой везде носило.
Вам вся суть и весь Афган.
Всяко разно было там...
Потеряли там ребяток
Очень много, и пиздатых,
Офигенных мужиков,
Молодых всех пацанов.
Пусть лишь спят, покоясь с миром.
Не забудем! Не забыли!
Там, браток, была война.
Много жизней унесла...
 
КАНДАГАРЦЫ.

Кандагар! Кандагар! Это мрачные скалы.
Сколько лучших парней по Вам прошагало?
Ну а сколько дорог пришлось истоптать?
И на минных полях Нам пришлось отдыхать.
А взрыв эРэСов? Свисты пуль? Мы хватанули за два года...
А Кандагарские посты, заставы, блоки на дорогах
Глотали, как всегда, весь чад и смрад войны.

И гибли за рекой мальчишки-мужики.
Мальчишки-пацаны! А сколько светлых чувств
Нам подарил Афган! Да, я назад хочу:
Зайти к бачам в дукан! Обнять своих друзей!
Всех их расцеловать, приятно, хоть убей.
И хорошо всегда то время вспоминать,
Но многих из парней нам просто не поднять...

ЖЕРЛО ВОЙНЫ.

Машина, как стальная птица,
Зависла, над нами паря.
И машут железные крылья,
Ревут турбины, гудя.

А рядом вторая вертушка
Зашла чуть левей в барраже
И врезала залпами НУРСов
По тем, кто сидел на горе.

Там крики и стоны сквозь взрывы
Разрезали всполохом дня.
А мы убиенных грузили,
И раненых молча нося.

И снова в горячее пекло,
И снова вступаем мы в бой.
Скорее б закончилось это,
Вернулись бы снова домой.

А дома родимая мама,
Сестрёнка, братишка, друзья.
А здесь раскалённое солнце,
И гибнут мальчишки-братья.

Им многим здесь было по двадцать,
Они не успели пожить,
И подвенечное платье
Невестам не смогут купить.

Девчонки здесь вдовами стал,
Не увидев ни разу парней.
Мальчишки с боёв улетали,
Идя, словно клин журавлей.

А я опускаю всё ниже
Свою с сединой голову.
Порою я крики их слышу
В далёком, забытом бою.

"Серёга, прикрой! Саня, сзади!" -
Я там пацанов потерял.
Их нет за огромные тысячи,
Со смертью Я рядом шагал.

А здесь всё красиво, без боли,
И нету как будто войны.
Забыли нас просто, ребята,
Кому мы там были нужны?

Какие же чудные дети
Могли жить в родной стороне...
Никто никогда не ответит
За павших на этой войне!

НА ПОСТУ.

Я забыл твоё лицо и запах тела,
Губ твоих касался неумело,
А сейчас стою я на посту,
Автомат в руках своих держу.

Было дело - мы гуляли по листве
И катались по весенней по траве,
А теперь вот ночь, коли глаза.
На траву уже легла роса...

Караулю и смотрю я на часы,
И не видно ни черта, порой ни зги.
Спать нельзя, нельзя сидеть, курить,
Если очень долго хочешь жить.

Сбережёшь ребятам жизни и себе -
Так бывает часто на войне.
И как только о тебе я вспоминаю,
Время очень быстро пролетает.

Я забыл твоё лицо и запах тела,
Губ твоих касался неумело.
А сейчас стоя вот на посту,
Я тебя по-прежнему люблю.

НА УХАБАХ БЫВАЛО...

На ухабах бывало,
На крутых перевалах
Нас кидало в кабинах
На советских машинах,
БТРах, КАМАЗах, ЗИЛах и УАЗах.

По дорогам тряслись,
По дорогам неслись,
Там, где звук пулемёта
Не для почёта.
Там, где мина в полёте,

Наша жизнь на излёте...
Там РС просвистит
И в кого угодит?
Мы не знали, а мчали,
На педаль нажимали.

Мы летели вперёд,
А за мной друг идёт.
И Я сердцем своим.
Навсегда рядом с ним.
Пролетели те годы,

Обойдя стороною,
Но я их вспоминаю
И друзей поминаю.
Тех ребяток водил,
Кто вираж заложил,

Уходя с-под огня,
Но гадюка-судьба
Посмеялась над ним -
Грудь на руль уронил,
С поворота сойдя

И в дувал угодя.
Ну а пули секли,
Пробивали стекло
И обшивку дырявили,
Как решето.

Уходить с-под огня
Нам всегда тяжело,
Когда нету из нас
Хотя б одного.
Слезы душат порою,

Вспоминаю ребят.
Я там с ними навечно,
Как они, я солдат.
Было нам тяжело
И так весело жить.

Всё теперь поминаю,
Как об этом забыть?
Постою покурю,
Уроню я слезу.
Извините, друзья,
За вас горькую пью...

ЗА УБИЕННЫХ.

Я плакал горько в тишине,
Ругая Бога в вышине,
А на руках друган лежал,
Со стоном кровью истекал.

Белело полотном лицо,
И это было не кино,
Ведь мой братан, мы рядом с ним
Ходили вместе до вершин.

Там вместе мёрзли мы в горах,
Деля продукты в сухпайках.
Он умирает: "Помоги!
Меня, Господь, к себе возьми!"

На что Господь был глух, и нем,
Душили слёзы насовсем.
Я плакал, не скрывая слёз,
А твоё тело лишь "мороз" сковал,

Но я тебя не укрывал
И я тебя не задержал -
Со стоном тихо умирал.
Как Бога я тогда ругал!

Корил за друга! За тебя!
Но видно горькая судьба,
Братан, с тобою развела.
Налью бокал, братан, полней

И выпью за лихих парней,
Кто пал в бою в расцвете лет,
Кто пал в бою в расцвете сил,
За тех, кто рядом с нами был.

ГОРЬКОЕ ГОРЕ.

Упал солдат на поле брани.
Убит солдат, и не был ранен.
Ты не тряси его за плечи -
Боец лежит не покалечен.

Боец лежит и остывает,
Душа его на верх взлетает...
Он с нами в сердце  остаётся,
Слеза предательски крадётся.

Дрожит рука, и голос хрипнет.
Боец убит - сыграла скрипка.
Она сонет свой отыграла
И так предательски звучала.

На плащ-палатку погрузили
И тело молча выносили.
И полетела весть до дома -
Картина, в общем, всем знакома.

Ударит бубен, злые трубы
Вскричат в ночи и дом разбудят.
И седовласая старушка,
Как одинокая подружка,

Совсем одна навек осталась.
Солдат убит, какая малость...
Убит сынок! Какое горе!
О боли вряд ли кто поспорит...

ПОДРЫВ БМП.

Горело мясо на шампурах,
От шашлыка пошёл духан.
А помнишь запах кислой плоти -
Таким запомнил я Афган.

Куски обугленного мяса
Искали мы среди песка,
Когда взорвалась БМПешка
И подлетела в небеса.

Фугас рванул ужасно, братцы,
Огнём и шквалом оглушив.
Осталась от него воронка,
И пацанов тех нет в живых.

Куски из плоти собирали -
Они валялись тут и там.
Куски обугленного мяса -
Таким запомнил я Афган...

ТВОЙ, МАМА, СЫН...

Посвящается лейтенанту Демченко Георгию, погибшему 17 мая 1983 года. Он служил в 66-й ОМБр в г.Джелалабаде. Призвался из Волгограда.

Твой, мама, сын сберёг там пацанов,
Собой прикрыл - не надо много слов.
Собой закрыл всю группу от огня.
И ты рыдай, а там рыдаю я.

Я знаю, за него мы отомстим,
Своих ребят в обиду не дадим.
Так получилось - там была война,
И ты рыдаешь, горе у тебя.

Нам не забыть горячих дней, ночей
И не забыть ханумок и бачей,
Дуканы и ещё дувалы,
И как ребят от смерти выручали.

О горе! Горе тебе, мать!
Теперь не сможешь сына ты обнять,
Прижать его к своей груди.
Не улыбнётся он, его прости...

Не мог он по-другому жить,
И в 24 он сумел прикрыть
Всю группу, что ушла из-под огня.
Бежит слеза, вновь по щеке слеза.

Вам расскажу, а дело было так:
Чуть стороною обошли грёбаный кишлак,
Но видно кто-то с духов нас приметил,
Ведь здесь друзья у духов даже дети.

А мы свой рейд вершили по горам,
Мы шли вперёд, вперёд на караван,
Но духи это дело просекли,
И нас ждала засада впереди.

Мы шли вперёд, и этого и не знали,
И на разведку снова уповали.
И здесь порою важно просто слушать,
Ведь даже горы здесь имеют уши.

И чуть счастливым надо просто быть,
Чтоб духам на прицел не угодить.
Разведчики, ребята-молодцы,
Идут всегда у группы впереди.

И если что, то сразу вступят в бой.
Не привыкать им жертвовать собой,
Не привыкать здесь драться на крови -
Не ждут пощады братья шурави.

И наш девиз: "Здесь все за одного!"
И духи не получат ничего!
Мы с ДШБ все крепкие ребята,
И духов бьём по-русски, даже с матом.

На поле брани, как отцы и деды,
И верим мы в удачу и победу,
И вера наша непоколебима.
Прикроем мы другу другу даже спины.

Ведь так служили мы с тобой тогда,
Я вспоминаю свои лучшие года,
Когда твой друг товарищ был и брат,
И выручал частенько автомат.

И вот разведка где-то прозевала,
И рать душманов нас атаковала.
Зажали пацанов в провинции Кунар,
В ущелье под названием Ганджал,

Где взвод немало духов положил,
И потому он стал для них не мил.
И пёрли духи прямо напролом,
Вставали как трава, ну бурелом,

И шли, не прятались от пули -
По ходу что-нибудь курнули.
Но нам чихать на это брат, с тобой,
Ты лучше, брат, товарища прикрой.

Убереги его, как мать оберегает,
Здесь друг порою друга накрывает,
Спасает, как здесь можно лишь спасти
И уберечь братишку от беды,

И командира грудью заслонить,
Себя всего под пули положить.
А на дворе двадцатая весна,
И жизнь снова красками полна.

Мы эту жизнь с войной познали,
Не по зубам пришлись мы видно им,
Коли сейчас об этом говорим.
О горе! Горе тебе, мать!

Теперь не сможешь сына ты обнять,
Прижать его к своей груди.
Не улыбнётся он, его прости,
Не мог он по-другому жить,

И в 24 он сумел собой прикрыть
Всю группу, что ушла из-под огня.
Бежит слеза, вновь по щеке слеза.
Мы взводом их немало положили,

Но духи нас числом превосходили,
И нам с тобой пришлося отступить,
А командир остался нас прикрыть,
Мы отходили - пулемёт стрелял,

Он наше отступленье прикрывал.
А мы всё дальше, брат мой, отходили.
Ветрушек не было. Глядишь, они б прикрыли.
Но вот Георгий, наш летёха, замолчал,

А уж попозже взрыв там прозвучал.
Но мы вернулись, мы за ним пришли,
И духи убегали, как могли.
С железной волей, парни, надо быть,

Чтоб на гранате духов положить.
Рвануть чеку, гранату ближе к сердцу...
Теперь сдаюсь я, духи, мне поверьте!
А подошли, и взрыв там прозвучал

И духов восьмерых с собой забрал.
Такой вот был братишка-командир.
И он, как ты, в те двадцать жизнь любил,
Но выполнил он долг свой до конца.

Уж не увижу я его лица,
Лишь матери его я расскажу
И слёзы рукавом своим утру.
Погиб, но жизни сберёг нам,

Своим двадцатилетним пацанам.
О горе! Горе тебе, мать!
Теперь не сможешь сына ты обнять,
Прижать его к своей груди.

Не улыбнётся он, его прости.
Не мог он по-другому жить,
И в 24 он сумел  прикрыть
Всю группу, что ушла из-под огня.
И пусть бежит вновь по щеке слеза...

ВАЛЬС ВОЙНЫ.

Вот и первый вальс, кружит снежок.
Мы с тобой служить попали на восток.
Здесь стреляют и летают пули тут,
А нас дома мама и родные ждут.

Снег ложится, и противно, зябко мне
На афганской, необъявленной войне.
Настроение такое, хоть в петлю залезь.
Мы солдаты из Союза, здесь служить - за честь.

Только цинк за цинком поднимает самолёт,
И с мечетей здесь мулла орёт,
А ещё ханумки ходят в парандже,
И всегда торопишь время на войне.

Ждёшь минуты возвращения домой,
И ребята снова здесь вступают в бой.
Где-то яро огрызается броня,
Посылая пламя и снопы огня.

И там крики и земля горит.
Упадёт мальчишка в том краю убит.
Вот и здесь срывается снежок,
Ляжет - вот и побелел висок.

Сколько лет? А память всё вернёт
И напомнит: "За тобой должок!
Не укрыл ты друга, а в бою он пал,
За тебя он жизнью рисковал..."

Настроенье так, хоть в петлю лезь.
И нет Родины и слова ЧЕСТЬ.
На руинах Родины снег идёт,
И больную память снова обожжёт.

БРАТИШКАМ - ШУРАВИ.

Я вновь иду по выженной земле,
И солнце улыбается навстречу.
Я всё пройду, и это не замечу,
Иду как будто не во сне!

Иду по горам и равнинам,
И враг открыто смотрит в наши спины,
Но знает шурави - лишь тронь,
И сразу  будет пламя, дым и бой!

И нам, ребятам, нечего терять,
Мы только молча будем умирать
И по-мужски скупые слезы лить,
За друга автомат мой будет мстить!

Я знаю, что придет и мой черед,
Когда я сяду молча в самолет
И улечу назад в Союз,
А там оставлю сердца груз!

Друзья мои!
Афганистаном в душу ранен!
И не прощу тому,
Кто прикрывается словами!

Я ненавижу
Ложь и болтовню!
Простите мне,
что я сейчас скорблю

За тех, кто не придет назад, домой,
Не скажет: "Мама!
Стол накрой!"
Кто "грузом 200"

Прилетел в свой дом...
И третий тост
Давай за них нальем!
Чуть постоим. Взгрустнем.

Вдруг захотим сказать...
И слов мы не найдем,
И слезный хоровод,
Как будто в горле ком,

Но опрокинь бокал
И слов не говори:
Пускай спокойно спят
Братишки-шурави!

ПОМИНКИ.

Не лезет в горло мне кусок,
И водка в рот не льётся.
Похоронил тебя, браток,
И от того неймётся.

Похоронил тебя совсем,
Навеки, навсегда.
В глазах моих печаль стоит,
В глазах моих вода.

А помнишь, брат мой дорогой,
Как по горам ползли?
А помнишь ты засаду, бой,
Как духи нас секли?

Как жалил сверху ДШКа
И камни лишь крошил.
Один лишь камень, отскочив,
Чуть череп не пробил.

Бывало всё,
Всё вспомнил, брат.
Опять вода в глазах.
Там воевали не за страх,
В Афганских тех горах.

Там погибали за друзей
И мстили мы за них.
И мне обидно за друзей,
Кто пал от пули их.

Тебя отправили в Союз
В бушлате с "цинкача".
Но я остался, буду мстить
За вас не сгоряча!

Я буду насмерть здесь стоять,
Так, как и вы стояли!
На этой проклятой войне
Друзей своих теряли!

И как же мне теперь взглянуть
В лицо тем матерям,
Которым сына в "цинкаче"
Вернул домой Афган?

Когда вернусь к себе домой,
То долго буду пить,
Чтоб эту боль, что на душе,
Смог водкой заглушить.

Но эту боль перетерпеть
Мне не хватило сил.
Так вот, в афганских тех горах
Парней похоронил...

ЗЕЛЁНЫЙ ЮНЕЦ.

Сколько раз нам светили лучи трассеров,
Режа воздух в ночи перекрестьем дорог.
И пульсируют вены под робой, дыша.
Вот взметнулась, и вверх отлетела душа.
Чья-то кровь оросила рассвет, и в живых друга нет.

Ну а бой разгорается между камней.
Чья-то боль оказалась намного больней.
Ты упал, впереди прикрывая отряд,
Только чудом спасая себя и ребят,
Отбивая атаки одну за другой.

Ты не зрелый пацан - это первый твой бой.
Ты не зрелый мужчина, а просто юнец.
В том бою оказалось, что ты молодец.
Успевал, заряжал себе магазин.
Поздно понял одно: остался один...

Но не дрогнул, как прежде, по духам стрелял,
Пацанов и себя от смерти спасал.
Ну а духи, увидев упорство бойцов,
Отошли, не считая убитых голов.
На могилах опять стяг зелёный стоит -

Здесь шахид не отомщённый лежит.
И опять убивают, опять льётся кровь
Тех ребят, тех мальчишек, "зелёных" юнцов.
Но окрепнут опять они под огнём...
Не вернувшихся с боя, друзья, помянём.

ПРУЖИНА.

Стальной пружиной готов ты всегда
Разжаться, и стать словно пуля.
Отчаянно броситься вновь на врага,
Заткнуть задымившее дуло

И, двинувшись смерти наперерез,
Собой пацанов заслоняя,
И даже погибнуть в жестоком бою,
Друзей от беды выручая.

Себя не жалей, позабудь о себе.
Повсюду осколки и взрывы...
Не бойся, братишка, и в нашей судьбе
Случались такие обрывы.

Забыть о войне всё никак не могу,
И снится она мне ночами.
Опять с пацанами тропою бреду,
И снова в далёком Афгане.

Не дрейфь, проходи эту школу огнём.
Тут гибнут простые солдаты...
Потом на гражданке мы их помянём,
И станут бессмертны ребята!

ОСКАЛ ВОЙНЫ.

Войны запомнил наизусть оскал.
Ты зазубрил её лицо.

Усталость ног и тяжесть рук,
Где вырвано чеки кольцо.

И автомата ярый бой,
И сгустки крови на камнях.

Протяжный стон, как смерти вой,
И жуткий, одичавший страх

Оставят в памяти пятно.
Как сильно жжёт меня оно...

ГОДЫ СЛУЖБЫ.

Да, пацаны, те годы службы
Навеки мы в себе несём.
Закрою веки, снятся горы
И затяжной опять подъём.

Опять маршруты и привалы,
И серпантины у дорог.
Прошли с тобой, браток, немало,
Но друг родной дойти не смог.

Те горы боли, где братишка
Упал на грудь... Лицо в пыли...
В бою погибло том немало
Моих братишек-шурави.

Нас духи, гады, обложили.
Радист убит. Кто связь даёт?
Вторые сутки ждём помоги,
И был растрелян третий взвод.

Спешил на помощь, злые горы
Их не пустили никуда.
Лежат мальчишки, кровь остыла,
У нас кончается вода.

Патронов мало, чуть осталось,
Гранаты ближе положил.
Сейчас полезут снова духи,
И белый свет уже не мил.

Курить? Сушить лишь только глотку.
Я вспомнил маму и родню.
И в девятнадцать неохота
Уехать в цинковом гробу!

Не целовал ещё девчонку
И не любил ещё жену.
Погибнуть, видно, нам придётся,
Пусть проклинают все войну.

А в небе горный лишь орёл
За боем сверху наблюдает.
И не поможет нам орёл -
Он просто птица всё ж земная.

Ты хоть бы весточку послал,
Понёс к родимому бы дому.
Сынок живой, но был убит,
А дальше песня всем знакома.

ПЕСЕНКА ЗАЛЁТЧИКАМ.

Песня посвящается отличным бойцам, прекрасным ребятам, которые почему-то остались без орденов и медалей.
Когда эта песня зазвучит из динамиков, пусть станет стыдно офицерам, которые "похерили" ваши честно заработанные награды, а ваше настроение пусть улучшится.

Ты бесшабашный был боец, а поросту залётчик.
Как говорил один мудрец: "Залётчик - ты пролётчик!"
Но молодчиной был в боях, друзей не раз спасал,
Но после боя как всегда на чём-то залетал.

Припев:
О золотых своих парнях вам песенку пропел,
Кто рисковал в боях не раз, но чистым улетел.
Их наградные на войне при мне не раз порвали,
А им ПАРВАНИСТ (всё равно), всё так же залетали.
А им ПАРВАНИСТ (всё равно), всё так же залетали.

То честь кому-то не отдал, то не успел подшиться,
То с бражкой было залетал, и вот наград лишился.
Когда твой рвали наградной, в глазах стоял туман,
Но ты и вида не подал, назло вновь залетал.

Припев.

Обида гложет до сих пор, и так я не пойму,
За что ребят наград лишили? Да кто и почему?
Ну залетел! Да! Извините! Простите вы меня!
А мне верните все награды, и орденоносец я!

Припев.

ЗДРАВСТВУЙ, МАМА!

Здравствуй, мама!
Пишу я с войны, и хочу
Тишины, тишины, тишины.
Надоели мне пули,

Осколки гранат.
Они больно секут,
Убивают ребят.
Навсегда им дана

Тишина, тишина, тишина.
Они спят и не видят сны,
В цинк запаяны они.
Вскрикнув, осядет у гроба Мать.

Плач не в силах ей унять.
Дрожь колотит и трясёт:
"Вот и Родина, сынок!
Сын, очнися! Сын, восстань!"

Но он колотый от ран
И объят он тишиной,
Он окутанный войной,
Он не в силах губ разжать,

Он не сможет рассказать,
Что там было на войне?
Как горел живой в огне?
Кто расстрелян на броне?

Как рвалось всё вокруг -
Мины здесь, снаряды тут.
А он выжить так хотел,
Но такой его удел.

Не дожил он до весны,
Слёзы падают с листвы.
Он с девчонкой не пройдёт,
Под гитару не споёт.

Навсегда ему дана
Тишина, тишина, тишина.
Так поднимите же бокал
За моряков или десант,

За пехотинца иль водилу,
Кто раньше нас ушёл в могилу,
За тех, кому навек дана.
Тишина, тишина, тишина.

Мама! Пишу я с войны! Но где взять
Тишины, тишины, тишины...
Написать, что стреляют? -
Ночи будешь не спать.

Тогда всё опущу,
Написав сегодня так:
"У меня всё спокойно!
У меня всё ништяк!"

КРЕПЧЕ ГРАНИТА.

Вповалку спали.
Шли дни, недели.
На гитаре брынчали,
Песни о службе сочиняли.

Письма домой писали
И друзей теряли.
Места не находили,
Себя винили, корили, ругали.

Водку пили,
Друзей поминали.
Чаще брагу гнали,
Но совесть не пропили.

Стресс чарзом снимали.
Было так у кого-то - может, нет,
Но в памяти живёт свет.
Свет - дорога к друзьям,

Которых рядом нет.
Они ушли за горизонт,
В дали. Стали тенями.
В гости приходят ночами.

Пьём чай. Ведём разговоры.
Вспоминаем иное:
Нашу крепкую дружбу,
Твёрже стали,

Прочнее титана
Эта дружба!
Друг ты мой из Афгана,
Здесь такой дружбы нет и не будет,

Потому как вы
Чёрствые люди.
Сердце болит, чаще ноет,
Но я живу за себя и другого.

Умер бы тысячу раз,
Не моя в этом заслуга.
Рано ещё умирать,
Но когда-то придётся.

Сегодня ночью опять
Будем всё вспоминать.
Боль от потерь -
И мозг разорвётся...

ПОГРАНЦАМ.

Граница на замке-  раз сотню это слышал.
А помнишь ты о тех, кто на границу вышел?
В жару и холод, снег границу охраняя,
Чтоб спал спокойно ты, с тобой твоя родная.

Границу стерегут, немея от мороза.
Бывает, дождь прольёт горючие в них слёзы.
Порою снег идёт тяжёлый и мокрющий.
Нещадно бьёт в лицо ветрюга, ну и злющий.

Но вряд ли испугать и ветру и морозу.
Идём всегда вперёд, и несмотря на слёзы,
Что катятся из глаз во льдинки превращаясь,
А где-то мама ждёт, к окошку припадая.

Но мы придём домой, вернёмся на гражданку.
И если надо в бой, то бросимся на танки.
Мы первые всегда по праву в бой вступаем,
Чтоб спал спокойно ты, с тобой твоя родная.

ЖИЗНЬ НА ДВОИХ...

С тобой на двоих делили всегда
Все прелести жизни,
И даже вода -
Глоток за глоточком
Оставь, не спеши,
И крепкою дружбой
Своей дорожи.

Там солнце в зените
Стоит ежедневно.
Там каждый твой миг -
В прицеле Вселенной.
Там пули срывались
Убить храбреца,
Там "ЧЁРНЫЙ ТЮЛЬПАН"
Взлетал неспеша.

За каждой зарею,
За каждой луною
Историю снова
Писали с тобою,
Но карта ложилась
На нечет и чёт,
И мама кого в этот
Раз слёзы льёт?

В одном из боёв
Был братишка убит,
Но в памяти вашей
Стоит лишь гранит.
А он в моём сердце,
Как прежде, живет
И болью своею
Не раз обожжёт.

А годы листают
Из дней череду.
Всё так же общась,
Свой хлеб с ним делю.
Всё так же по скалам,
Как прежде, ползём.
А горы всё выше,
Всё круче подъём.

И сердце колотится
Под гордой тельняшкой.
Подонков с тобой
Убиваем бесстрашно.
Сражаемся снова,
Братишка, с тобой.
Ты умер для всех -
Только в сердце живой!

МУЗЫКА ВОЙНЫ.

Автомат в стороне зазвучит,
И зацокают пули созвучно.
Тишина на войне не молчит -
Насторожит лишь чуткое ухо.

Эхом вдарит в горах пулемёт,
И летят злые пули, как птицы.
И один из парней упадёт,
И сомкнутся навеки ресницы.

Заиграет оркестр свой марш,
Лягут траурно-чинно знамёна.
Только мать им совсем не понять -
Её сын для неё, как икона.

Ну а сколько таких матерей
С сыновьями вовек распрощались?
Они стали намного мудрей,
Не унять им седые печали....

СНЕГ СОШЁЛ...

Снег идёт, а ты лежишь
Под метелью белой.
А ты помнишь поцелуй,
Робкий и несмелый?

Как губами ты прижался.
К девушке Наташе,
Обнимал и целовался,
Был немного старше.

А метель - она вокруг,
Как сейчас, кружила.
"Я дождусь, дождусь тебя!" -
Ему ты говорила.

И ушёл он, попрощавшись,
Приобнявл он маму.
А домой он не пришёл
И погиб тот парень.

Улыбался и шутил,
Все его любили,
Но в бою собой прикрыл
Командира спину.

И упал, войной сражён,
И глаза закрылись,
И вспорхнул на небо он,
В небо души взмылись.

Ты рыдаешь на ветру,
Стынут слёзы-льдинки.
Говоришь: "Люблю! Люблю!"
Но тем не поднимешь...

Снег сошёл, а ты лежишь
Под калиной белой.
Не забудем мы ребят,
Их отважных, смелых.

Про вас песни мы поём
И стихи напишем.
Вспоминаем часто вас,
В сердце боль колышем.

КОРОТКИЙ МИГ.

Короткий был тот миг, и вспышка, словно блик,
Сверкнула, как звезда, упал ты навсегда.
Летящий в грудь свинец, биение сердец
И твой последний вскрик обезобразил лик.

Сомкнул свои глаза, застыла в них слеза.
Хотелось сильно жить, себя не сохранить.
Как не старайся ты, твой крест тебе нести
Придётся всем, как есть; почту, что есть, за честь.

Быть гадом не хочу, нарушу тишину:
"Возьмите вы меня! Верните пацана!"
А впереди стена и павших имена.
Поклонимся всем им, погибшим, как живым!

ДЕСАНТНИКАМ.

Тельняшка соткана из неба,
Берет кристальной синевы.
Полит обильно потом, кровью,
Ведь мы - работники войны.

На острие всегда атаки,
Идём по лезвию ножа.
Мы не уклонимся от драки
И будем бить наверняка.

Крушить штабы и рушить базы,
Громить склады и подрывать.
Пускай помолятся собаки,
Ведь двум смертям всё ж не бывать.

Маргелов создал Нас такими,
Во всём всегда мы впереди.
Так выпьем, братья, мы за это,
И чтобы не было войны.

БЕРЕТ.

Этот старый берет нежно-синего цвета -
Он десантникам многим вместо привета.
Этот тельник святой, что тельняшкой прозвали,

Выходя на врага, на груди не раз рвали.
Нас живыми не брали! Не сдавались врагу!
И порой погибали на холодном ветру...

Ну а слёзы, бывает, братишка бегут.
Надеваю берет и тельняшку на грудь
И опять вспоминаю, как мы там, под огнём,

Пацанов потеряли, и вновь третий тост пьём.
И в унынии горьком катится слеза:
Я сжимаю берет, и утру им глаза.

ДШБ.

Да, мы умеем воевать,
И нам на звезды наплевать,
Когда твой командир-отец
Не говорит, что ты подлец,

Не говорит, что ты солдат,
Не вспоминает твою мать,
И не боясь, ведет вперед -
Он знает, нас удача ждет.

Удача брезжит впереди,
Нам надо до нее дойти,
Нам надо проломить заслон,
И снова лезем на рожон.
Вот закрепились наверху,

Но духи, гады, крепко жмут.
Нам надо уходить назад,
Но выручает автомат.
Он шпарит, словно пулемет,
Да, он совсем не устает,

Он в этом деле вроде Бог,
Ведь он рожден был для войны,
Он словно брат был у спины,
И звездный час его настал -
Он валит духов наповал!

И подоспела десантура,
Дала подкрепу нашим дулам,
Но духов, видимо, достали,
Их трупов тут уже немало,
И уходили, как попало,

Но, уходя, они стреляли
В товарищей моих,
Но мы им тоже не подарок -
Мы словно осы сверху жалим,
На теле оставляя раны,

Сражая, поражая, раня
Мы мстим за вас, друзья!
Мы бьем по ним остервенело,
И с губ моих слетает пена,
И я хриплю, давя курок:

"За Борьку получи кусок!
А ты за Пашку у меня
Получишь пять и пять свинца!"
И духам видно не с руки

Такие получать куски.
Поспешно с гор они ушли,
Кляня превратности судьбы,
Что ты сегодня на коне
А завтра с пулей в голове.

И в сердце боли не тая,
Мы вспоминаем всех ребят,
Мы вспоминаем всех друзей,
Кто был нам ближе и родней.
Прошло уже так много лет,

Но боль жива от тех побед,
Она как листик на ветру,
Качает память, как в бреду,
Она вернет меня назад,
Она - мой мимолетный взгляд,

Она-  мой мимолетный стих,
Она живее всех живых!
Она заставит рассказать
Всю правду ту о той войне,
Но боль останется во мне!

МОРСКОЙ ПЕХОТЕ.

Расскажи мне про тельняшку:
А что значит полоса -
Пробежала по тельняшке,
Словно чёрная слеза.

Пробежала и осталась
И в душе твоей, как след,
Носишь ты её, как память,
Уже много, много лет.

И берет чернее смоли,
Краб на месте, как всегда.
Много горя, много боли -
Так, браток, в боях всегда.

Испытали вас дороги
И пути, что пролегли.
Дружбу крепкую, ребята,
На войне вы сберегли.

И теперь давно вы дома,
И охота тишины.
Всё давно вам тут знакомо,
Словно не было войны.

Вспомнить пацанов, братишек,
С кем тогда-то воевал,
И не раз своею жизнью
Ради друга рисковал.

Всё прошло, давно забылось,
Улетело навсегда.
Только в памяти осталась
Смоли чёрной синева!

ЗА ВДВ!

А помнишь, автомат
Уснул на миг, бродяга.
Мы были новички,
А по-просту салаги...

Скользил ремень с плеча,
Всё было неудобно.
Ругались сгоряча,
А жизнь бесподобна!

Когда нагрузки вдруг
Сдавили твоё тело,
Пот градом побежал,
И нет терпеть предела.

Шагну ещё разок
И упаду бессильно.
В десанте отслужил,
И вспоминать умильно.

Как "умирал" не раз,
Пот, слезы застилая,
Карабкались вперёд,
Судьбину проклиная.

Когда БК сминал,
Вдруг холодело тело.
Ловил в прицел врага,
И жал курок умело.

Так отслужили срок,
Вернулись на "гражданку".
Сегодня, в этот день,
Мы замутили пьянку.

За ВДВ мы пьём
И чашы осушаем,
Ушедших пацанов
Мы третьим поминаем.

Тряхнули стариной
Обычные ребята.
Служивые деньки
Мы вспоминаем часто...

ДЕСАНТУРА.

За синевою, что на небе,
Всё проплывают облака.
А мы то на земле, то в небе,
Ведь мы десантные войска.

Ты пять минут всего лишь в небе,
Ты пять минут всего орёл.
Но как земли ногой коснулся, -
Ты снова мул, нет, не сказал - осёл.

Нагрузки, бешеные марши,
И ноги чертят виражи.
И Ты уходишь дальше, дальше,
Всё дальше высадки черты.

Маршрута снова нет на карте,
Лишь точка Z (зет) и враг вокруг.
Тебе прорваться надо к точке,
Ты знаешь, видно, группу ждут.

В тылу вы "смертники", ребята -
В народе так парней зовут,
Но умирать ещё нам рано.
Ведь нас, как всех, и мамы ждут.

А мы - вперёд, теряя лучших.
Десантник - он всегда в цене,
Все мы - прекрасные ребята.
Готовы, как всегда, к войне.

Надежда, что вернёмся, мы живыми,
Она последняя умрёт,
Но память о войсках спецназа
Из уст в уста народ передаёт.

Но мы о мире лишь мечтаем,
Девчата снятся по ночам.
Взревут винты, опять тревога,
Ведь мы стабильности гарант.

ДЕСАНТНЫЕ  ВОЙСКА.

Ты купол поднимаешь в небеса,
Небрежно носишь кладезь парашюта,
Ведь с небом мы сроднились на века,
И ветры задувают нас с маршрута,

Но им не удержать нас ни за что.
Сидим с тобою в чреве самолёта.
Команда "Приготовься!" прозвучит,
Молитву в ухо прочитает кто-то.

И ты шагнул в заоблачную высь,
Не ощущая тверди под собою.
И  купол сзади шёлком прошуршит,
Рывок, упругий парус над тобою.

Земля летит как будто со всех ног,
И сердце радостно в груди твоей стучится.
"Я прыгнул! Это сделать смог!"
Десантником в семье станут гордиться!

И голубой берет, как неба синь,
Даётся удальцам, парням отважным.
И мы когда-то были ребятнёй,
Пуская самолётики бумажные.

Теперь вот купол поднимаешь в небеса,
Небрежно носишь кладезь парашюта.
Десантные воздушные войска
Сроднили с облаками нас как будто.

ПОСВЯЩАЕТСЯ РЕБЯТАМ ИЗ 56 ДШБ.

Был не робким парнишкой, из подвалов начал,
Как и ты, он когда-то на гитаре бренчал.
Век ходить молодым не бывать по судьбе -
Я ножом резал вены и тебе и себе.

Мы ходили, топтались, ну а вечером в клуб.
Мы с тобою снимали самых лучших подруг.
И беда нас порою стороной обойдя,
Усмехалась лишь криво: "Погодите, друзья!"

Мы в учебку попали, отслужили там срок,
И наш курс непременно, братцы, лёг на Восток.
Наши руки чесались, и хотелось и нам
По себе всё примерить - Кандагар и Баграм.

Нас учили в учебке. Мы стреляли на слух.
По горам нас таскали, но в учебке Союз.
Ноги судоргой било, и гора мозолей.
Мы их просто срезали. Здесь - себя не жалей!

И в санчасть не ходили, мы не стали "косить".
Мы солдатами были, нам в Афгане служить.
Мы пришли из Союза молодые ещё,
И попали служить в ДШБ если что.

Много видели здесь. Разве всё перечесть?
Но ценилась, как прежде, здесь отвага и честь.
Все мы были здоровы, молоды и сильны,
И не раз доказали, что со смертью "на ты".

Мы друзей выручали, прикрывая собой.
И для многих последним оказался тот бой.
Перевал под огнём, а нам надо идти,
Ведь ребят из спецназа мы лишь сможем спасти.

Духи плотно зажали, подавили спецназ,
И теперь вся надежда только видимо в нас.
Не боимся мы духов, смело лезем вперёд.
Духи нас, видно, ждали, вот и слёг третий взвод.

Ну а мы, по горам обойдя ту вершину,
Прямо с тыла зашли, ну а значит им в спину.
Расстреляли мы их, и не пикнули гады.
Все пока что живы, нам не надо награды.

АГС на вершину затащили мы тоже,
И стреляем по духам: "Пусть Аллах им поможет!"
Ну а с третьего взвода двое лишь уцелели.
Прикрываем ребят, мы добрались до цели.

Мы вертушку сюда с "АНГАРЫ" вызываем,
Ну а сами себя вновь в атаку бросаем.
Бой уже затихал, и победа так близка,
И душманский отряд отходил очень быстро.

И поднялся наверх, бородатого вижу.
Я в прицел посмотрел, ну а он, падла, рыжий.
Я опешил немного и его упустил.
Очень быстро отряд ноги лишь уносил.

Трупы он оставлял, не забрал в этот раз.
"Получили, козлы, вы сегодня от нас!"
И ребяток своих из спецназа мы сняли,
Очень сильно душары их потрепали.

И судьба... Вот злодейка! Эта злая судьба!
И она как подлюка разозлила меня.
Друг не вышел из боя, ну а я уцелел -
За него я однако эту песню пропел.

За двоих я остался и стрелял я, как мог.
Раскалённый однако ствол немного прилёг,
Горячился и прыгал, и в бою он шипел,
И не каждый душара за камнём уцелел.

Я метал злые пули и гранаты кидал,
Хоронился и тут же ребят прикрывал.
Да, я вышел из боя, ну а друг не сумел,
И сегодня к тебе на могилу присел.

Льются слёзы из глаз, мне теперь не понять.
Как же буду один эту жизнь горевать?
"Друг! Мой милый дружище! Как же я уцелел?
Как я вышел из ада, ну а ты не сумел?"

На могиле, рыдая, я тебя помяну.
Я тебя вспоминаю, и слезу не сдержу.
"Друг! Мой милый дружище! Как же я уцелел?
Для чего я остался? Ну а ты не сумел?.."

МЫ РАЗВЕДКА.

Посвящается отличным офицерам и солдатам, служившим в агентурной разведке. Отношения между солдатами и офицерами всегда были дружескими, тёплыми.
Наша деятельность была не видна, но сотни, тысячи жизней были спасены благодаря нашей неприметной работе.

Обычная с виду поездка:
Садимся и едем в кишлак.
В гражданскую форму одеты,
И сразу не видно солдат.

Лимонку таскаешь с собою,
Нельзя ведь сдаваться врагу,
Иначе агентов раскроешь,
И всё будет знать ЦРУ.

У нас к автомату с тобою
С собою-то пара рожков.
Минута приличного боя,
И ты подорваться готов.

Ступаем мы здесь осторожно,
Далёко друзья-шурави.
Заходишь в кишлак, где порою
Кипят от натуги мозги.

Кругом бородатые лица,
Дувалов стоит бастион.
Обычная, в общем, работа
Проносится мимо, как сон.

Агенты, пароли и встречи -
Добраться бы только домой,
Но если на базу вернёмся,
То духам "привет перешлём"...

Обычная с виду поездка,
Но нервы у всех взведены.
Братишка, мы тоже разведка,
Подчас мы совсем не видны.

Но с неба порой настигает.
Незримая бога рука.
Душмана всё чаще карает,
В том наша заслуга, друзья!

ГИМН 345-ГО БАГРАМСКОГО ПОЛКА.

Нас духи опасались на войне,
Мы были как короста.
И дрались, погибали мы в бою,
Ведь справиться непросто.
Порою за проводку
Каравана не брались,
Мерещился десант.
Оружие в Афган они везли,
На то и караван.
Мы их долбили снова, вновь и вновь,
И подпустя на выстрел,
Громили караваны так с руки
Навязчиво и быстро.
Легко мы путали следы
В обветренной пустыне,
Закладывая легкие финты
И ставя сзади мины.
Легко мы путали следы
В обветренной пустыне,
Закладывая легкие финты
И ставя сзади мины.

Душары порывались нас догнать,
Но было не под силу.
Везде мы их встречали, вашу мать,
Им знамя на могилу.
Не отомщенные сыны,
И флаг ваш гордо реет.
Для боя с вами силы берегли,
С войной Мы огрубели.
Но мы встречали караван
И снова забивали.
Порою духи, приняв бой,
Поспешно убегали.
А мы, отважные бойцы,
Спускались к каравану.
Мы с 345-го полка,
И слезы солью в рану.
А мы, отважные бойцы,
Спускались к каравану.
Мы с 345-го полка,
И слезы солью в рану.

Давайте вспомним
Тех, кто не придет,
И на душе от воспоминаний лед,
И слезы душат кровью.
Давайте встанем, помолчим
И третий стоя выпьем.
Мы 345-го отважные сыны,
Пусть небо будет чистым.
Не гибнут пусть ребята никогда,
Мы с 345-го Баграмского полка,
Десантники-ребята.
Судьбу мы испытали до конца,
И знамя гордо реет.
Мы с 345-го полка,
И мы, брат, не стареем.
Судьбу мы испытали до конца,
И знамя гордо реет.
Мы с 345-го полка,
И мы, брат, не стареем.

Мы молодые, как тогда,
И гулко сердце бьётся.
Мы с 345-го Баграмского полка -
Душа вновь разорвётся.
И вспоминаем мы те дни,
Дороги, что прошли
Ребятки, наши пацаны,
Отважные сыны.
Давай, брат, наливай,
С тобой мы выпьем стоя
И вспомним мы ребят своих,
А были все герои!
Давай, брат, наливай,
С тобой мы выпьем стоя
И вспомним мы ребят своих,
А были все герои!

БОЙЦАМ СПЕЦПОДРАЗДЕЛЕНИЯ.

Посвящается бойцам спецподразделения Мансуру и Равшану. Эти ребята принимали участие в штурме дворца Амина.

Никто не знал из них маршрут:
Равшан, Мансур они - друзья их так зовут.
Их Родина - Таджикистан.
Стих посвящается друзьям...

У них была элиты подготовка,
Всегда хорошая сноровка:
На шум стрелять, ножи метать
И пленных тихо, молча брать.

Лихие парни, хоть куда.
Дружили - не разлей вода,
Не знали страха никогда.
В девчушку оба влюблены.

В душе я плачу - слезы не видны -
По всем усопшим пацанам:
Такая служба и Афган.
Они бывали в переделках,

Стреляли метко в глазик белке,
Любой из них был молодец,
И брали штурмом тот дворец.
Сейчас лежат... Покойтесь с миром!

Цветы несут вам на могилы.
Здесь любят вас, уже не ждут,
Отдали памяти салют.
Вся жизнь легла под гриф "секретно",

Снимаю шапку я за это.
Я вам всю правду рассказал
О них, что знал и что не знал.
Так выпьем стоя, как всегда,

И вспомним светлые года,
Те годы наши молодые.
Девчонку оба вы любили...
Лежите вы, Равшан, Мансур,

Друзья вас стоя помянут.
Помянут. Слезы не видны.
Такая доля у войны:
Вновь провожать и вновь встречать,

Но вас лишь только не поднять.
Бегут года, их бег неумолим.
Друзей мы образы храним.
Мансур, Равшан, - в стихах

Воспета память вам.
Слезу свою попридержу,
В душе рыдаю и кричу.
Давайте горькую нальем!
И стоя, молча, помянём...

ВСЕМ, КТО В ТЕЛЬНЯШКАХ.

Грудью нараспашку, ветер рвал тельняшку.
Полосу лихую к дьяволу любую!
К чёрту или к Богу - нам одна дорога.

Лишь вперёд и прямо, вдруг заплачет мама,
К гробу припадая. "Мам! Прости, родная!
Друга выручал я, в том бою упал он

Под огнём колючим и под ветром злющим
Смело в бой вступали мы и погибали.
К дому уносили там теперь могилы.

Исполином молча на века стоят -
Память о погибших здесь в граните чтят.
Грудью нараспашку, ветер рвёт теляняшку.

Тельник надевая, я всё вспоминаю
Молодость шальную, и к груди прижму я
Тельник - он как знамя! Вечная всем память!

ТОЧКА Z.

Чёрной молнией всюду чертили грозу
В непогоду и стужу любую.
Выходили вы смело за полосу,
Полосу как обычно любую.

Не боясь ничего, никогда и нигде,
Выходили на точку к рассвету
И всегда заставали врасплох вы врага,
Не успел запустить он ракету.

Голубые береты, как синь небесов,
Нас не зря голубыми назвали.
Выходили за точки и рампы без слов
И ребятам своим помогали.

А теперь уходить - нас собаки найдут,
Вот бегут уже с лаем по следу...
И Серёга остался огнём прикрывать,
И мы верим, что наша победа.

Уходить по кустам, ручейкам ручеёв,
Пробираться по тропам любым,
Ускользать, пропадать, навсегда исчезать -
Есть спецназ, и он будет таким.

ПЕСНЯ ПОСВЯЩЕНА МОЧАЛОВУ АНДРЕЮ.

Погиб в Асадабаде в 1987г., осенью. Похоронен в Воронежской области, г.Россошь.

Ты вспомнил тот кишлак и тот дувал,
Который нас с тобою укрывал
От хлёсткого, разящего свинца?
Там память, как гадюка, проползла,

Забилась и укрылась средь камней,
Но часто, часто, часто выползает,
И я кричу: "Вернись! Вернись! Вернись, Андрей!"
В Асадабад Андрюха уезжает...

А память бьёт меня корявою рукой:
"Погибнуть должен ты, а не Андрюха!"
И я проснусь - опять горячий пот.
Прости меня! Прости меня, братуха!

Прости меня, что я остался жить!
Прости меня! И боль моя на сердце!
Прости, друган! Запомнил на всю жизнь,
Как ты домой вернулся "грузом 200"...

Прости, братан! Прости за всё меня!
Что в ветераны славы записался,
А ты лежишь, окутанный войной,
И голос мой звучит давно без фальши...

ДРУГУ.

Мочалов Андрей погиб в Асадабаде, в 1987 году, родом из-под Воронежа, г.Россошь. Вечная память погибшим парням!

- Привет, Андрюшка!
Как дела?
А мне в ответ лишь тишина -
Уже так много, много лет,
Как, братка, тебя с нами нет...
Прости, Андрей, что я
Так долго не был у тебя.

И оправдвний нет - я виноват.
Вот видишь, как выходит, брат:
И я - солдат, и ты - солдат,
Перед тобою я в долгу,
И врать здесь вовсе ни к чему.
Туда ведь ехать должен я,
Но, видно, Бог сберег меня,
А для чего, я не пойму...

Уж лучше мне лежать в гробу.
Опять на бойне пацаны,
Везде война, и нет страны,
Здесь чести нет у стервецов,
Здесь валят всех за "будь здоров",
Здесь правит балом сатана,
В крови лежит твоя страна -
Опять гробы, опять война...

ПИСЬМО МАМЕ.

Мочалов Андрей погиб в Асадабаде в 1987 году, мой друг и брат.          

Здравствуй, мама, солнце здесь злое палит
И воды, как всегда, не хватает.
Но и снега здесь нет, здесь его не бывает,
И дожди очень редко по крыше стучат,

И мне ближе теперь стал мой друг автомат.
Я не видел давно твои руки, лицо,
Только в письмах с тобою встречаюсь.
Я скучаю и каюсь, что порою был груб,

Иногда отвечал невпопад.
Я люблю тебя сильно, ты знаешь.
Зпаешь, правда, не всё. Мы держались втроём:
Я, Генас и Андрюшка. Но Андрея сейчас нет,

Крест в его стороне его мать безутешно рыдает...
Мы писали вдвоем:
"Всё у нас хорошо. Мы в Монголии.
Просто сказка - не служба, и что служим не там.

Про какой-то Саланг мы в газетах читали,
Про Баграм, Кандагар да еще Пешавар - мы и вовсе не знали..."
Но случилось вдруг так, что какой-то снаряд
Покалечил мне друга так сильно. Что врачи?

Ничего! Ничего! Не смогли!
Ничего, мол, поделать не в силах...
Он был ближе, чем брат! С ним мы вместе хоть в ад!
И родной наш комбат посылал в переделки иные...

Брат, Андрюшка, прости! Развели нас пути...
Я тебя никогда, никогда, не забуду!
Тебе нет замены, просто, друг,
Все те, кто рядом, сладко лгут,

И только мать нас не предаст. Ты спи спокойно,
Друг и брат. Вот вам история войны...
Нет?! Вы хотели тишины?! Её не будет!
Никогда! Пока дымит вокруг земля!

И сотни тысяч матерей хоронят вновь своих детей...
Не дай вам Бог быть вместо них,
Своих детей для войн растить!
Ну, вот и всё, закончил стих...

ДРУГУ - БРАТУ.

Моя дорога пролегла через Кабул в Асадабад,
Но Бог пытливо поднял взгляд огромных век.
Уехал брат, погиб солдат и друга нет.

Вот я остался, он лежит - и как мне быть?
Кого винить? Кого забыть? Кого любить?
И ничего мне не понять и не простить,

Ведь я остался - он погиб, я буду мстить.
Я буду третий поднимать всегда, друзья!
И память горькая друзей - всегда моя!

Напомнит мне, как с ним вдвоём делились всем.
Но улетел он насовсем: не сплю, не ем
И не пытаюсь завести с ним разговор.

Задуло чашу на ветру, потух костёр.
Прости меня! Я так устал! Но буду жить!
И пламенеющей душой стихи дарить!

Нет, я не плачу, ты поверь, а слезы - так.
Мокрей мокрелей в этот день: погиб друг - брат.

ЛЕГЕНДЫ СПЕЦНАЗА.

Вы ночью шагали, а днём на привале.
Под солнцем палящим! Вам было не слаще.
Мужали, грубели, летели недели.
В бои вы вступали. Друзья погибали.

Вы их выносили, и слёзы катились,
Из глаз вырывались - вы скрыть их пытались.
Своим автоматом вы мстили за брата!
Вы били и рвали! Не надо медалей!

Прикрыли вы друга, и в этом заслуга.
Живым он остался, и ты улыбался.
Смеялся, шутил, в себя уходил.
Друзей вспоминал. И долго молчал...

СЛОВНО ГРАД ПО ВЕСНЕ.

Посвящается Владимиру Лебеденко, служившему в Асадабадском спецназе, написавшему немало прекрасных рассказов об Афганской войне.

Застучавшие пули, словно град по весне,
По броне хлестанули на проклятой войне.
Задрожавшие руки и в испарине лоб -
Шутки кончились, братцы, нам дорога вперёд.

Сталь натянутым нервом по канату пройдя,
Напряглась и сорвалась, тонкой жилкой гудя.
И взлетающей птицей оторвалась легко -
Под зловещие пули выходить тяжело.

Не покажешь, что струсил, ты мальчишка - герой.
Выходил ты под пули и вступал сразу в бой.
Не понять, где стреляют и откуда-то бьют.
"Старики" помогают и на помощь идут...

И броня огрызалась в снопах брызг и огня.
И эфир разрывался, о подмоге моля.
Обнаглевшие духи продвигались вперёд,
И как ангел-хранитель, в небесах вертолёт.

НУРСы вдарили в землю, покачнулась она,
Задрожавшее эхо породила война.
И опять, как шрапнелью, град стучит по весне.
Я проснулся и вздрогнул, что опять на войне.

ГОРОБЦУ ВЯЧЕСЛАВУ.

Горобец Славка погиб под Кандагаром 24 октября 1987 года. Родом из г.Камышин Волгоградской области. Кишлак Кобай на западе Кандагара: из 19 человек в живых осталось 8 (все ранены), духи превосходили в численности более чем в 8 раз. Отличный был парняга... Вечная ПАМЯТЬ!

Я выл и плакал на ветру,
Судьбу я дико проклинал,
Когда мой дуг, мой Славка-друг
В бою под Кандагаром пал...

И смерть смотрела на меня,
И я оскалился в ответ.
Она задела мне плечо,
А Славки нет, а друга нет.

Он говорил еще вчера:
"Братан, вернемся мы домой!
Мы всех девчонок закадрим
И пацанов всех позовем!"

Да, дура ты, война, овца!
Не видишь вовсе, тварь такая?
Да ты подумала, коза,
Когда ты друга отобрала?

Он был мне ближе всех, родней,
И с ним курили мы гашиш...
Теряет Родина детей!
А Славки нет!А Славке - шиш...

НА МОГИЛЕ ДРУГА.

Посвящается Горобцу Вячеславу, г.Камышин, Волгоградская область. Погиб в Кандагаре 24 октября 1987г. Вечная память!

Присел на край твоей могилы:
Прости, Славок, что так сложилось...
Ты в Кандагаре, я в Кабуле,
В тебя стреляли вражьи дула,

Все дело было будто в осень,
Но у листвы сейчас не спросишь -
Она легла с тобою рядом,
Листва лежит возле ограды.

Я провожаю ее взглядом,
Лишь ветерок ее кружит.
И я молчу, и ты молчишь.
Я знаю, ты сказать не сможешь,

И тишину я не тревожу.
А ты смеешься, как ребенок.
Так много лет прошло, Славёнок,
А ты такой же салажонок...

Я говорю, что жизнь дерьмо,
А ты смеешься все равно...
И слезы капают из глаз,
Я ухожу подальше от тебя

И от могилы.
Ты не услышишь: "Слава, милый..."
Осталось горечь от войны,
Когда такие пацаны...

Ведь это горе для страны!
Да! Их никто не замечает!
О них лишь мать с отцом скучают...
Так для чего тогда нужна
Всем людям, человечеству война?!

НЕ ПОНЯТЬ!

Нас приучили не бросать друзей,
И даже трупы их не оставлять!
Но здесь бросают всех
И тех, кто не успел предать...

Вот кто-то продал свою родную мать,
И мне ваш разум сердцем не понять!
Да разве можно друга предавать?
Моя душа кричит!

Она в слезах утонет иль сгорит.
Все на весах у денег, и мне вас не понять.
Так больно, грустно жить -
И некому пенять!

ЗАКОН СПЕЦНАЗА.

Мне дали штык-нож:
Убей того духа!
А сердце лишь сжалось -
Ну что за наука?

Но в "грязь" перед всеми
Не пал я лицом,
И в тело вонзал
Очень острым клинком.

Потом на колени упал.
Так мутило - от пота,
От крови! Так накатило!
Я помню глаза

Его пред лицом.
Штык-нож был в руке.
Удары клинком
И липкую кровь,

Что пристала ко мне.
Такие дела
Были, брат, на войне.
Оставить в живых?

Совсем нет резону.
Всегда на войне
Суровы законы.
Раз группу увидел -

Считай не жилец.
К Аллаху на небо
Отправит боец.
Бывало из жалости

Всё ж отпускали,
И тут же в засаду
Всегда попадали.
Дувалы стреляли -

Тут всё против Нас,
И группа погибла -
Вот Вам и спецназ.
Поэтому жёстко,

Порой бессердечно:
Война есть война,
Наша жизнь
Ведь не вечна.

Пред Богом ответим
С тобою потом.
Давай, мы мальчишек
Своих помянём.

ПАМЯТИ ДРУЗЕЙ.

Помню злые горы -
Смерть встречали там с тобою.
Автомат! Гранаты! Друг!

Кто порвёт Наш крепкий круг?
Кто порвёт - за всё ответит.
Знает ветер, дует ветер...

Нам на много наплевать.
Мы умели воевать,
Мы геройски погибали,

Смерть в горах лицом встречали,
Пали много под огнём,
Но ни ночью и ни днём.

Не найду я вас, друзья.
Память горькая моя
Будет плакать и смеяться.

Под огнём пришлось нам драться.
Умирали, как могли,
Мои братья шурави.

Но не стыдно мне за них,
За парней моих лихих.
Кто их вспомнит? Кто забыл?

Многих просто я любил.
Они ангелами стали,
И теперь мои печали

Унеслись куда-то вдаль.
Как тоскую я по вам,
Дорогим своим друзьям!
 
5 НОЯБРЯ. ДЕНЬ РАЗВЕДКИ.

5 ноября - праздник людей тех,
Кто нёс победу и успех,
Кто, не жалея живота,
Стоял у РОДИНЫ щита,

Кто на земле и под водой
Ковал успехи в деле ратном.
Кто разведданные давал,
И было всё не очень гладко.

Разведка! Разведка! Разведка!
В бои вы вступали нередко,
Но чаще без них обходились.
Раз в бой вы вступали - светились.

Не раз и не два в обороне,
Зажатые, словно в капкане,
Вы дрались за Родину - маму!
Награда? Живые с друзьями.

Остались, в бою уцелели,
И под гитары мы пели.
Стонали на койках в санбатах,
И друг стал дороже нам брата.

Разведка! Ох, сложная штука.
Да это же, братцы, наука!
Как по тропе продвигаться,
В засаду к врагам не нарваться.

Разведка бывает другая,
В тылу у врага пропадая.
Года, месяца и недели
Игру там порою вертели.

Разведка! Разведка! Разведка!
Потери здесь в общем не редкость.
На шаг всех разведчики ближе,
На голову всех порой вы выше.

Вы наши глаза, нос и уши -
Разведка уж точно не струсит!
Разведчик - высокое имя,
Он знамя победы поднимет!

АСАДАБАДСКОМУ СПЕЦНАЗУ 1985 ГОДА.

Посвящается бойцам Асадабадского спецназа, принимавшим участие в Мараварской операции.

Ты выжил в этом пекле боли,
И снова смотришь, радуясь весною.
Смотри: летят вновь журавли
И мимо проплывают лебеди,
А ты глядишь туда, на юг,
И память возвращает снова в круг,
И вспоминаешь ты опять друзей.
Налей, браток! Ещё вина налей!
И ничего сегодня не жалей...

Ты с Мараварской ротой начинал,
Где шквал огня мальчишек раскидал,
Где каждый на везенье уповал, на Бога уповал,
И помощь от комбата ожидал.

На помошь поспешили, подошли
К своим друзьям, братишкам-шурави,
Но ничего поделать не смогли.
Сангам, Даридам, и первые потери понесли.

Дорог афганских мы прошли немало.
Бывало, что воды нам не хватало.
Во флягах кончилась вода,
А мы в засаде, как всегда.

И днём жара, жара, жара,
РД всегда, как ранец, за спиной,
И автомат, как друг, всегда, везде со мной.
Палило солнце или под луной,

Не раз мы с духами вступали в бой,
А смерть среди камней, везде витала,
И лучших ребятишек забирала
Десятки, может, сотни раз.

Их не могу забыть сейчас!
Они встают по-прежнему живые.
В одном строю мы будем и поныне.
Как трудно приходилось там!

И днём, и ночью шли мы по горам.
Упрямо вверх и лезли, и ползли,
И ноги часто сбиты и в крови!
И ноги сбитые в крови!

Мальчишки! Родины сыны!
Но боль терпеть, друзья, не привыкать.
Намного тяжелей ребят своих терять!
Друзей свои терять! Их под огнём терять!

Ведь с ними я делился всем, чем мог,
А Бог их почему-то не сберег,
Моих 20-летних пацанов!
Ну почему же Бог их не сберег?!

И больно мне об этом вспоминать,
Но в этой жизни много не понять.
Ну почему так много не понять?
И на судьбу приходится пенять,

И пацанов моих мне не поднять...
Мне говорят:"Тебя туда не посылали!"
Ну почему же парни погибали?
За что?! За что? За что? За что?

Паскудам всяким-разным всё равно,
За что погибли там мои друзья?
Так неужели всё зазря?
Так почему же всё зазря?

Нет, не поймёте вы меня!
Но нет, не верю! Не хочу!
Ночами я во сне кричу,
Везде ребят своих ищу,

Найти их больше не могу!
Ребят своих - их рядом больше нет.
От них во мне остался след!
Парней со мной уж рядом нет!

Я понимаю - это бред,
И на вопрос ответа нет!
Я пацанов назад зову,
Кричу им, словно в пустоту.

Серёга, Колька и Андрей -
Вы были многих мне родней.
Вы прикрывали там меня,
Но видно горькая судьба

Вас стороной не обошла.
Налейте чару мне вина.
Я выпью за парней до дна!
Серёга, Колька и Андрей,

Я не нашёл среди людей
Роднее, ближе тех парней.
Как горько за своих друзей!
Вы, мамы, не теряйте сыновей!

Ты выжил в этом пекле боли,
И снова смотришь, радуясь весною.
Смотри, летят вновь журавли,
И мимо проплывают лебеди.

А ты глядишь туда, на юг,
И память возвращает снова в круг,
И вспоминаешь ты опять друзей.
Налей, браток! Ещё вина налей!

АСАДАБАДЦАМ.

С Афганистаном ты знаком.
Асадабад тебе как дом. Бывал
За перевалом перевал,.
Твой автомат не уставал.

Стрелять в душман -
Душманы целились в тебя,
Твоих товарищей губя.
Ты бил по ним,

Твой раскалился автомат.
Подкинул парочку гранат,
Чтоб пыл остыл.
Прошли немало вы дорог,

И ты вернулся на порог,
И мать обнял,
Прижал её к своей груди.
Шепнул ей: "Мама, ты прости

За всё меня!
За то, что с пулею знаком,
И за оставленный свой дом.
Прости меня!

Мы не искали там дорог,
Мы выходили за порог,
И шли вперёд.
За ночью день,

За днём - и ночь.
Сжигали письма
К чёрту прочь -
Таков закон."

Кто-то вернулся, кто и нет,
Но в жизни чёткий виден след
Парней лихих!
Давай за них!

Мы пьём за них!
Мы пьём за них!
Им посвятил я этот стих.
Так будем жить и умирать,

Своих детей так называть.
В честь тех ребят
Налей, солдат,
И пей со мной сегодня, брат.

И пей со мной сегодня, брат,
Ведь ты солдат, и я солдат.
Никто там был не виноват!
Никто Там был не виноват!

Но всё случилось видно так,
Но получилось всё вот так,
И в жизни боли не тая,
Бывает, водкою губя

Всю боль потерь -
За тех парней, браток, налей!
Ещё налей! Ещё налей!
И выпей за моих друзей!

ПЕСНЯ ПРО АСАДАБАДСКИЙ СПЕЦНАЗ.

Мы зашли в Кареру лихо,
Мы спустились с облаков.
Атакуем мы Кареру
При поддержке двух взводов.
Нападаем на Кареру -
Вам скажу без дураков.

"Асадабадские егеря" -
так прозвали нас духи, друзья.
"Асадабадские егеря" -
"Черный Аист" боялся не зря!
"Асадабадские егеря" - это ты и это я.
"Асадабадские егеря" - егеря!

Окопались тут духи,
Жизнь вольготную ведут.
Мы по горам и по скалам
Проложили свой маршрут.
Дело было среди ночи -
В гости нас к себе не ждут.

"Асадабадские егеря" -
так прозвали нас духи, друзья.
"Асадабадские егеря" -
"Черный Аист" боялся не зря!
"Асадабадские егеря" - это ты и это я.
"Асадабадские егеря" - егеря!

Мы пролезлили к ним на базу
И устроили дебош.
Пакистанскому спецназу
"Врёшь!"- сказали: "Не уйдешь!"
Расквитаться здесь по полной
За товарищей должны.
За погибших ребятишек,
За убитых шурави!

"Асадабадские егеря" -
так прозвали нас духи, друзья.
"Асадабадские егеря" -
"Черный Аист" боялся не зря!
"Асадабадские егеря" - это ты и это я.
"Асадабадские егеря" - егеря!

Жестко гасим их и точки,
Подавляя всё огнем.
Забрасали им гранаты,
И опять вперед идем.
Подошли к укрепрайону,
Захватили ДШК.
Обосрались сегодня духи -
Может, дрогнула рука.

"Асадабадские егеря" -
так прозвали нас духи, друзья.
"Асадабадские егеря" -
"Черный Аист" боялся не зря!
"Асадабадские егеря" - это ты и это я.
"Асадабадские егеря" - егеря!

Расквитались, разметали
Мы сегодня, как могли.
Отходили мы умело,
Растворились вновь в ночи.
Буры сзади грозно лают -
Разозлились басмачи.

"Асадабадские егеря" -
так прозвали нас духи, друзья.
"Асадабадские егеря" -
"Черный Аист" боялся не зря!
"Асадабадские егеря" - это ты и это я.
"Асадабадские егеря" - егеря!

Мы придем к себе на базу,
И закатим пир горой.
Показали духам братья,
Как воюем мы порой.
Ротный сядет и напишет
В штаб сегодня наградной.
Но штабисты - злые крысы,
Всё зарубят на корню.
Насмотрелись мы,
Ребята, на крысиную возню.

"Асадабадские егеря" -
так прозвали нас духи, друзья.
"Асадабадские егеря" -
"Черный Аист" боялся не зря!
"Асадабадские егеря" - это ты и это я.
"Асадабадские егеря" - егеря!

ЗВЕРЕВУ ОЛЕГУ. АСАДАБАДСКИЙ СПЕЦНАЗ.

Из Москвы призвался паренёк,
Был очень складен и высок.
Попал в учебку он, в спецназ -
Так эта байка, брат, про вас.

Потом Афганистан. Асадабад.
И с пацанами можно в ад.
Ходили по фигу куда,
И были не разлей вода.

Дружили крепко. Бились вязко.
РД всегда твой под завязку.
Всего две тысячи патронов,
Сухпай, гранаты и вода,

ПК с тобою был всегда.
"Деды" - мои лихие пацаны -
Учили на тропе войны,
Как воевать и как стрелять,

Как духов молча убивать.
Спецназ, брат, - крепкие здесь нервы,
И побеждает тот, кто будет первым
На рубеже на огневом,

Кто выше будет ночью или днём.
Не раз твердил тебе Озеров Олег:
"На духа погляди и ближе подпусти.
Потом стреляй в него, цевьё веди,

И дальше ты стреляй.
Олег! Олег! Не унывай!"
Всё понял, ничего не упустил,
Потом и Вовка Лебеденко говорил:

"У духов тактика, братуха:
Поближе быть, и в том наука.
Подонков этих ближе не пускай,
Почаще их к Аллаху посылай!"

Всё понял, сделаю как надо,
Ещё и заработаю награду!
Украинец Серёга подскочил,
И долго, долго он тебя учил,

Как биться от зарвавшегося гада,
И мужикам помочь, как и чем надо.
Серьёзные ребята, прикольные ребята,
Но на войне понятней больше русским матом.

Пикулин Саня кадр был, скажу тебе.
Его шугались духи на войне.
Твои "деды", чего там говорить?
И вместе вам пришлось служить.

И ни о чём ни разу в жизни не жалел,
Ведь на войне ты очень быстро повзрослел.
И было всяко. О чём там говорить?
Нас приучили другом дорожить.

Один за всех и все за одного!
С войны вернулись все до одного -
Кто был убит, кто ранен, - всё не важно,
Но вот в строю стоят лихом, отважном

Лишь только те, кто чудом уцелел,
И строй отважный сильно поредел.
Ребята все здесь были мужиками
В Афгане, в Афгане, в Афгане!

И дни сменялись днями, шли недели,
И дембеля на дембель улетели.
На смену молодые им пришли.
Вы их учили, как и нас, "деды".

И высоко вы голову несли.
Вас духи "егерями" нарекли.
Всем пацанам поклон я передам,
И всем скажу "спасибо" пацанам

За то, что служба наша там прошла.
Кого-то жизнь не сберегла.
А ты пришёл, вернулся ты домой,
И третий тост ты пьёшь за упокой.

Работаешь. Трудишься, как пчела.
И вспоминаю вас, мои друзья.
Женился, парни, как же быть?
С Иришкой нам ещё детей растить

И приучать их Родину любить.
И вас, друзья, всегда лишь вспоминаю,
И в гости, пацаны, вас приглашаю,
Ведь много общего у нас.
Спецназ - он Африке спецназ!

СВЯЗСТАМ.

Посвящается ребятам, служившим в Чирчикской учебке спецназа в 8-й роте связи.

Спецназ, учебка,
Брат, Чирчик,
Где жаркий воздух пеленой повис.
И вылетаем утром мы бегом,
И каждый день:
"Подъём! Подъём! Подъём!"

На стрельбище бегом бежишь,
Щебёнка за спиной,
Зубами ты скрипишь,
И пот - он льёт, как из ведра,
И время пролетело - в Афган уже пора.
Потом Кабул и Асадабад,

Газни и Кандагар.
Обстрелы, мины от душар.
Ты помнишь под обстрелом связь давал?
Огнём минбата духов накрывал.
Всё было, брат, скажу тебе:
Там мы бывали на войне.

Как хорошо, что
Мы вернулись все домой.
И много лет прошло,
А помним всё с тобой.
И грусть бывает в гости заглянёт,
И память молча позовёт.

Опять ты вспомнишь всё, как было,
Как смерть нас стороною обходила,
Порой смотря из-за дувала,
В разрез прицела примечала.
Налью и выпью за тебя,
За всех живых я пью до дна.

УРА! НА ВОЙНУ!

На караван! На караван!
Как надоело быть в нарядах!
На караван! На караван!
Не надо большей нам награды!

Опять РД, и по горам
Мы долго пёхом будем пёхать.
И вот, увидя караван,
Мы будем бить его, мудохать.

И духи в панике опять
Всё будут бегать и метаться,
Но мы им шанса не дадим -
Зачем живым им оставаться?

Они орут :"Аллах Акбар!"
Ловлю я их опять в прицеле.
Забили быстро мы их всех,
И вниз к Симургу полетели.

Спустились, духов обшмонав,
Оставив их тела пылиться.
И к нам вертушки вновь летят,
Мы неспеша начнём грузиться.

И прилетим назад домой,
Ведь мы воротимся на базу.
И снова руки рвутся в бой,
И ждём мы нового приказа,

Когда нам скажут: "На войну!"
И мы залезем на броню,
И коксу-гари мы дадим!
Эх! На войну мы полетим!

ДЕСАНТНИКИ-РЕБЯТА.

За синевою, что на небе,
Всё проплывают облака.
Мы на земле, а то и в небе,
Ведь мы - десантные войска!

Ты пять минут всего лишь в небе,
Ты пять минут всего орёл.
Ногой земли как ты коснулся, -
Ты снова мул, нет не сказал - осёл.

Нагрузки, бешеные марши,
И ноги чертят виражи.
И ты уходишь, дальше, дальше -
Подальше высадки черты.

Маршрута снова нет на карте,
Лишь точка Z (зет) и враг вокруг.
Тебе прорваться надо к точке,
Ты знаешь, что тут группу ждут.

В тылу вы "смертники", ребята.
В народе так парней зовут...
Но умирать ещё нам рано,
Ведь нас родные дома ждут.

А мы вперёд, теряя лучших.
Десантник - он всегда в цене!
Все мы - прекрасные ребята,
Готовы, как всегда, к войне.

Надежда, что вернёмся мы живыми, -
Она последняя умрёт,
Но память о войсках спецназа
Из уст в уста народ передаёт.

Но мы о мире лишь мечтаем,
Девчата снятся по ночам.
Взревут винты, опять тревога,
Ведь мы стабильности гарант!

ЗЕЛЁНКА.

Джелалабад, Джелалабад.
Зелёнка, мины, обезьяны...
И скоро нам домой пора,
Но целятся в тебя душманы.

Им тут зелёнка дом родной.
Идёшь, обходишь вновь дувалы.
Москиты ночью до утра
Вонзают в тело твоё жало.

Фаланги, змеи, скорпионы -
Какая гадость! Всё кишит.
Мы вновь идём в ночи устало.
Залезли в джунгли. Мало их?

И, пробираясь осторожно,
Разведка выполнит приказ.
Достанет духа, если нужно,
Поставит мины - высший класс!

Бывало всяк и было всяко,
Чего уж тут греха таить.
Джелалабадская зелёнка,
В тебя уж лучше не ходить.

Джелалабадская зелёнка -
Вновь вспоминаю до утра,
Как там попали мы в засаду,
Как нас прижали снайпера.

И отступая, уходили,
Порой подумав:"Всё! Хана!"
И убегая вновь с тобою,
Друзей своих с собой несли.

Вертушки, верные подружки,
Неоценимо помогли!
Они равняли там зелёнку,
Я корректировал огонь.

Потом бежали очень быстро
И принимали снова бой.
Потом уселись мы в вертушки
И полетели мы домой.

Парней незанятые койки,
Как чёрный траур. Упокой.
И боль сжимает снова сердце,
Вновь рана на душе болит.

Джелалабадская зелёнка!
Моя душа давно не спит...

СМЕРТНИК.

Это мужественный поступок, так могут поступить не многие, должна быть непоколебимая сила духа. Вечная память вам, ребята...

Я врага не молил о пощаде -
Умереть Человеком хочу.
Что бы те, кто меня провожали,
Не сказали, что струсил в бою.

А враги приближаются ближе,
Вот чалма и в улыбке оскал.
Где ты видел, душманская рожа,
Чтоб десантник, как листик, дрожал?

Я не скрою, озноб пробивает.
Не от страха, ведь молод ещё.
Две лимонки в руках я сжимаю
И зубами уж вынул кольцо.

Подойдите поближе, подонки!
Умирать мне придётся сейчас!
Никогда никому не сдавался,
Гордой славой овеян спецназ.

Много рейдов в тылах совершали,
По горам и пустыням брели.
Никогда мы друзей не бросали,
И погибших с собою несли.

И врага не моля о пощаде,
Молча встал. Окружают, гляжу.
Из ладоней упала лимонка,
А вторую в груди я прижму.

Потемнело в глазах вдруг от боли
И ушёл я на небо, к друзьям.
Прогремело печальное эхо,
И запало на веки, как шрам.

ОКО ЗА ОКО.

Посвящается роте Кабульского спецназа.

"Нет! Я не мейфами, бача!"
И убивал не сгоряча.
Ты говоришь: "Нельзя! Харам!"
Так говорит тебе Ислам?

Но ты стрелял в моих ребят,
В  руках твоих был автомат.
Теперь нельзя?! Харам?!
Так научил тебя Ислам?

Ты просто: "Сволочь! Мать твою!"
Достал штык-нож, сейчас убью.
Что ты лопочешь, говоришь?
Ударил в грудь - ты с ног летишь.

Встаёшь и смотришь мне в глаза.
А в них ненависть, и слеза.
Ты человек. Я человек.
У пленных короток их век...

Нам информация нужна
О духах, и твоя судьба
Уже давно предрешена.
Ударил пару раз ещё.

От крови стало горячо.
Мне переводчик:
"Остынь!Не горячись!
Сиди в сторонке, будто спишь..."

И дух запел про то, что знал.
Он очень много рассказал
И на меня свой взгляд метал.
Я отошёл и вмиг остыл.

Убийство вовсе не любил.
Я вижу, что допрос к концу,
Увидел это по лицу.
Взял с ПБэСом автомат.

В судьбу свою не верил, гад.
Он что-то мило лепетал.
К спецназу в плен. И враз пропал.
Мы повели его к камням:

- Молись! Читай сейчас Коран.
В затылок выстрел прозвучал,
И дух с коленей вмиг упал.
Под труп гранату, если что,

И духам будет горячо.
Чтоб слышали, как подойдут, -
Такой устроим им салют!
Жестоко? Жёстко? Да, не скрою.

И Вам глаза всем не открою.
Бойцов так наших добивали:
Кололи, резали, пытали,
Звезду на теле вырезали.

Мы отвечали тем же им,
За своих павших так же мстим.
Ужасно? Да, война жестока.
Нас не судите однобоко...

ПЕСНЯ РАЗВЕДЧИКОВ.

Сколько Нас прошло через учебку,
Светлоглазых, смуглых и шальных?
Нас учили (всё-таки разведка):
В сопки бегать, с автоматов по мишеням бить.

Нас учили: друга не бросайте.
Коли пал, бери его, тащи.
Ведь своих парней не оставляем,
Ни погибших, братец, ни тем более живых.

Было так: полгода нас таскали.
Ноги в кровь. Потом, браток, Афган.
Сколько мы друзей там потеряли?
Эти годы снятся пацанам.

Тем мальчишкам, им уже не двадцать,
А все сорок, может, шестьдесят.
Пуля, что пропела над башкою,
Ближе всех спаяла нас навеки, брат.

Там глоток воды приравнен к жизни,
Друг и автомат всегда в цене.
Командиры были все мужчины,
Всё деля с солдатом наравне.

Сколько нас прошло через учебку?
Сколько пало на войне да под огнём?
Знаешь, брат, мы всё-таки разведка.
Третий тост мы стоя, молча, пьём.

ВЕТХИЙ ЗАВЕТ.

Ты может вспомнишь мой оскал?
Как глотки резал: "Вам, шакал!
За что? И ты меня не понял?
За русских пацанов вас угандонил!

Так тебе хочется пожить?
Я понимаю, легче бить,
Стрелять по нам исподтишка...
Моя не дрогнет здесь рука!

Ты думал, нас так просто убивать
И безнаказанно взрывать?
Ну вот, ошибся, видишь сам.
Платить придётся по счетам

За всех ребят, что полегли.
Мои же руки пусть в крови
По локоть, может и по пояс.
Но кто вас, черти, остановит?

Лишь только сила и ответ.
У нас же ветхий есть завет...
Что, не читал? Сейчас напомню...
За русских всех вас угандоню!

Там зуб за зуб, за око - око.
Сам видишь, что война жестока.
Ну вот и всё. Я нож достал,
Твою башку к себе прижал.

Кровь, брызги, тело от себя ногой.
Кто пропоёт "за упокой"?
Ненависть схлынула рекой.
Спокойствие, усталость навалились вдруг,

Слеза из глаз. Я вспомнил, друг,
Как твоё тело мы нашли
Без головы, и всё в крови.
Сполна я долг им отдаю,
Пока живой, пока в строю!

КАРАВАН.

Спецназ пойдет сегодня в горы -
Недолги будут наши сборы:
Сперва возьмем Мы автомат,
К нему патронов и гранат.

Кто АГС, а кто ПК.
Нет, мы не тащим ДШК.
Пойдем по горам и холмам,
Засядем там на караван.

Там духи, гады, осторожны,
И караваны их тревожны,
Они готовы принять бой,
Готовы жертвовать собой.

Везут патроны и гранаты,
Базуки, мины, автоматы.
Мы караван должны разбить
И духов в нем перехитрить.

У них дозорные шайтаны
Остерегают караваны,
А мы все лезем по горам -
Пусть бережётся караван!

Вот солнце ниже, ниже прочь,
И наступила тихо ночь,
А мы идем на караван,
Маршрут сверяем по горам.

Ползем мы вверх и лезем вниз,
Ботинки с камня сорвались,
И вниз бежит камней лавина -
От деда хук мне прямо в спину.

Держись! Иди еще вперед!
Тычок мне снова дед дает.
Десантник - он не устает!
А за спиною килограммы,

РД впивается мне в раму.
О, Боже правый! Я иду,
Но скоро точно упаду.
Дыханье спёрто, боль в груди,

Но я могу еще идти.
А пот струится, пот журчит -
Здесь каждый камень им полит.
Команда: "Стоп. Дозор, вперед!"

Теперь проверить бы подход.
Я сел, и с плеч гора упала,
А ночь вокруг темнее лишь стала,
И вверх я голову задрал,

И я желанье загадал.
Команда. Дальше мы идем,
И круче, круче все подъем.
Тяжёла ноша, тяжёла жизнь.

Да, будет, брат, все - зашибись!
И вот пришли мы на места,
Разбились молча по постам:
Вперед, назад и вверх, и вниз.

Все четко! Значит - зашибись!
Вот подошли к своей засидке,
Гора камней прям как в кибитке,
РД свалился с наших плеч,

И к нам вернулась дар и речь -
Да что бы я его надел?!
РД мой сильно не худел,
Со мной всегда везде была

Моя родная "Ангара",
Аккумуляторов гора,
Сухпай, гранаты и патроны.
Вы берегитесь, пидагоны,

Остерегайтесь, моджахеды,
А то проглотите вы кеды.
Мы вас замочим всех, козлов -
Закон один, и он суров!

И мы лежим вторые сутки,
Ползут, текут часы-минутки,
А солнце жарит свысока,
Во флягах кончится вода.

Но мы сидим, не спим, не дышим,
Сидим мы тихо, словно мыши,
Лежим, укрывшись за камнями,
И бродим молча мы тенями.

Вот минул день, ушел он прочь,
И наступила тихо ночь.
Она укрыла одеяло,
И звезды в небе раскидала.

Но мы не спим, мы караулим,
Сменяясь молча, мы дежурим.
Замерз однако, весь дрожу,
Но я костра не развожу.

Сижу, смотрю, аж глаз коли.
Часа, наверно, будет три.
Светает, вот с криком первых петухов
Несутся джипы - будь здоров -

До верха, под завяз набиты,
И моджахеды в них небриты.
Ну, что, ребята, вступим в бой?!
Но только с трезвой головой!

Мы четко, тихо, с расстановкой
Стреляем снайперской винтовкой,
И пуля точно в лоб летит,
Душара дернулся и вздрыг -

Мозги! Зачем они ему?
Стекают тихо по стеклу...
Кровища всюду - жуть какая,
Сейчас бы в фильм - мать родная!

И первый джип - он раком встал,
Второй друган атаковал,
А третий вздумал отъезжать,
Но борт посдавил, твою мать!

И атакован из базуки -
Там подскочили эти суки.
И бородатые козлы
Свои ручонки затрясли...

Четвертый, пятый были биты,
И моджахеды в них убиты.
Спецура вниз уже спустилась,
В момент она преобразилась.

Вот дух лежит, шмонаем мы,
У духа борзые котлы
Забрали. А на что они ему?
А то ребята не поймут -

В карманах ноль.
Вот, блин, голяк.
Какой-то прямо западляк.
Взрываем груз. Все поджигаем,

И вновь вертушки вызываем
Уходим снова мы на базу,
Дождемся нового приказа,
И снова к духам полетим -
По-русски им "дрозда" дадим!

ОТВЕРГНУТАЯ ПРОСЬБА.

Тебя послал, мой генерал.
Меня ты извини.
Я стих тебе не написал,
Сказал лишь: "Отвали!"

"Да Я! За что?! И как!
Пиши - тебе сказал!
Ты был солдатом на войне,
А я был - генерал!"

Да, я солдат был, извини.
Прости, мой генерал!
Но вот сегодня, извини,
Я на тебя насрал.

Я видел, как сидели вы,
Когда спецназ наш били.
Они вертушки вызывали,
Но мудрыми вы слыли:

"Пускай воюют! Результат
Нам нужен по всему!"
А что зажали там ребят,
Штабисты не поймут.

Под пули их туда послать,
Чтоб знали, что к чему,
А пацаны что погибали -
Им было по фику.

Вертушки - нет, Не прилетели,
Так им добра не дали.
Пускай воюет там спецназ -
Вы на него насрали.

Спецура вышла из кольца,
Где духи их зажали!
Один убит - вот результат,
Который ожидали?

А сколько в том бою спецназ
Там духов повалил?
Кто мне ответит на вопрос:
"Так почему забил?"

Всё знаем мы.
Всё знаю Я.
Но я сижу, пишу,
И правду горькую, друзья,

Сегодня всем скажу:
"Вы нас туда не посылали?!
Мы как бараны шли?
Но почему-то точно помню,

Что небо там в крови..."
Вся эта боль сидит во мне,
Ей никуда не деться.
Душою я, мои друзья,

Так и не смог раздеться.
Да, я вернулся в СССР,
Сойдя лишь с самолёта.
Мне захотелось приобнять

Воздушного пилота.
Мои края! Моя земля!
И сердце так стучит.
И все афганцы среди нас -

По-прежнему "Бачи"!
Ну что же, парни, извините -
Кого-то я обидел.
Да, иногда сижу, пишу

Про то, что и не видел.
Своих солдат сберёг отец -
Был командир тот молодец!
"Пусть строг и грозен

Командир, солдат
Его всегда любил.
На остальных же я, друзья,
По-прежнему забил!"

НУ ПОЧЕМУ?

Посвящается роте Кабульского спецназа.
Описываемые события имели место быть в июне-июле 1987-го. Клеванов Виталий умер от рака в возврасте 41 года 16-го марта 2010 года. Земля пухом.

Ну почему? Ну почему? Ну почему?
Уходят лучшие ребята...
Они спасали нас в войну,
Но век уже прошёл двадцатый.

Но гибнут парни в тишине,
В палате белой, как придётся.
И смерть стоит вблизи с косой,
Но его сердце гулко бьётся.

И вспоминает он, Клеван,
Как духи били, духи жали.
Им "ЧЁРНЫЙ АИСТ" помогал,
И наш спецназ к земле прижали.

И головы им не поднять -
Везде пристреляны бойницы.
Но как же, братцы, воевать?
И часто бой ему всё снится.

Вертушки не давал генштаб -
Им начихать на ваши жизни,
Но смело бились пацаны -
Не зря служили вы Отчизне!

Патронов, брат, всего "кам-кам"
У пацанов-то оставалось,
И "ЧЁРНЫЙ АИСТ" их прижал,
Подмогой духов прикрываясь.

Паскудно всё осознавать,
Но наш спецназ тогда предали.
Они пришли и сели там,
И духи видно поджидали,

Хотели в плен десант забрать
И обжимали всё плотнее,
Несли потери духи там.
Но окружали всё жаднее.

И долгий бой был целый день,
Палило солнце на исходе.
Воды глоток, и снова в бой,
А духи ближе всё подходят.

Генштаб - тупые, блин, ослы!
Им не понять всего, что было.
Но дрались лихо пацаны,
На целый день хватило силы.

Вот две вертушки в барраже
Проходят мимо, чуть левее.
Клеван застыл над "АНГАРОЙ"
И ищет частоту скорее,

Но частоту Клеван нашёл,
Ведь уповал же он на чудо -
Кто этот бой тогда прошёл,
Верь, он Клевана не забудет.

Вертушки, "улыбаясь", шли,
В эфир летели лишь приколы.
Узнав, с кем бьются пацаны,
Всё изменили не фигово.

"Давай, браток, ты наводи!" -
Неслось в наушниках Клевана.
Зелёнка пыхнула огнём,
И обосрались басурманы.

Спецназ неспешно выходил
И уносил бойцов тяжёлых.
Один в спецназе был убит,
Ведь дрались парни не фигово.

Пришли на базу, был приказ:
Радист, который группу спас, -
Его, братишку, наградить,
Не надо думать и хандрить.

Но штаб - законы тут свои.
Не видно им лицо войны.
Штабисты мило поглядели,
Бумагу скромно повертели,

Мол, молодой ещё пацан,
Совсем ещё не ветеран.
И зарубили на корню:
"Пускай походит на войну!"

Чинуши! Что ещё сказать?
На наши жизни наплевать.
Клевана нет, земля, брат, пухом,
Но помним, как мы били духов.

Забыто всё, закон, и попраны морали -
Такое, братцы, вы видали?
Но память вечно будет жить -
Об этом надо говорить.

НАШ СЕРЖАНТ.

Посвящается Александру Быстрову.

Я помню: уезжали мы в Афган,
И наш скала - сержант рукою слезы вытирал.
А как нас драл! Как сидоровых котов!
И норов его был краток и суров.
Нас, как сынов, любил; бывало, что и бил,
И кто под руку попадал, -
Считай почти что в морг попал.

Быстров! Ты мощный был, как зверь!
Быстров! Ты никому не верь!
Быстров!Ты лучший был сержант!

Умен, красив Быстров не по годам.
Сколько писало тебе пацанов:
"Саша, спасибо! И будь Ты здоров!"
Будь Ты здоров и весел всегда!
Пусть и прошла золотая пора,
Мы все прошли сквозь горнило войны,
Помнят и любят тебя пацаны.

Быстров ведь быстр был, как ветер.
Быстров! Жена разбудит на рассвете.
Быстров! К окну ты подойдешь.
Быстров, о всех ты вспомянешь!

Ну что, мой сержант, разреши мне уйти? -
Так мысль вот свою я сумел донести.
Спасибо, Санёк, большое за всё!
Спасибо, Санёк! А было там всё...
Спасибо сержанту, его уважали.
Спасибо сержанту, в Афган уезжали.

Быстров! Ты быстрый был, как зверь!
Быстров! Ты никому не верь!
Быстров! Ты лучший был сержант!
Умен, красив Быстров не по годам.

Он слезы утер и вышел из машины.
Ревели моторы, надрывно так выли.
Помог ты, чем смог, вернулись живыми.
Мочалов Андрюха стакан не поднимет -
Погиб он, остался навечно в строю.
Тебе я унылую песню пою...

Быстров ведь быстр был, как ветер.
Быстров! Жена разбудит на рассвете.
Быстров, к окну ты подойдешь.
Быстров, и всех нас вспомянешь.

Давай помолчим и в сердцах прокричим;
"Зачем нам сдалася вот эта война!
И сколько она сыновей унесла?
Зачем? Для чего? Нам всего не понять!
А матери также продолжат их ждать!"
Давай, наливай, молча чару поднимем.
Лишь губы промолвят погибших всех имя...

МАРАВАРСКАЯ РОТА.

Боевое крещение асадабадского спецназа. Первый бой, как первый блин, всегда комом. После этого боя духи не раз будут биты асадабадцами и прозовут их "асадабадскими егерями".
Слава погибшим героям!

Нечаянный выстрел, и начат отсчет
Печальной странице, погибшей там роте,
И мы возлагаем всю память пехоте -
Десантной пехоте прощальный отчет.

Тот выстрел раздался случайный в казарме
И разозлил Кузнецова Николая.
Летеха сказал: "На войну не идешь!"
Солдату как рана иль в сердце весь нож.

Взмолился Нападовский Игорь, сказал,
И голос его как мальчишки дрожал:
"Возьмите меня! Вы с собою возьмите!
Ведь все так случайно, вы это поймите!"

Николай Кузнецов посмотрел на сержанта,
И в это мгновение сердце так сжалось.
Не мог отказать он простому солдату
И дал он добро: "Собирайся однако!"

И Игорь запел, как весенняя птаха,
И стал он быстрее в поход собираться,
Чтоб здесь ни за что никогда не остаться -
Хотелось отправиться им всем на войну.

Недавно попали все в эту страну.
Построились бодро, все вышли на плац.
К осмотру готовые, как на парад.
Патроны, гранаты все в полном порядке.

А выход - фигня, но ведь это война.
Они, улыбаясь, стояли в строю,
И не было страшно из них никому.
Все было в диковинку или в новинку -

Смотрели мальчики про войны картинки,
В учебках учились немного всему,
И первый ваш выход на эту войну,
И первый ваш выход, и первый ваш бой -
Позвольте сказать мне, братишки. Позволь!

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Враги тут коварны и очень сильны,
Они здесь готовы всегда для войны.
Вот рота ушла, пошла прямо в ночь.
Никто и ничем не смог ей помочь.

И звезды на небе так ярко горели,
В глаза ребятам пристально глядели,
Что там пытались разглядеть,
Не буду я, браток, трындеть.

Пришли к понтону через речку,
Рубил поляну, словно сечку,
Чтоб к нам никто не подошел
и чтоб никто не обошел.

Нашли паромщиков не скоро,
Шепнул на ухо Туркин Вова:
"Вот идиоты, твою мать,
Полночи их, козлов, искать!"

Мы переправились в ночи,
как будто не было войны.
все тихо, ровно нам казалось,
А все ведь только начиналось.

Комбат Терехин с комроты Николаем Цебруком
На пост к зелененьким отправились потом.
Расклад им дали, что и как.
Да, он последний был чудак.

Там рота поделилась на четыре группы,
А там уж поджидали её духи.
Все кишлаки освободили,
Засаду сверху посадили.

Все грамотно у них, надежно.
И было пацанам тревожно.
Тревога будоражила умы,
Но показать её ребята не могли.

Так долго ожидали этот час,
И час их "зет" настал для них сейчас.
Бог всем часы, минуты отсчитал,
Но не по полной всем воздал.

Кто как там чашу полную судьбы испил.
Тяжелый бой, братишки, был.
Потратили немало сил.

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах, и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Пришел к нам ротный и задачу строго дал,
И на кишлак рукою указал:
"Сангам, Дарим прочешем,
А коль духов в них не будет,

То в Маравары тронемся отсюда."
И тут волненье за душу взяло:
"Да тут поляжем все до одного.
Ни артиллерии, ни авиации здесь нет.

Глядишь, ребята, не увидим мы рассвет..."
Приказы в армии не обсуждать -
Устав гласит примерно так.
Первая группа со второй пошла,

По левому склону горы побрела.
Третья, четвертая остались с Цебруком,
А значит по другому склону мы идем.
Третья группа была всё в пути,

И не успела на исходную позицию зайти.
Четвертая группа осталася у входа
И прикрывала всех после отхода.

Две группы рассвет встречали
В кишлаке, прошли за ночь
И отмахали километры все.
Две группы в кишлаке разбились,

По секторам они распределились.
В 5:30 начали кишлак шмонать:
Досмотр, проческа - нам не привыкать.

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Тут нет никого - первая группа связалась со второй.
И ждали приказ: "Все на базу, домой!"
Связались с комбатом, приказ "отходить"
Хотели услышать и все получить.

Терехин приказа ребятам не дал,
И на везенье он уповал.
и группы шмонали дувал за дувалом,
Не видели духов, но знали немало,

костры рассказали, что духи здесь были.
Ушли, лишь недавно костры погасили.
И ротный связался с группой Кузнецова,
Запросил об обстановке другого.

И тезка ответил, что духов не видит.
Лишь два дувала: "Поближе приближусь..."
Цебрук лишь в ответ ему: "Досмотри!
И срочно назад ты ко мне отходи."

Он это сказал, и связь вдруг пропала.
И ротный к дороге, потом и к дувалу.
Слышит стрельбу, и уже не понять,
Что же случилось - хочет узнать.

Радиста не взял он с собой.
"ЭЙ, два разведчика, быстро со мной!"
Видно он знал - на смерть пошагал,
Вот он радиста с собой и не взял.

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам

Грустная песня, ребята, сложилась.
Рота погибла - мне это не снилось.
Коля Некрасов по духам стреляет,
Губы лишь шепчут: "Я с мамой общаюсь!"

И говорил он такие слова,
Пусть их услышат Киев-Москва:
"Мама, знаю, да, я грешен!
Не увижу цвет черешен!

Не увижу яблонь цвет,
И не встречу я рассвет!
Духи плотно окружили
И огнем нас подавили.

Головы нам не поднять -
Молча будем умирать.
Что ж, братишки, выпьем долю!
Мы войска не опозорим!

Будем драться насмерть мы!
Все полягут шурави!
А кто выживет из нас,
Пусть привет всем передаст:

Мамам, женам и любимым -
Пусть запомнят нас живыми,
как мы дрались, жить хотели,
Может, где-то проглядели.

Мы кишлак, друзья, шмонали.
Духов нет, о них не знали.
Затянулись мы в кишлак,
И обрезали всех нас,

И зажат в тисках спецназ.
Что ж, братишка, отобъём?
Бьют по нам со всех сторон.
Головы нам не поднять,
Молча будем умирать.

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Вот товарищей теряем,
Вот убило Николая (Кузнецова);
Подорвался на гранате,
Прикрывал отход ребятам,

Растрелял боекомплект -
Выхода другого нет.
Вышел к духам, типа сдался,
А потом там взрыв раздался.

Он ушел на небеса -
Не смотри ему в глаза.
Горько, братцы, говорить,
Вам пишу - душа болит

За погибших пацанов,
Но войны закон суров:
"Коль не тЫ, то он тебя!"
Вот такая, брат, фигня.

"Смело бились пацаны!
Первый бой - как мужики!
Все друг друга прикрывали
И друзей внизу теряли.

Но помочь мы не могли -
Солнце плавилось в крови.
- Уходи, а я прикрою! -
Тут неслось над головою.

Уходя, в душе ты знал,
Как мужчина поступал.
Ты ушел, его убили.
"Черны Аисты" кружили.

Били, били, били, били.
Наши жизни уносили.
Дрались дерзко с вами мы,
Но мы были пацаны.

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Мишка Матох был убит,
Колю Цебрука огнем прикрыв.
Ротный группу прикрывал,
В шею ему дух попал.

Понесли мы там потери -
До сих пор во всё не верю.
Юра гаврош группу прикрывал -
Пулемет заклинил, встал.

Духи ближе подошли,
В плен бы взяли шурави.
Хрен вам всем, но он не сдался,
На гранате подорвался.

Коля Некрасов духов достал,
Пацанам он отход прикрывал,
И пуля попала ему прямо в сердце...
Хотите - мне верьте, хотите - не верьте.

Музыка Василий оборону занял,
Саша Вакулюк в духов стрелял.
Видят: со всех ног бегут
Марченко Славок, Наиль Мустафин

И Бойчук Вовок - вот бегут,
Опять упали. Снова поднялись и встали.
Снова молча побежали.
Трое залетели и глядят в окно,

Будет сейчас новое кино.
Пять стволов уже стреляют -
Борятся за жизнь.
Наших убивают!

Шурави, держись!
Духи к ним без боя сзади подошли
И в дувал к ребятам на плечах зашли.
Мощный взрыв раздался, и погибли все -

Все, кто к ним ворвался, и ребята все.
Грустно, братцы! Что сказать?
Очень грустно, братцы, в девятнадцать умирать!

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Там убитых было много.
Добивали нас чертоги.
Кто клюкой. Кто топором.
Стон стоял со всех сторон.

Вася Федив в стороне лежал
И тихонечко стонал.
Дух к нему тут подошел -
Отмочить хотел прикол.

Парень тихо так лежал,
Но в руке он нож держал.
Наклонился к нему дух -
Он хотел отрезать ухо,

Но мальчишка вдруг вскочил,
В глотку ножик свой вонзил!
Полилась из духа кровь -
Вот и кончилась любовь!

Ну а духи озверели -
На мальчишку налетели.
Нет гранаты - подорвался б,
На съеденье не остался б...

Но с ножом не навоюешь -
Много ль с ним ты набалуешь?
Прострелили руки, ноги
И дробили у дороги кости парню рук и ног.

И скрипел в зубах песок!
Рот в крови - глотал он зубы.
Не просил пощады. Суки!
Разве это так забудешь?
Жив иль мертв -

Всё помнить будешь!
Тяжело он умирал -
Дух на нем всю злость сорвал.
Издевались, как могли!
Небо красное, в крови!

Везде тут минные поля,
И целится душман в тебя.
Здесь есть Аллах и есть Коран,
А мы упрямо лезем по горам.

Да, погибло тогда много:
Тридцать один -  им вверх дорога.
Путь Господь им указал,
И наверх их всех забрал.

Да, братишки, так вот было.
Нас тогда везде носило
На афганской стороне.
Эгегей!
Брат, ты крови духов не жалей!

За погибших мы в ответе -
Знает много только ветер,
Как пускали их в расход
За друзей своих! Вперед!

Эгей! Брат, ты крови духов не жалей!
В штаб? Нет! Их не доставляли.
Много чести для бабаев.
Хрен им в зубы, пулю в лоб -

Называется хороб.
За друзей! Держитесь, гады!
И не надо нам награды!
Смерть друзей вам не простим!
За друзей мы отомстим!

Мы в Карере, брат, бывали -
Подтвердят бачи-бабаи.
И хваленый их спецназ
Был разбит - вот это класс!

Вечная память вам в зените!
Вы, друзья, их подвиг чтите!
И мы помним все о вас -
Бой тот в памяти угас.
Но выходят из народа
Братья наши год от года.
Гордо знамя здесь несут,
И вам памяти салют
На могилах отдадут.
Всех, кто не вернулся из боя,
Кто уж собой не прикроет -
ВЕЧНАЯ СЛАВА ПАВШИМ ГЕРОЯМ!

СУРУБИ.

Описанные события в Суруби произошли в мае 1987 года.
По рассказам А.Зюбина.

Посвящается "Асадабадским егерям".

Дело было как-то в мае.
Мы приехали...
Нет, не с Шанхая.
Мы приехали с краёв
Офигенных бабаёв!

Там, где очень грозны духи,
Помня их и их науки,
Мы прорехи там нашли,
Духов, ребята, били мы.

Тут решили проучить,
В Суруби всех замочить.
Мы приехали к ребятам,
Тут к десантникам путёвым,

Им не хлопали в ладоши,
Но к десантникам хорошим
В батальон под Суруби
Так, случайно забрели.

Снялись молча, разгрузились,
Искупались и помылись,
И с братвой разговорились.
Про обычаи в краях,

Кто на них наводит страх,
Нагоняет злую жуть.
Земляков нашли чуть-чуть.
К Нам мальчишки подскочили,

Видно фишку здесь рубили,
И спросили: "А Вы кто?"
"Кто мы? Кто мЫ?
Конь в пальто!"

Но бачата рассмеялись
И от нас не отвязались.
Дальше стали изучать
И вопросы задавать:
"Вы "соляра"? "Десантура"?

Как из форточки подуло,
И подумал: Ничего,
Тот вопрос был для чего?
Я ответил: "Мы -"соляра"!"

Пацанов как не бывало.
Все в сторонку отбежали
И чего-то соображали.
Потом старший подошёл

И сказал такой прикол:
"Вы есть "егерь" - не "соляра."
В нас смотрели из дувала
Пять ребяток цыганят,
Пять чумазаньких зайчат.

Только глазки их горят,
Много тут не говорят.
Рассмеялись, как могли,
Маскировку провели.

Уважают бабаи.
К вечеру уже собрались,
Мы шутили и смеялись.
Но до смеха было ль
Нам, сорока-то "егерям"?

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

Десанты на нас глядели,
Думали, мы опупели,
Куда, думали, идём,
Головы свои несём?

Но спецназ - он есть спецназ.
Кто воюет здесь за нас,
Ночью рейды совершает
И врагов он сокрушает?

Ночь нам друг, а день - наш враг.
В ночь уходим все сейчас.
Ну да ладно, мы ушли,
По горам вновь побрели.

Путь не близкий был - далёкий,
Переход был, брат, жестокий.
Мы ныряли в арыки,
Обдирались о кусты.

Шли мы молча, тихо, с толком.
Здесь ныряли, как иголка.
То вперёд, то развернулись,
Но назад мы не вернулись.

Двадцать пять мы отпахали, на ходу не "умирали".
Подошли и разделились,
На пять групп все мы разбились.
Две пошли вверх по хребту,

Две правее в высоту,
А одна внизу осталась,
Сразу, братцы, окапалась.
Нас сюда провел душок,

Его кинули, браток.
Кто-то там не заплатил,
Он обиду затаил.
И как видим мы, не зря -

Притащил он нас сюда.
Десять тысяч ему дали
И "Калашников" отдали.
Он провел нас очень классно,

Вовсе даже не опасно.
Сквозь всех духов, царандоев,
Чуть не с маршем и трубою.

Подошли мы вблизь к душкам,
Огонёк завидев там.
ДШКа внизу стояло,
Но уже во всю светало.

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

Надо было затаиться
И на днёвку там укрыться.
И зашли в один дувал -
Был разрушен, но стоял.

Окна, двери заложили,
В стенах бойницы рубили,
И как только рассвело,
Духов как разобрало...

Стали шляться и ходить,
Камни вздумали мочить.
И комбат не усидел,
На всё это поглядел.

Разозлился тут Григорий
И решил их подзадорить.
Он вертушки к ним прислал,
Куда бить, им указал.

Духи тут засуетились,
Они бегали, носились.
Убежать вот не сумели -
Вверх тогда они глядели

И молили лишь Аллаха.
Пронесло не всех, однако.
В них вертушки постреляли
И "Тойоту" подорвали.

Потрепали, как смогли,
С чистой совестью ушли.
Мы остались здесь в засаде,
Крепкой духовской осаде.

Духи в горы посмотрели,
Из биноклей поглядели.
Мы не бздели, не дрожали,
Бой вам сами навязали.

Быков посмотрел в бинокль тоже,
Взгляды встретились, и всё же
Дух отвел свои глаза.
Братцы, это чудеса!

Вот построил духов всех,
Знал одно: их ждет успех,
И прочёсывать пошёл.
Знал - вертушки кто-то вёл.

И пошли куда-то вдаль,
Унесли с собой печаль.
Но к 16:00 появились над горой.
Мы опять пересчитали: сорок три в строю стояли.
И один был командир, очень грозно голосил.

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

Духи растянулись в цепочку,
Чем поставили жирную точку.
По-тихонечку пошли,
На дозор наш набрели.

Делать нечего - стрелять,
Их пришлось атаковать.
Семерых тех враз убили,
На камнях всех уложили.

Остальные залегли:
Где же эти шурави?
Долго так мы все лежали,
Но тут дембеля вмешались.

Голоса перемешались.
"Дух лежит, ботинки-класс!
Разрешите снять сейчас?!"
В группе были дембеля.

За два года - вО война!
Сколько жизнью рисковали?!
Сколько их атаковали?!
Всего было им не счесть.

Дух убит - ботинки есть!
Я добро дал подползти,
Духам шмон чуть навести.
Они вылезли, открылись,

И тут в наши стены впились.
Всё, что было, в нас стреляло.
Стены трошки разрушало.
Стены стали оседать

Под напором. Твою мать!
Бой мы стали принимать.
Бой вскипел, и вены вздулись,
Брови круто изогнулись!

"Вот вам ваши сапоги!
Получайте пироги!"-
Сам сказал и сам смеюсь,
Так же с духами здесь бьюсь.

Ночь все ждали, как спасенье,
Уповали на везенье,
Но уже, брат, до темна
Рухнула ещё стена.

Мы остались все открыты,
И, пожалуй, карты биты.
Срочно стали отходить,
Просто ноги уносить.

Мы по парам очень резко -
Вниз, в зеленку.
Все на месте?
Все целы до одного?
Не забыли никого?

Мы в зеленку заскочили,
Пару мин там заложили,
Сделали мы марш-бросок
Иль под пулями рывок.

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

Метров триста пробежали,
В право очень резко сдали
И чуток прошли назад.
Я поправил автомат.

Оторвались, отдышались.
Да, ништяк мы помотались!
А в зеленке рвались мины:
Стоны, крики - вот картины!

Всё взлетает, рвутся мины.
Все оттуда мы ушли...
К духам глюки приползли.
Молотили всю "зелёнку",

Мы смотрели, словно плёнку.
От того боевика насмеяли все бока.
Было всё не так уж страшно.
Да, браток, чуток опасно.

Подошли к другой мы группе,
Уж чесались наши руки.
Обсудили с ротным Кистенём,
Он тангенту взял потом

Всё комбату доложил,
Гриша Быков похвалил:
"Молодцы мои ребята!
А теперь наверх, однако!" -

Был приказ. "Ну что ж, ребята, повоюем!?
Сейчас духов расцелуем!"
Скрытно вышли на хребет.
Звезды светят - спасу нет!

Но стоят у ДШКа, охраняют два душка.
Я тихонечко присвистнул -
Духи глянули на выстрел.
Стечкин точно в лоб стрелял,

И глушитель дело знал.
Они оба вдруг упали,
Не кричали, не стонали
Пацаны их обшмонали.

Молча встал за ДШКа -
у комбата шла война.
Я связался и сказал:
"ДШКа уж ждать устал
И готов он нам помочь
Разукрасить эту ночь!"

Быков своё дело знал.
Трассерами указал,
Куда надо нам стрелять.
Духам "жару" поддавать.
Я лупил из ДШКа,
И не дрогнула рука.
ДШКа - вот это мощь!
Стал распарывать им ночь.

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А другая наша группа
Ровно, быстро, в три минуты
Удалилась вглубь горы -
Всё, ребята, не "хухры"!

Там была, скажу, скала -
В маскировке вся она.     
Дом и тропы, все, все, все -
Просто сказка-житиё.

Волейбольная площадка,
Аккуратно всё и гладко.
Парни склад в скале нашли -
Всё взорвали шурави!

Всё взлетело, улетело.
Сопротивление слабело.
Духам к нам не стало дела,
Бой стихал, накал угас.

Показали духам класс,
Как умеем воевать,
Ведь спецназ мы! Вашу мать!
"Егерями" нас прозвать!?

Имя надо оправдать,
За владенья отвечать.
ДШКа мы открутили,
Но треногу не срубили.

Подорвали мы её,
И на этом, вроде, всё.
Встретились. Пришли на базу.
Десанты там были рады.

Удивлялись все они,
Что так могут шурави.
Там дивизии завязли!
А мы горсткой базу взяли!

Про спецназ, увы, не знали -
Так вот братцы воевали!
Ну да ладно, все пришли,
Быль по свету разнесли.
И не ранены, все целы!
Было, брат, такое дело...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

А мы сожгли все Наши письма,
Надели чистое бельё.
Ну как же нам назад вернуться,
Ведь это вам не Ё-МОЁ...

СУРУБИ-2 (ПРОДОЛЖЕНИЕ).

Посидели мы денёк,
Кайфанули мы чуток.
Наш комбат очаян был,
Гриша Быков-командир!

Он поставил нам задачи,
Но пока всё шло к удаче.
Век удаче не бывать -
Не пришлось бы горевать!

Вот комбат созвал нас всех,
Зная точно - ждёт успех.
Он отдал такой приказ,
А приказ для нас наказ:

"Вот кишлак. Ещё кишлак.
Мы пойдем, ребята, так!"
Свою карту разложил,
Как Чапаев говорил:

"По тылам мы их пройдём,
Бакшиши там соберём,
Но сюда мы не придём.
Видя всю серьёзность сроду,

Всё казалось сумасбродом:
Да такое замутить?
Только Быкову судить!
Да о том ли говорить?

Грустно стало мужикам.
Нам бы взять, закукарекать,
Гавкнуть, крякнуть, замемекать?
Вот задача-то была!

Непроста и так сложна!
Грустно, братцы, вот дела,
И судьбинушка лихая
Нас с тобою сберегла.

Как конёк мы Горбунок -
Он не низок не высок.
Так и мы с тобой, братан,
Везде лезем по горам.

Дважды вновь не входят в реку -
Очень страшно человеку.
Мы не люди, мы - спецназ!
Кто воюет здесь за нас?
И уходим в рейд в ночи,
Пусть поищут басмачи.
Может, ветер ты насвищешь?
Может, ты в горах задрищешь?
Может, мина скаканёт
И тебя душок убьёт?

В горы снова, вышли в ночь.
Не страшны нам снег и дождь.
Десять, малость, "отмахали",
Но мы даже не устали.

Разделились вновь на пять,
Пять позиций выбирать.
Наш комбат встал на вершине,
Только флаг он не поднимет.

И к чему Нам это флаг?
Чтобы полный был аншлаг?
Нам аншлага не хватало -
Тут из каждого дувала

Смотрят духи на тебя
И, как водится, любя
Сквозь прицел и просто так.
Днём дехканин - ночью враг.

Мы к подножию поближе:
Тут кишлак получше виден.
Так немного посидим,
Духам в жизни навредим

Нас не видят и не слышат,
Тише нас лишь только мыши.
Но не спим, сидим, не дышим,
Всюду солце - нету крыши.

Бродим молча мы тенями,
Пробегая за камнями.
Очень тихо, всё украдкой,
И тогда всё очень гладко

На засадах происходит
Мысли духов не наводит
Погулять и порезвиться -
Ночью им пусть сладко спится.

Надо мною был А. Кистень,
Был со мной словно тень.
Дальше группа с А. Пылявцом,
В стороне чуть с И. Тупиком.

Он погиб в бою потом.
Он хребете там прикрывал,
Своё дело туго знал.
Да! Спецназ сейчас отдыхал!

Нас никто не ожидал.
Мы дозоры усадили?
Улеглись и не бродили.
Службу ночью, как и днём,

Здесь нелегкую несём.
И не спим, сидим,
В оба ночью мы глядим,
Головой одной вертим.

А разведочка пошла,
В кишлачок и забрела.
Духи были в расслабухе,
Нас не ждали, ну и суки!

Мы ведь парни - егеря.
Не признали нас? А зря!
Что ж, обиду вам прощаем
И с собою забираем!

О. Якут, он командир,
Очень резкий парень был.
И разведка с кишлака
Духов молча в плен взяла.

Чинно, мирно отходила.
У О. Якута счастье было.
Духов все-таки добыл -
Зря в разведку что ль ходил?

Настроение-путёво!
Просто СУПЕР!
Очень КЛЁВО!
Прокатило всё путём!

Чисто, быстро, вот дела!
Нас судьба б не подвела...
Пленных - на гору к комбату,
Потолкует пусть чубатый.

И комбат потолковал,
Своё дело туго знал.
Рассвет, и понеслось!
Тут такое началось!

Что за кипиш?
Что стряслось?
Не понятно, не приятно,
Всё же хода нет обратно.

Духи в горы осмотрели
И мгновенно офигели.
Что там было?
Как? Не знаю -

Информация такая.
Кто-то там зашевелился,
С группой напрочь он раскрылся.
"Как же так? Атаковать!" -

Голосили, вашу мать.
Что нам делать?
Как же быть?
Стали духов мы гасить.

Голосили тут бабаи:
А что нам делать, убивают!
Дали мы со всех стволов -
Небогатый был улов.

Завалили лишь пяток.
А стволы! Вот кипяток!
Ну да ладно - сыр и бор,
Мы уладили тот спор.

Дважды вновь не входят в реку -
Очень страшно человеку.
Мы не люди, мы - спецназ!
Кто воюет здесь за нас?
И уходим в рейд в ночи,
Пусть поищут басмачи.
Может, ветер ты насвищешь?
Может, ты в горах задрищешь?
Может, мина скаканёт
И тебя душок убьёт?

Но не тут-то, братец, было -
С кишлака такая сила
Ринулась атаковать,
Нам атаки отбивать.

Стало быть, не привыкать.
А. Кистень чуть выше был
И про духов говорил,
Кто откуда заходил.

В мёртвых зонах
Кто с них был,
Кто бежал, куда бежал -
Воин своё дело знал

И гранаты посылал.
Но один прозалез найденыш
Встал с базукою, гаденыш,
И направил прямо в нас.

Из бойцов вдруг кто-то спас.
Меткий выстрел
Прям в животик.
Сумку бросил, идиотик.

Где гранаты потерял?
В кукурузу отползал.
Было, видно, больновато.
Ожидал солдата с ватой?

Но он камуз просчитался,
Дембель к духу собирался.
Лихо спрыгнул на террасу
И пошёл к нему он:

"Ну, здравствуй!
Видно, ты меня не ждал?
Дембель, видимо, сказал:
Как живешь? И как дела? -

Он спросил у бабая.
Говорить тот не хотел -
В кукурузе он сидел,
Выходить он не хотел.

Выстрел с поля вдруг раздался,
В кукурузе потерялся.
Он летел и всё дробил,
кукурузу молотил.

Но душара промахнулся
Или дембель увернулся.
И граната прям меж ног
Просвистела: "Будь здоров!"

А басмач судьбу испил -
Дембель ножиком добил.
Дембель вышел, потянулся.
Во весь рот он улыбнулся,

"Да, братуха фраернулся,
Только чуть не лоханулся!" -
Все глумились и смеялись,
Мы сегодня оборжались.

Духов сделали. Спустились
И на склад мы завалились.
Тут порядок был, учет
И какой то бухотчёт.

Мины, шашки из тротила -
Всё на этом складе было.
Нам приходится опять
Всё добро тут подрывать.

Посмотрели, подорвали,
Вновь позиции заняли.
Подошла подкрепа к духам -
Знала тонкие науки.

Но к горе не приближались,
Под удар не подставлялись.
Мы сидели тихо, тихо.
Время пролетало дико.

Дважды вновь не входят в реку -
Очень страшно человеку.
Мы не люди, мы - спецназ!
Кто воюет здесь за нас?
И уходим в рейд в ночи,
Пусть поищут басмачи.
Может, ветер ты насвищешь?
Может, ты в горах задрищешь?
Может, мина скаканёт
И тебя душок убьёт?

Обнаружили нас духи -
Видно тонкие науки
Те все знали назубок,
Развязать решив клубок.

Где сходились два хребта,
Те направились туда.
А там группа И. Тупика,
Лейтенанта молодого,

Отбивалась, как могла,
И потери не несла.
Всё сначала по-тихонечку
И как-будто по-легонечку.

И И.Тупик доложил,
Один раненный что был.
Шла война тут непонятна,
И была не всем приятна.

Духи лезли под напором
Прям с мальчишеским задором.
Непонятно было нам,
Что тем надо чудакам?

Может, в плен хотели взять?
Может, просто им насрать?
Лезли, словно полудурки.
Может, парни, вы в обкурке?

Тройками, по двое шли,
Но не прятались в пыли.
Падал первый, брёл второй -
Посмотри, каков герой!

По-геройски погибал,
Пятый дух атаковал.
Продолжалось так и шло,
Что им в голову взбрело?

И комбат тут приказал,
Что б своим я помогал.
Тут же сделали рывок,
Совершили марш-бросок.

И взошли на высоту,
Там на узости к хребту,
К нашим браткам подошли -
Те потери уж несли.

Целый день у них стреляли
Узкоглазые бабаи.
"Мы сейчас вас всех заменим -
Не сидите на измене!"

Но им по фик было всем -
Так устали от проблем.
Звуки пуль и воя мин -
Им что мертвым, что живым.

Они до смерти устали,
Мы ребят своих меняли.
Духи близко подошли,
Мы на пятачок легли.

Мы стреляли, уходили,
Где лежали, пули били.
Вновь стрелял и уходил -
Бой тяжелый очень был.

Дважды вновь не входят в реку -
Очень страшно человеку.
Мы не люди, мы - спецназ!
Кто воюет здесь за нас?
И уходим в рейд в ночи,
Пусть поищут басмачи.
Может, ветер ты насвищешь?
Может, ты в горах задрищешь?
Может, мина скаканёт
И тебя душок убьёт?

Сам комбат по ним палил,
Огонь гаубиц прикрыл.
Точно клал, или ложил -
Бой тяжёлый, правда, был.

Отдали не малосил,
Чтобы духов удержать.
Их побили ажнык рать!
Лезли духи, как могли,

Духи пёрли, лезли, шли.
Мы держались и скрипели,
На зубах песком хрустели.
И всё лезут, и всё прут -

Остановим ли их тут?
Я не знал и ты не знал,
Но никто не отступал.
Бились насмерть, не дрожали,

Оборону так держали.
Был для нас тут Сталинград -
Ни один душара, гад,
Не пролез и не прошёл,

Смерть свою в горах нашёл.
Мы ребят лихих теряли,
Метко духи в нас стреляли,
Выглянув из-за камня.

Вспышка вдруг летит в меня.
Я упал, к камню прижался,
И от камня взрыв раздался.
И меня, ох, оглушило!

В голове шумело, плыло.
Тут увидел я солдата.
Он орал, наверно, матом.
Его сильно посекло,

И меня всего трясло.
Взгляд провёл, гляжу - бегут,
И чалмы в зубах лоскут.
Эфку медленно достал,
Скромно усики разжал.

Прочь чеку долою вынул,
Но лимонку я не кинул.
Секунду молча посидел,
На гранату поглядел.

Кинул, сразу слух вернулся.
Дух что-то в воздухе крутнулся.
Может, сальто он крутил
И меня он рассмешил -
В цирк давно так не ходил.

Духи шли, нас поджимали,
А мы раненых таскали.
Уносили их в ночи,
Нас не видят басмачи.

Мы в ложбинку, очень тихо
Принесли всех очень лихо.
Раненых, потом убитых.
Да, сегодня братцы были биты.

Духов тьма, и буром прут.
Чем закончится маршрут?
Кто закончит на рассвете?
Что расскажут нашим детям?

Нашим мамам и родным?
То ли ветер, то ли дым
Всё по скалам разнесёт,
Вертолёт нас заберет.

Запаяют тихо в цинк -
Так домой мы прилетим.
Нет, ребята! Не бывать!
Их зубами буду рвать!

В этот день и этот час
Кто живые есть сейчас?
Нет патронов? Чем их бить?
И как группе отходить?

Все патроны пособрали.
Да, не много было - мало!
И с комбатом мы на связь:
Что же делать? Как сдержать?

Быков, наконец, смекнул,
Твердым взглядом он зырнул:
"Пленных духов расстрелять!
Двум смертям всё не бывать!"
Вывели на гребешок

И пальнули из стволов.
И услышали в ночи
Крик бачи: "Бобохаджи! Бобохаджи!"
Ну, теперь иди свищи
Своего Бобохаджи!

Дважды вновь не входят в реку -
Очень страшно человеку.
Мы не люди, мы - спецназ!
Кто воюет здесь за нас?
И уходим в рейд в ночи,
Пусть поищут басмачи.
Может, ветер ты насвищешь?
Может, ты в горах задрищешь?
Может, мина скаканёт
И тебя душок убьёт?

Ох, ты, блин, Бобошаджон,
Лучше б пулей был сражен.
Наползла откуда скука?
На старуху есть проруха!

Духи сразу отступили,
Была видно - жопа в мыле.
Мы остыли после боя,
И сидел я над тобою.

Ты прикрыл меня и спас.
Выполняя сей приказ.
Слезы лилися из глаз -
Помню твой последний час,

Как глаза свои закрыл,
Прошептав, что ты любил.
Маме это передай!
и твоё, братан:"Прощай!"

Для чего всё это было?
И за что война нас била?
До сих пор я не пойму.
Помню только, как в бреду,

Помню мальчиков живыми,
Пацанами молодыми,
Только бедные врачи
Помогали, чем могли.

У двенадцати убитых
Были карты все их биты.
Им помочь никто не смог,
Мы рыдали, видит Бог.

Попросили десантуру
Дать подкрепу нашим дулам.
Нам всё было по фику.
Почему? Сам не пойму.

12 погибших - аппатия душила.
12 погибших - молча пацанов носили.
12 погибших не дрогнули бою
12 дембелей пожизненно в строю.
12 бойцов - земля им пухом будет.
12 погибших, а памяти минута (молчания).
12 погибших - цифра так мала.
12 погибших - помним ваши имена.
12 ребят - спецназ понёс потери.
12 бойцов - я до сих пор не верю!

И взвыв от боли рвал вены все!
Погибших мы таскали на себе!
И злоба глотки нам душила!
Изорвана душа на части, слёзы лила.

Увы, но страх неведом был,
И каждый друга молча уносил.
Он нёс, а слезы на глазах.
Откуда же тут страх?!
Откуда же тут страх?!
Откуда же тут страх?!

Они ушли, как мужики уходят!
Серддечко пусть не колобродит.
Пусть не тревожит и не будит по ночам.
Тут всё, браток, серьёзно,
Ведь это, брат, Афган.

Ишаков и мулов привели,
Собрались, по-тихонечку пошли.
Как хорошо, что взяли ишаков,
Они тащили - будь здоров!

Из сорока пяти к нам двадцать десантов дошли.
Все накачаны, ребята-удальцы.
Мы вернулись на базу,
Но слегли, как по приказу.

Мальчики, двенадцать дембелей!
Горькую сегодня мне налей!
Дембеля! Сегодня вам пою
Заунывную песню мою.

Память вечную, братва,
Пусть несет людей молва.
Ну а десанты крутые -
Пацаны все удалые.
Всем в округе рассказали,

Как из жопы вынимали
И боролись за спецназ.
Байка та дошла до нас.
Извините, пацаны. Да!
Герои - это Вы!

Дважды вновь не входят в реку -
Очень страшно человеку.
Мы не люди, мы - спецназ!
Кто воюет здесь за нас?
И уходим в рейд в ночи,
Пусть поищут басмачи.
Может, ветер ты насвищешь?
Может, ты в горах задрищешь?
Может, мина скаканёт
И тебя душок убьёт?

МОИ  ДРУЗЬЯ  ПРИШЕДШИЕ...

Мои друзья, пришедшие с Афгана,
Остались многим памяти верны.
Их по ночам тревожат часто раны,
И про войну приснятся ночью сны.

Опять вертушки в бреющем облёте,
В аду мы пробиваемся, в огне.
Опять погибнут парни за идеи
На непонятной, дьявольской войне.

А лихолетье всё листает время,
Деля всех на друзей и на врагов.
Вернётся из похода снова память,
Сражаться вновь за Родину готов.

Опять руины нам стреляют в спины,
И кто-то из мальчишек упадёт,
И задохнётся в бешенном обрыве,
И отзовётся эхом пулемёт.

Услышав отголоски канонады,
Увидим не вернувшихся друзей,
И до смерти парням мы будем рады,
Проснувшись, ощутим всю боль потерь...

СКАЖИ,  ГОСПОДЬ.

Скажи мне, где ты был, Господь,
Когда мальчишки умирали,
И на камнях оставив кровь,
Они все ангелами стали.

Лежали милые в пыли,
В грязи лежали по колено.
И слёзы с моих глаз текли:
Война - не детские проблемы.

Пришли домой, и не поймём,
Так для чего назад вернулись?
Ведь существуем - не живём,
И с сердцем в боли задохнулись.

Страна в руинах, как в кино,
И в ранах всюду на дорогах.
Живёт-кайфует лишь ворье,
Народ свой грабит год от года.

И зуд в руках: взять автомат,
Зачистить местность, как учили.
Нас обвязал, окутал враг,
С которым вместе водку пили...

СОЛДАТАМ.

Тебе говорили: "Стреляй!" - и ты убивал,
Снаряды свои, точно в цель посылал.
Тебе говорили: "Всё наша земля!
Ангола, Вьетнам и Куба, друзья!"

Ты помнишь, браток: уходили в Союз -
Саланг весь разбитый, и горечи груз
Ложится на плечи твои и мои.
Нам было по двадцать, друзья-шурави.

Везде погибали Отчизны сыны,
И мне по ночам снятся страшные сны:
Кишлак весь растерзан от взрывов стоит,
И старый, и малый под глиной лежит.

Мы рвались на минах, горели в колоннах,
Гитары и пули нам пели о доме,
А мы уходили с афганской земли
И тяжкую ношу обратно везли.

Сожённое мясо обугленной плоти,
Где каждый из нас был обязан пехоте,
Где каждый боец, если он человек,
До боли стрелял из-под суженных век.

Где каждый дувал был бастион,
И ночью проносится мимо, как сон:
Опять злые горы и друг за спиной,
И другу Андрею кричу Я :"Постой!"

Он вдаль убегает и машет рукой,
И горькие слёзы прольются рекой.
Лишь боль остаётся на сердце надолго,
И в рванную память втыкает иголку.

СГОРЕВШИМ КОМЕТОЙ.

Горевшая яркой кометой,
Твоя оборвалась жизнь.
Себя ты отдал без ответа,
А нам лишь осталось: "Держись!"

Я помню, как плакали горы
В афганской, седой вышине,
И эхо печальное вторит
Раскатами залпов в огне.

Война закалила с тобою -
Мы здесь никому не нужны.
И гибнут ребята-афганцы,
Сжигая себя для страны.

А чёрствым, вонючим ублюдкам
Тебя и меня не понять.
Они набивают карманы,
На Запад уехать спешат.

Горевшим ты яркой кометой
Остался, братан, навсегда,
И я благодарен за это
Судьбе, что когда-то свела.

КЛЕВАН.

Посвящается Клеванову Виталию, умершему 16.03.2010г. от рака в возрасте 41 года.
Это был настоящий боец, служил в Кабульском спецназе радистом, потом прошёл ещё три войны: Югославию и две Чеченских.
Кто его знал, говорили о нём, как о человеке с большой буквы.
Не помню, чтобы Клеван ныл, скулил, так же и умер, никого ни о чём не прося. Светлая память. Земля пухом.

Больница, койки, убогая палата.
Врачи снуют туда-сюда, атласные халаты
А там, в углу, тихонько парень молодой -
Не стонет, не скулит, но он совсем "плохой".

Он воевал, был не убит, а ранен.
Проходят времена перед глазами:
Афган, Балканы и Чечня -
Повсюду кровь текла одна.

Не раз в боях он рисковал за друга.
Лекарств здесь нет. Его ли в том заслуга?
Стыдливо Родина не раз бросала умирать,
Но он остался жив. На что ему пенять?

На то, что впроголодь порой,
И в 40 лет совсем седой,
И как собаку бросили сдыхать?
Умом Россию-мать нам не понять,

Где власть чинуш, проворных псов
Мудрее тысяч мудрецов!
Он умирал, он угасал,
Достойно жил, но рано пал.

Спасибо, государства псы!
Чинуши, глупые ослы!
Тут живут люди, как рабы,
Народ под игом сатаны!

ХОЧЕТСЯ.

Как мне хочется вынуть чеку,
Положив её рядом с собой,
Подорваться у всех на виду.
Пусть не скажут, что умер Герой!

Хаять будут потом, и плевать,
Что бесславно навеки погиб.
И людская молва не со зла
Сковородкою красной шипит.

Рассыпаются угли дотла -
Значит, ты сам себя погубил.
Не найдя то, что долго искал,
И по жизни за правду чудил.

Но не смог ты найти, что желал,
И закрылся от всех навсегда.
И кипит в моём сердце давно,
Набухает по венам вода.

Это кровь, что осталась в горах,
На афганской дорожной пыли.
Не смогли так понять до конца,
Почему мы живые пришли.

И таскаем в груди всё свинец,
Это груз от тяжёлой беды.
Тает снег по весне, как всегда,
И белит сединою виски.

ПОСТ 1.

Эти стихи родились в трамвае. Увидел девушку и предположил, каким может быть развитие событий и свою реакцию.

Я ехал в вагоне, колеса стучали.
Народа так мало, и люди дремали.
Сидела девчушка чуть-чуть впереди,
Две русые косы, банты позади.

Пилотка поверху, и в форму одета.
Весна на дворе, а может быть лето.
И два пацана ну лет двадцати
При ней ахинею начали плести:

"Кому это нужно?" - бахвалятся дружно.
"Зачем ты стоишь? Кого удивишь?
Россию продали! Россию просрали!"
От боли и стыда лишь челюсти сжались.

Рванул на юнцов, как когда-то в атаку,
По русски сказал: "Да идите вы на ..."
Не троньте! Святое! А то сейчас порву!
И в харю ударил рукой одному.

Бледнело лицо, и спесь сразу сбилась,
А по щеке слеза скатилась.
Поганный свой рот утёр он рукой
И крикнул: "Не надо! Эй, дядя! Постой!"

"За что так жестоко побил ты ребят?" -
Безмолвные люди мне говорят.
"Я не был подонком! Не трусил в бою!
И вместе с друзьями стояли в строю!

И память святую не дам замарать!
Сажайте! Судите! Но мне наплевать!"
Сражались ведь деды, и гибли отцы
Под Брестом и Ржевом, и были юнцы,

И нас убивали в локальной войне -
Кого во Вьетнаме, в Афгане, Чечне.
Я кинулся в бой и прикрыл пацанов:
Навечно запомнил безусых юнцов.

И на могилах прошедшей войны
Не надо ругаться и новой беды.
Девчонки, мальчишки в караулах стоят.
Девчонки, мальчишки свято память здесь чтят.

Не надо чернить и поганить ребят -
Другие солдаты того не простят.
Девчонка уехала, лишь улыбнулась,
А память безбрежно в войну окунулась.

УЧИТЕСЬ СЛУШАТЬ.

Эй, парни! Дорожите тишиной.
Любите матерей, отцов, любимых!
Свечу зажёг, поднявши над страной.
Моих друзей уж больше не поднимут.

Эй, парни! Дорожите тишиной!
И по ночам  война пускай не снится.
Не будоражит шорох за спиной,
Ведь поутру так крепко спится.

Эй, парни! Понимайте тишину.
О ней так мало в жизни говорится.
А мальчики, что слышали войну, -
Передо мною стоят их лица.

Ребята, сохраните тишину!
За вас "хлебнули" и отцы, и деды.
А мальчики овеяны войной,
Лежат бойцы, и скорбно от победы.

Им принесут венки, и к траурным речам
Добавят марши, преклонят знамёна.
Но легче всё ж не станет матерям,
Ведь сын для них был, как икона.

Учитесь! Дорожите тишиной.
Покатится война пусть к чёрту,
Парившая когда-то над страной
И выбившая лучшую когорту!

ВИНТОКРЫЛЫЕ.

Эх, винтокрылые машины,
Вас ожидали на земле,
Попав в засаду, наскочив на мину
На Богом проклятой войне.

"Терпи, боец! Мужчиной станешь!
Ну а до свадьбы заживёт!" -
Я говорил без ног парнишке,
И улетел, отчалил борт.

Ты помнишь, под Кабулом и в Аргуне
Секли нас чётко с ДШКа?
Спасибо вам, друзьям-пилоты,
От НУРСов вздрогнула земля.

И замолчал душара "нагад",
Заткнулся, сволочь, навсегда.
С тобой пошли вперед, в атаку,
И бой вскипел! Тряслась земля!

Десант своё закончил дело,
РД в вертушки загрузил.
Пацан уставший молча плакал,
"Двухсотых" пацанов носил.

Вертушки! Вы теперь нам братья,
На веки вечные друзья.
Ох, попадётесь мне в объятья -
И снова вспомним, до утра!

ЧЁРНО-БЕЛОЕ ФОТО.

Чёрно-белую память я несу в тишине,
Чёрно-белое знамя о далёкой войне.
Чёрно-белое фото - этот бой был у скал.
Чёрно-белое фото - в улыбке оскал.

Вспоминаю дороги и тропы войны.
Очень многих по жизни они развели.
Кто сломался. Кто спился. Кто-то сел на иглу.
Кто упал и забылся в чёрно-белом раю.

Я смотрю, как и прежде, о погибших скорбя.
И потери, как драму, пронесу для тебя.
Чёрно-белая память оказалась сильней.
Не уйти, не забыться много дней и ночей.

И военные будни не идут из мозгов.
Чёрно-белое фото - есть удел стариков.
В чёрно-белое фото я смотрю, как всегда.
Чёрно-белое фото, и в глазах вновь роса...

ТРЕТИЙ ТОСТ.

Третий тост за столом подниму.
Ноют сердце и старые раны.
Вас, братишки, сейчас помяну. Пацанов,
Всех, погибших в Афгане!

Третий тост - это, брат, упокой
За так рано ушедших солдат.
Третий тост - ты меня успокой.
Так обидно за наших ребят!

Третий тост! Третий тост! Третий тост!
Встанем парни, не раз мы вставали.
Под огнём шли порой в полный рост
И друзей мы в бою выручали.

Третий тост за ушедших парней!
Третий тост за шагнувших в вечность!
Третий тост за ваш сон и покой!
Третий тост выпьем за бесконечность...

Третий тост за столом подниму,
Вспоминаю погибших ребят
И забравших навечно с собой
Часть души и, наверно, меня!

Я УМЕР ДАВНО.

Я умер давно... на том перевале.
В ребяток моих там из буров стреляли.
Погибших немало осталось лежать
На скалах и камнях  - их уж не поднять.

Поднимем бокалы и третий нальём
За тех пацанов, не пришедших в свой дом.
За тех, кто прикрыл, оставив нас жить,
А наших друзей никогда не забыть!

Ты плачешь? Я вижу, в очах есть слеза!
Святая, скупая, мужская роса...
И горечь повеет холодной войной -
Седые мальчишки вернулись домой.

ПЫЛЬ ОТ МЁРТВЫХ СТРАНИЦ.

Пыль от мёртвых страниц пристала ко мне.
Говорю о войне, о проклятой войне!
О ребятах своих, поседевших за час,
И друзьях, выполнявших нелепый указ.

Как про это забыть? Не могу, хоть убей!
Много вод утекло, и прошло много дней.
Этот порох войны въелся в память мою,
И так просто о них я забыть не могу.

Не сужу, говорю, что как было, друзья.
От усталых сапог пыль легла на меня.
Мои парни упали, как герои, ушли,
И по жизни мне в душу они забрели.

КРОВОТОЧИТ ДУША.

Стою, улыбаюсь - не верьте!
В груди кровоточит душа.
Афганское, громкое эхо
Забыть здесь так просто нельзя.

Я с вами всегда одной крови,
Делил на двоих там глоток,
Мочил лишь иссохшие губы.
И жить по-другому не мог.

Готов был за друга хоть к чёрту,
Схватил бы быка за рога.
Но горькие слёзы душили,
Не верил я смерти тогда.

Уверен, что друг мой вернётся.
Уехал, и он будет жить.
Лишь фото его улыбнётся...
И долгие годы тужить.

И третий всегда поднимая,
Скупую слезу уроню,
И наших прекрасных братишек
Лишь стоя всегда помяну.

У МОГИЛЬНОЙ ПЛИТЫ.

Я стою у могильной плиты:
Я сверху, подо мною Ты.
Печаль на сердце просто не унять,
Нас ведь учили малость воевать.

Ты пал, а я остался под огнём,
И нет покоя ночью и ни днём:
Твои глаза опять в толпе ищу,
Я существую, братец, не живу!

Куда б ни шёл, я чувствую спиной
Везде твой взгляд: ты рядом, ты живой!
Но прихожу к могильному холму,
Что Ты погиб, поверить не могу.

И я стою, и холодно в груди.
Братишка мой, за всё меня прости!
За что? Что получилось это так,
Ведь моя совесть - злейший враг.

Корит, не хочет понимать.
Мне тяжело становится дышать.
У смерти был всегда я на виду,
Но почему я выжил? Не пойму.

ЖИТЬ ДРУЖНО.

Страна у нас одна,
Одни у нас герои,
И ордена горят
Порою цвета крови.

Но рядимся порой,
Друг друга обвиняя,
И на ходу в пылу
О многом забываем,

Что мы в одной стране,
Нам взяться дружно нужно,
А многие из нас
Забыты незаслуженно...

АГЕНТУРНОЙ РАЗВЕДКЕ.

Знаменитая радиостанция агентурной разведки 394КМ.

Я не служил в десанте и в спецназе,
Не буду никого я обижать,
Однако очень много разной твари
Пришлось своим кроссовком истоптать

И подниматься в горы, выше птицы,
Где в синеве парят орлы,
И заходить в кишлак к беднейшим духам
Гдё днём с огнём не сыщешь ты еды.

Мы выезжали в кишлаки к рассвету,
С тех пор немало утекло воды.
Вели переговоры с Ахмад Шахом,
Чтоб больше пацанов домой пришли.

Вот наконец-то мы договорились!
Ура! Закончилась война!
Но кто-то мудрый из Союза
Решил: "Война ещё нужна!"

Пошли гробы и снова похоронки,
А мы давали цели БШУ.
Артиллеристы били по наводке,
Спасли ребятам жизнь не одну.

Опять же кто-то очень мудрый
Из Союза сказал, что я не воевал.
Я улыбнулся ему прямо в харю,
Ответив, что не меньше рисковал.

Бывали там, где не проскочит муха,
Не проползёт седой паук.
Постигли мы военные науки,
И на войне погиб мой самый лучший друг.

Кто скажет мне - не буду спорить,
На всё есть Бог, и он судья.
И не хочу кого-то раззадорить -
Так пролегла судьба моя.

А вы ругайтесь, спорьте и кричите,
И докажите, кто важней.
Я помню солнце яркое в зените,
И ветер был Афганец, суховей.

А помнишь, в кишлаках бывало
Ты выстрел в спину ожидал?
А взрыв РСов и осколки...
Парней контуженных тягал...

Сейчас вернулись многие Герои.
Забыл, не вспоминаешь о войне?
Так много грязи видится порою...
За что грызутся - не понятно мне!

Те парни, что служили честно,
О многом, как всегда, не говорят.
А остальное, братец, не известно.
Давайте выпьем за простых ребят!

За тех бойцов, что в горы поднимались, -
Так часто не хватало там воды.
За тех парней, что верно отслужили!
Не все из них назад домой пришли...

Что ж, встанем. Третий тост поднимем.
И выпьем за погибших всех ребят.
Прошепчешь про себя погибших имя:
Прости меня, что жив остался, брат...

МАЛЬЧИШКА-ВЕТЕРАН.

Не ругайте меня! Не жалейте!
От всего я давно так отвык...
Лучше браги хмельной мне налейте:
Проглочу и возьмусь за кадык.

Обожжёт, озарит она душу.
Окажусь я в другой стороне.
И припомню порою, что было
На афганской проклятой войне.

Мальчишка - ветеран своей страны.
Мальчишка - ветеран своей войны.
Седая голова и боль в очах,
В груди тоска о пацанах.

Кишлаки и дувалы бывало
Нас встречали разящим свинцом.
И не раз голова укрывалась
За огромным, большим валуном.

Пули пели нам песни шальные,
От которых фонтаном земля.
Проползли мы немало на брюхе,
На войне погибали друзья.

Мальчишка - ветеран своей страны.
Мальчишка - ветеран своей войны.
Седая голова и боль в очах,
В груди тоска о пацанах.

Не сдержать слезу мне, ребята.
Не упасть бы от боли в груди...
Не смотрите на слёзы, девчата:
В феврале так красны снегири.

Посмотрите, они цвета крови.
Другу рану в бою том закрыл,
А она запеклась на одежде.
Эту жизнь, как и я, он любил.

Мальчишка - ветеран своей страны.
Мальчишка - ветеран своей войны.
Седая голова и боль в очах,
В груди тоска о пацанах.

Не ругайте меня! Не жалейте!
От всего я давно так отвык...
Лучше браги хмельной мне налейте:
Проглочу и возьмусь за кадык.

Полегчало, не скрою, братишка,
На февральском холодном ветру.
Мы о вас вспоминаем, ребята,
И афганскую долю свою.

Мальчишка - ветеран своей страны.
Мальчишка - ветеран своей войны.
Седая голова и боль в очах,
В груди тоска о пацанах.

РАЗГОВОР С ПАМЯТНИКОМ.

Зачем я остался здесь жить!
За что так Господь покарал?
Ребята в могилах лежат,
А я почему не упал,

Не выхватил с криком чеку,
Две эФки держа в кулаках?
Сражались с тобой мы за жизнь,
Неведом ребятам был страх.

И смерть проходила порой,
Мой волос легко теребя,
И забирала парней,
Как будто со мною шутя.

А я на ветру лишь пьянел,
И слёзы мутили мой разум.
Мальчишек своих не забыл,
И жизнь мне кажется адом.

Здесь всё продаётся, братан!
И совесть, и честь, и почёт,
А наших отличных парней
Никто никуда не зовёт...

Им в спины смеютя. Козлы!
И лепят нам сказки о чуде:
"Всё будет Героям Войны!"
Но нас только, братцы, не будет...

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПУРГОМЕТАМ.

Я помню Саланг,
Его снежные склоны.
Я помню те горы
И помню подъемы.

Красивые камни в три моих роста.
Служить оказалось
Нам там не просто.
Не просто служилось,
скажу вам, друзья.

Москиты, фаланги -
Без них там нельзя.
Еще малярия, желтуха и тиф.
Куда же нам деться,
Укрыться от них?

Я помню Кабул
И его Теплый Стан,
Бежали колонны
По горам и пескам.

Кружили вертушки
Над нами всегда,
И не хватало воды, как всегда.
Придя же с Афгана, сидя за столом,
Я слышу частенько базар за углом:

Да что Там Афган?
Я в Союзе служил,
И службу свою исправно тащил.
О чем ты толкуешь? - ему говорю, -
Упал ты, наверно, быть может, в строю?

Сравнил однако блоху ты и вошь!
Да ты вообще-то базар, блин, сечешь?
Ты слышал вой эРэСов?
Взрывы мин?
А в рейды с пацанами ты ходил?

А шел в колонне ты в горах?
А ведом был тебе тот страх:
Два года как пружина сжат...
А срать ходил - брал автомат?
Два дня не ел, не спал,

Не пил и не курил?
А говоришь, что службу ты тащил?
А видел ты ханум?
А брал бакшиш?
Нет, слушай, друг,

Вот в морду тебе шиш!
Вот кукиш с маслом!
Хочешь? Подавись!
А лучше ствол достань, возьми и застрелись.
Чем языком, чувак, трындеть

И за спиною сладко петь,
Езжай в Чечню
И посмотри хотя бы на войну.
Пусть пуля просвистит над головою -
Мне не охота ссориться с тобою,

Но за зубами ты язык попридержи,
Ведь там погибли братья-шурави!
А память все же свята -
Ты же знаешь.
Своим базаром пацанов
 
Ты обижаешь.
Так что, чувак, иди-ка ты отседа,
А то сейчас я в морду как заеду...
И буду бить со страшной силой
За всех парней и всё, что было...

РАЗМЫШЛЕНИЯ СОЛДАТА.

Я буду краток и печален сегодня.
Присела грусть у изголовья
И озадачила меня,
И вспомнил ваши имена.

Страницы памяти листаю,
Их молча в тишине перебираю.
Безмолвная бежит река:
Глаза, улыбки, имена.

Дороги, тропы и подъёмы,
И как скучали там по дому,
И уходили на войну,
И не сдавались в плен врагу.

Мальчишки - многие герои,
И о себе вам правду не откроют,
И не расскажут много из того,
Что дорого для памяти его.

Порою молча в тишине
Слеза катится по щеке,
И он утрёт её рукой -
Солдат назад пришёл домой.

МОЛОДОМУ ПОКОЛЕНИЮ.

Опять уходит кто-то на задание,
И лопнула гитарная струна.
Натянутые снова ожидания,
Ведь не игрушки это, а война.
Уходят парни молча снова, снова
И тянут в ранцах груз войны.
И кто-то взял припасов больше,
Но в тайне как всегда от старшины.

Один из вас про сны свои расскажет
И озадачит думкой, как всегда.
Предчувствия здесь вещими бывали,
И сны порою в руку, как тогда.
Прошло так много лет. Что изменилось,
Прибавив голове моей седин?
Лицо не много округлилось,
И стало больше на лице морщин.

Уходят годы, мальчики уходят,
Зажав в руке гранату, с криком: "Суки, получи!"
Он дёрнул за чеку, и с русским матом
Рванул себя и тех, кто подошли.
Мельчает поколенье? Все ругаем,
Мол, раньше были люди - ого-го!
И сами вы того не замечали,
Что мальчики давно уж мужичьё.

Обветренные губы, ноги сбиты,
Глаза бессонные горят.
Считай, боец, теперь мы квиты.
Я выпью за бойцов, за всех ребят!
А вы, ребята, дети, робкие мальчишки,
Не оперились толком вы ещё.
Война, поверьте, трудная работа,
И часто здесь кружится вороньё.

Так ты не живи войной, не думай о награде.
И я её когда-то получил...
Награда станет твоей раной,
Которую в душе не излечил,
За ребятишек, что с тобою
Делились хлебом и водой.
Так получилось, что я выжил,
А друг погиб там, "за рекой".

Не бредь войной, и не нужны награды.
Я б с удовольствием тебе свою отдал,
Увидеть только б друга рядом,
Но нет его, в бою он пал.
Душа болит, и сердце плачет
У тех из нас, кто жив пришёл.
Не бредь войной, прошу тебя, парнишка,
А лучше про друзей моих пропой.

Ты пой! Я слушаю и плачу.
Твоя звенит гитара, струны теребя.
Войну пройдя, всегда считал удачно,
А много лет уже живу скорбя...

ВЕТЕРАНАМ  ВОЙН.

Прошёл ты много войн.
Изранен, но живой.
И вот теперь один
В унынии картин.

Грустишь и плачешь вновь,
И всё осознаёшь,
Что друга рядом нет,
На фото лишь портрет.

Посмотрит на тебя,
Улыбкою коря.
И гасишь в доме свет -
Грустишь так много лет.

Печалью ночь длинна,
Затмением полна.
Забвением долгих зим,
А ты совсем один

Остался у огня,
А на дворе весна,
Но горькая печаль
Ложится невзначай.

Ведь так Господь решил
И роли раздарил,
Судьбу какую дал,
Как горек был финал.

И ты сидишь один
В унынии картин.
Безмолвная слеза,
Скорбящая душа...

ЖАЛКАЯ  ГРУСТЬ.

Жалкая грусть на пороге моём.
Что ж, проходи, сядем, чаю попьём.
Встретим рассвет, в темноте посидим,
Вспомним с тобой дни тяжёлых годин.

Кто не роптал и по жизни ступал,
Долог их путь, и в конце "пьедестал".
Кто-то смеётся, Бог всем судья.
Вечная память погибшим, друзья!

Вольному - воля, умершему- рай.
Павших ребяток своих поминай.
Те, что прошли, как комета, в судьбе,
Жизни сжигая, чтоб жили мы все.

СЕДЫЕ ПАЦАНЫ.

Седеют пацаны! Болят ночами раны.
Казалось всё вчера, и вот мы ветераны.
Приходим на поклон к своим родным ребятам,
И слёзы на глазах! Как памятны нам даты!

Всё было, как вчера, вертушки вызывали.
Под яросным огнём друг друга выручали.
Казалось, что вот-вот мы дрогнем под напором,
Но дрались до конца с отчаянным задором.

Мы знали: умереть всего лишь раз придётся,
Но на войне спецназ так просто не сдаётся.
"Патроны экономь!" - команда поступает,
А дух идёт вперёд и ближе подползает.

Но ты прицельно бьёшь и тварей поражаешь,
И жизнь свою порой за друга подставляешь.
Не дрогнули, браток, с тобою и не сдались,
Но помним о друзьях, что на камнях остались...

МОГИЛА И СЫН.

Могильной плитой придавили солдат,
С могильной плиты нет дороги назад,
И время давно течёт, не бежит,
Солдат под могильной плитою лежит.

Не встанет в атаку, не бросит гранату.
Кто помнит солдата и гибели даты?
Давно позабыли, и те, кто любили.
Придут на могилы, проведают милых.

У сердцу любимых и слезы с глаз стынут
В жару, в непогоду и время у года.
Не важно какое, но лишь дорогое
И мамино сердце, открыта в нём дверца.

Пусть все позабыли, вы сына любили,
Лелея, растили, а сына убили.
И много лет ходишь, и так же приходишь,

И с ним говоришь, а он как малыш.
Надгробье и фото. Танкист иль пехота?
Не важно для мамы, ведь он самый-самый
Любимый и лучший у мамы сынок.

НЕ КАЮСЬ.

Генерал, не жалевший ребят,
Отдавал лишь приказы:
"Направо! Налево!"
А ребятам осталось ногами шагать

За судьбою своей-королевой.
Матерям замолчать!
Не стонать! Не кричать!
Вот по цинку!

Держите вам в зубы!
Генералов таких расстрелять,
Чтобы стало всем чище дышать!
И поменьше такой вот паскуды!

Наплевав на народ
И мальчишечек кровь,
И по сердцу она всё струится
С перебитым крылом.

И израненой птицей,
Что в душе притаится.
Знаешь, Родина-Мать,
А тебя покидать, оставлять
 
Так бездушно нельзя,
Хоть полно воронья,
Что повсюду садится,
Всё изгадили мерзкой душонкой

И продали тут всё за тушенку.
Ну и пусть, нам плевать.
Остаётся одно - воевать
На руинах великой страны,

Мы подняться однажды должны
И воскреснуть, как было не раз,
Пока яркий огонь не погас.
И врагу, что почувствовал власть

Над безликою, дикой толпой,
Ощущаю ещё, что живой.
И вперёд, улыбаясь, встаю.
Да я живу, но я не каюсь!

ЧЕРНАЯ МЕТКА.

"Чеченец", "вьетнамец", "афганец",
Поднимим бокалы, братья!
Для многих мы здесь иностранцы,
И много не ясно, друзья.

Мы рано познали утраты
И вспомним погибших ребят,
И в голове снова даты,
И память в граните здесь чтят.

Налей, постоим мы с тобою.
В Осетии, брат, воевал?
Вся Россия, как "чёрная метка" -
За что головой рисковал?

Нас бросали повсюду в атаку.
Алой кровью полита земля.
Помянём мы своих ребятишек,
Никого, ни о чём не спрося.

А меня ночью к другу уносит,
И его обнимаю во сне.
Он погиб уж давно, между прочим,
На такой же нелепой войне...

ВИЖУ ПОРОЮ, КАК ТАМ, ПОД ГОРОЮ...

Порой на волосок от смерти я бывал,
И кто-то словно грудью закрывал:
"Ты погоди не трогай, не спеши,
А если хочешь, то другого забери.
Ты погоди не трогай, не спеши,
А если хочешь, то другого забери..."

Так было, братцы. Ну зачем мне врать?
А пацанов моих уж не поднять.
Тех, кто упал под Кандагаром и Рухой -
Для многих это был последний бой.
Тех, кто упал под Кандагаром и Рухой -
Для многих это был последний бой.

Я о своих друзьях сейчас тужу,
По воскресеньям в церковь я хожу.
Поставлю свечки всем погибшим пацанам
И молча третий подниму стакан.
Поставлю свечки всем погибшим пацанам
И молча третий подниму стакан.

И вспомню, как бредем на караван
Ночами чёрными по выжженным местам.
А на ногах кровят лишь мозоли,
И, как всегда, нам хочется воды.
А на ногах кровят лишь мозоли,
И, как всегда, нам хочется воды.

Я вспоминаю всполохи в ночи:
От страха разбежались басмачи,
Мы стережём забитый караван,
Не подпускаем мы к себе душман.
Мы стережём забитый караван,
Не подпускаем мы к себе душман.

А утром к нам вертушки прилетят.
Досмотрим караван, и в путь опять
Придётся улетать нам, друг, с тобой,
Ну а потом на Родину, домой.
Придётся улетать нам, друг, с тобой,
Ну а потом на Родину, домой.

И вот вернулся я весь в орденах,
Седой мальчишка с грустью на глазах.
Ты видел смерть, друзей там хоронил
И ничего об этом не забыл.
Ты видел смерть, друзей там хоронил
И ничего об этом не забыл.

Эх, вы, мальчишки, Родины сыны,
А во дворах вас звали "пацаны"...
Ребята, мальчики, друзья,
А я вернулся, вот он я!
Ребята, мальчики, друзья,
А я вернулся, вот он я!

Но почему-то грустно мне.
Да лучше б Я остался на войне,
Погиб бы, как они, в бою.
Я от тоски по вам сейчас скулю!
Погиб бы, как они, в бою.
Я от тоски по вам сейчас скулю!

Но кто-то меня в жизни уберёг,
Заставил помнить, кто там слёг,
И обо всём об этом рассказать,
А пацанов нам больше не поднять.
И обо всём об этом рассказать,
А пацанов нам больше не поднять.

ПАЦАНЫ.

Я вас люблю! Дорогие мои!
Я вас уважаю, герои войны,
Не за награды - за то, что вы есть,
За ваш героизм, отвагу и честь,

За то, что по скалам вы лезли вперёд,
Порою секундам давая отсчёт.
Вы мерили землю отрезками троп,
И пули чертили вам розу ветров.

И юноши наши, кто был бесшабашен,
Там жизни спасали, друзей прикрывали.
Не за награды, не за медали -
За друга, как брата, бросались в атаку.

Порой в штыковую, в атаку любую
Ходили мы с матом и русским солдатом.
Ребята, что надо! Но грудь не в наградах.
Залётчики-парни, зачем им медали?

В штабах так решали, те, кто рисковали
Сейчас без медалей и всяких регалий.
Обидно порою, глаза я закрою,
И вижу бои, а в них пацаны.

Стреляют, кричат и крепкий там мат.
Пускай без медалей вы и без регалий,
Но всех вас люблю и песню пою
Для вас, пацаны, кто вернулся с войны!

ВОЙНА КАК ВОЙНА.

Война нам не кажется адом.
Война, знаешь, штука какая.
Война, и на ней мы, мальчишки.
Теперь о войне пишут книжки...

Стихи мы порою слагаем,
Друзей всех своих вспоминаем.
Забудем совсем ненадолго,
И давит всё память иголкой,

В сердечко и душу втыкая -
Так день ото дня вспоминаем,
Как годы шальные летели:
Жара, холода и метели.

Как всё проносилось мимо,
И в памяти много картинок.
В них слёзы и радость от встречи -
Друзей во всём мире нет крепче.

Война нам не кажется адом.
Война, знаешь, штука какая.
Война, и на ней мы, мальчишки.
Теперь о войне пишут книжки...

ОДА ВОЙНЫ.

Война теперь кажется сладкой
И даже приятной на вкус.
Отправлюсь хоть завтра, ребята -
Да, я умирать не боюсь!

Ночами всё бредим порою,
С друзьями бредя по горам,
И ноги в мозолях разбиты,
А память моя словно шрам.

Проснёшься от пота горячий,
А хочется снова назад.
Какие там были ребята!
Таких мужиков не сыскать.

Но верою я в друга, как прежде,
И дружбой своей мы сильны.
Не раз в переделках бывали
И были со смертью на ты.

Война теперь кажется сладкой
И даже приятной на вкус.
Отправлюсь хоть завтра, ребята -
Да, я умирать не боюсь!

Там будут друзья мои рядом,
А с ними и смерть не страшна.
И сердце сжимается горько,
И гложит ночами тоска.

За тех, кто погиб и не выжил,
Щемящая грусть у виска
Всё долбит и долбит набатом,
На сердце сегодня тоска.

СПУТНИЦА.

Ну нет, я не был самым лучшим -
Так получилось по себе.
Я так же шёл с тобою в горы
И нёс я, как и ты, РД.

А он впивался в мои плечи,
И сердце прыгало в груди.
Пот градом! Друг рядом!
Нам в гору надо заползти!

Ещё чуть-чуть. Ещё немного.
Ещё кам-кам, и упаду.
Шагали только мои ноги,
И это было, как в бреду.

Узнал так много за два года:
Не школа и не детский сад.
Навек закрыл глаза ты другу,
С ним говорил ты час назад.

Вы, горы и песка лавины,
Чья на курок легла рука?
И ты играешься со смертью -
Прицел нацелен на тебя.

И боль, и грусть сменяясь только
До скрипа в сердце, до мозолей,
Угаснет ровно на чуть-чуть
И продолжает рядом путь.

Да, пусть живёт со мною рядом.
И не гоню, ты как отрада:
Со мною вместе ешь и спишь
И по ночам со мной сидишь.

Я знаю и с тобой не спорю,
И жизнью вроде бы доволен.
Ведь ты заставила меня
Вам правду рассказать, друзья.

Благодарю тебя за это,
И не усну вновь до рассвета,
О пацанах вам расскажу,
Ведь ночью я, увы, не сплю...

ДАТЫ.

Вижу на могиле
Памятник гранитный
И на нём две даты
Чётко так пробиты.

Одна дата жизни,
Одна дата смерти.
В них отрезок жизни -
Лишь тире, проверьте.

Так порой обидно,
Хочется сказать.
На могиле друга
Много рассказать.

Как он жил, боролся,
Что за человек,
Отчего он умер -
Короток был век.

Но тире и даты
Сухо говорят.
Тут, увы, ребята
Под землёй лежат.

Мать-земля приняла
Своих сыновей,
Одеялом чёрным
Их укрыв с полей.

Тех, кто не вернулся,
Тех, кто не придёт -
Вас мы вспоминаем,
Выпьем третий тост.

Постоим, не в силах
Боль в груди унять.
Слёзы покатились
По щекам опять...

Плачу очень горько,
С всхлипами, навзрыд,
И вас вспоминаю,
Мёртвых, как живых.

Вспоминаю снова,
Будто всё вчера.
БэТэР раскалился
Снова докрасна.

Мины на дорогах,
И воды кам-кам,
И как растянули
Флягу по глоткам.

Пули, что пропели
У виска тогда,
В лету улетели,
А в душе тоска...

ВОЕННЫМ ВОДИТЕЛЯМ.

Что, шофера, сегодня праздник?!
Водилы, вечно вы в пути!
И я спешу вас всех поздравить,
И стих пишу вам от души.

Водилы! Милые ребята!
Эх, пацаны, вы шофера!
Когда-то вместе с вами ездил,
В колоннах вместе шёл, друзья.

Фугасы, мины и засады -
Немало мальчиков слегло.
В душе навеки боль осталась,
А нам с тобою повезло.

Давайте встанем, третий выпьем,
И вспомним мы парней лихих,
Тех пацанов - они погибли,
Но жить остались мы за них.

Слеза скупая вниз скатилась
Из глаза, дальше по щеке.
И грудь моя сильней заныла:
Простите нас. Простите все.

За что? За то, что я там выжил,
Хоть и мечтали вместе мы.
Ведь там погибли наши парни,
Братишки, просто шурави.

Что, шофера, сегодня праздник?!
Водилы, вечно вы в пути!
И я спешу вас всех поздравить,
И стих писал вам от души.

ВСПОМНИМ МЫ, РЕБЯТА.

Ишгабад и Найбабад вспомним мы, ребята.
Талукан, Адраскан помним мы однако.
Не забыть нам никогда те деньки лихие,
Как, дружочек мой, с тобой в рейды уходили.

Ташкурган, Нарай, Бану - грязные, как черти.
Мы в горах с тобой сидим вот уже неделю.
Поджидаем караван и баклуши бьём.
В флягах кончилась вода, мы домой уйдём.

Воротимся мы назад, и в засаду сядем.
Кандагар, Асадабад духам мы покажем.
Воевали мы, друзья, там все 10 лет.
От советского солдата всем большой привет!

Маймане, Гиршик, Бараки-Барак -
Нас запомнили надолго в этих кишлаках.
И ещё нас будут помнить наши "братья-духи",
Там постигли мы с тобой все войны науки.

Ишгабад и Найбабад вспомним мы, ребята.
Талукан, Адраскан помним мы однако.
Не забыть нам никогда те деньки лихие,
Как, дружочек мой, с тобой в рейды уходили.

ВСЁ ПОМНЮ.

Да, помню, было дело.
Виски уже все с сединой...
С войной мы спали, ели, жили,
С войной уехали домой.

С войной живём уже полжизни.
Ну как её, войну, забыть?
Тогда служили мы Отчизне,
Умели Родину любить.

Умели быть мы мужиками
И насмерть биться на войне.
Война была порой работой -
Всё наяву, а как во сне.

Как утирали пот рукою,
А он глаза нам выедал.
Подъём бывал порою кручей -
Привал, и как на землю пал -

Всё это было, брат мой, с нами,
С тобою уж наверняка.
Моя рука писать устала.
До встречи! Я скажу:"Пока!"

НЕМНОГО О БОГЕ.

Я с Богом говорил о своём судном дне,
И если довелось погибнуть на войне,
Лишь об одном его всегда молил,
Чтоб духов больше в том бою убил.
Мечтал геройски там погибнуть я,
Как погибали мальчики-друзья,

Но Бог был мил и мне шепнул:
"Живи! За тех ребят, твоих же шурави.
Живи за всех!" - и много лет он дал.
От дикой боли лишь стихи писать начал.
Душа кипит и эхом отзовётся:
Смерть пацанов! Никто уж не вернётся!

И вам ни слёзы, ни печали не видны,
Но нам порою ночью снятся сны.
В них душу, как обычно, разорвёт
Стреляющий "теплушки" вертолёт.
И тут же выплывут ребята из спецназа -
Для духов были как короста, как проказа.

Боялись духи их всегда до жути,
Внезапно появлялись на маршруте.
На той тропе, где быть и не должны,
И суматоху сеяли в ряды.
Спустившись, брали караван
И растворялись тут же, как туман.

Такие сны - их вижу, и не зря.
Те пацаны, браток,  мои друзья!
Наверно, Бог меня оставил жить,
Чтоб смог открыто и о многом говорить.
Что видел  и как всё это было,
И где меня нелёгкая носила.

Вот весь вам стих и весь куплет,
И всё свербит уж много лет.
А я пишу порой стихи,
Хоть и бывает не с руки.
Но всё, как видел там, писал,
И даже малость не соврал.

ПОГИБШИЙ СОЛДАТ.

Я погибший солдат, мама!
На заре никогда не встану.
Не вернусь! Не вернусь! Не вернусь!
По росе босиком не пройдусь...
Пусть летят годы, уходит время.
Только ждёшь ты меня, старея,
И с надеждою смотришь в окно,
Словно видишь меня сквозь него.
Все забыли, лишь ты помнишь:
Целовала мои ладони,
Обнимая нежно меня.
Возложила на меня надежду,
Что вернусь живой и здоровый,
Заживём мы с тобой по-новой,
Будешь внуков няньчить, растить,
И написан тебе этот стих!
Но погиб на войне сын,
И прибавилось много морщин.
Постарела ты, мама моя,
Вспоминая всё день ото дня.
Мама! Мама! Мамуля моя!
Ой, прости ты, прости ты меня,
Что Я там отсидеться не мог,
Когда друг мой под пулями слёг...
Я погибший солдат, мама!
На заре никогда не встану.
Не вернусь! Не вернусь! Не вернусь!
По росе босиком не пройдусь...

ВСПОМНИМ, БРАТ.

Ты помнишь вой эРэСов, их противный свист,
Как, рассекая воздух, в тишине повис?
А ты лежишь, иначе тут нельзя,
И ждешь, где вздыбится земля.

Потом осколки всюду, твою мать!
И не пытайся голову поднять,
Не то влетит и оторвёт тебе башку,
И пропоёт в последний раз: "Ку-ку..."

Так, Родина, сыны твои служили.
Порою кланялись, и потому остались живы.
Ещё на брюхе ползали ползком,
И далеко-далёко был наш дом.

Он далеко-далёко, и о нём мы пели.
Считали дни, года, недели.
И воевали где порой с тобой,
Парней теряли в снег и зной.

Всё это помним и вряд ли мы забудем.
Пока живы, никто нас не осудит,
Ведь не видали многого они,
Как погибали парни-шурави.

Да ладно, брат, плесни ты мне по-больше.
Дай, я немного успокоюсь
И помяну погибших там друзей,
А ты налей, и водки не жалей.

И наливай, и наливай, братан,
Ведь всё серьёзно, это, брат, Афган.
Ты не суди, сегодня я напьюсь
И за друзей погибших оторвусь.

Ты помнишь, брат, как минами долбили,
И за дувалом мы с тобой укрылись,
И жизнь, и смерть делили попалам?
Так наливай стакан, ты наливай давай!

Опять с тобой всю ночь проговорим,
И до зари сегодня мы не спим.
И не уснём, не будём сегодня спать,
Своих друзей мы будем вспоминать.

Их вспоминать и водку будем пить,
Мы не устали Родине служить,
И мы отдали долг свой до конца,
А что должны, не понял только я...

Кому должны и почему должны?
И почему рыдают пацаны?
И на могилах тех парней заплачут...
А как иначе? Как же быть иначе?

Они служили вместе там со мной
И принимали тот нелёгкий бой,
Где за камнями я с тобой лежал
И пацанов собою прикрывал.

Нас не поймут, да я и не прошу,
А лучше я стакан налью и подниму
За них, за наших шурави!
Лишь ты меня до боли обними...

И обними, и сил ты не жалей.
Налей, браток, ещё ты мне налей!
И выпьем, не забыли мы о них -
Для всех для нас написан этот стих.

ВАМ, АФГАНЦЫ.

Ты знаешь, все когда-то были молодыми,
От силы, юности хмельными.
Бурлила и играла в жилах кровь,
И каждый драться был за Родину готов.

Ушли года и наша юность улетела,
И нет страны -
Года разгула,беспредела.
И Родины, наверно, тоже нет.

В душе, браток, остался след,
Афгана след,
Где прикрывая вновь ребят,
С тобою рядом шёл комбат,

И друг всегда с тобою рядом был,
Он прикрывал собою тыл.
И вот о нём не позабыл
И не забудешь, я надеюсь.

Таких друзей не поменяешь
И не найдешь.
Здесь многим цена рубль
И может даже грош.

Живёшь и помнишь, с кем служил,
Глоток воды как там делил.
Я знаю пробегут мурашки по спине -
Спасибо лишь скажу тебе.

За дружбу, за удачу, фарт
Давай нальём с тобой сто чар
И выпьем стоя, помолчим,
А память о своих друзьях храним.

Кто не поймёт, его дела.
Судьба с тобой нас берегла.
Удачи, счастья пожелаю!
Прости меня, я убегаю...

НЕТ! НЕ МОГУ!

Как можно позабыть своих братишек?
И я, как все: "Нет! Не могу!"
Но лишь скажу вам по секрету -
Я здесь воюю наяву.

Тех пацанов забыть, мальчишек
Не поднимается рука.
Ведь мы делились там водою.
Как вам понять, когда вода
Бежит из крана, как всегда?

И не одной водой мы были живы,
Делились всем, что Бог послал.
И друга по горам тащили -
Он был убит, в горах он пал.

Забыть такое разве можно?
Опять в глазах моих слеза.
Умрёте, может, вы от смеха,
Но буду помнить их всегда.

Нет, не обиделся, но знайте:
Живу один я, без друзей.
И с грустью, с болью вспоминаю
Своих отличнейших парней.

Таких, вы знаете, не встретил.
Понтов немало повидал.
И пожалел не раз об этом,
Что сам в бою тогда не пал.

Судьба-злодейка так решила
И призвала писать стихи.
Не знаю, как всё получилось, -
Стихи пишу я от тоски

О тех парнях, что не увижу,
Не выпьем вместе за столом.
И пустота закралась в сердце,
И не хочу я о другом.

ПИСЬМА МАМЕ.

Жёлтые страницы, письма от солдата,
И на этих письмах давние все даты.
В них солдатик пишет, плачет и смеётся,
Жизнью той страницы память отзовётся.

Мать хранит те письма, их перебирает,
Своего сыночка с грустью вспоминает.
Подойдёт к окошку, сядет у окна,
И от дикой боли катится слеза.

С похоронкой к маме, сын пришёл домой.
Он убит был, мама, и он не живой.
Он своею грудью пацанов укрыл.
Маленький сыночек жизнь так любил.

"Он погиб геройски!"- скажут пацаны.
"Он прикрыл нам спину!- скажут мужики, -
Он в бою не дрогнул и не побежал!
Жил всю жизнь достойно и геройски пал!"

Пуля расколола сердце у него,
И от этой боли солнце вмиг зашло.
Улетела в небо мальчика душа
И с нелёгкой долей враз срослась она.

Жёлтые страницы мама всё листает.
Письма от солдата в сотый раз читает.
В них её мальчишка плачет и смеётся.
Жёлтая страница болью отзовётся...

ДНЮХА ИГОРЬКА.

Посвящается Филиппову Игорю.

Ну вот и днюха, Игорян!
А я увидел горы и Баграм,
И госпиталь, где с гепатитом я лежал,
А ты приехал, денег дал,

Сказал: "Братуха, на, бери!"
Мы с Бочей в магазин пошли
И ели мы от пуза, брат лихой.
Уж так много лет прошло с тех пор!

Со жрачкой не сказать, что был туган,
Но там был 345ый и Баграм.
В столовку очередь - не подступиться,
И западло за жрачку было биться.

У 345го был свой стол,
И я к нему тихонечко прибрёл.
И разгорелся жуткий спор, скандал,
Тарелку с жрачкой кто-то вырывал,

И дело чуть до драки не дошло.
Их десять, им не западло с одним тягаться было.
Великая вы, парни, всё же сила!
Потом я Бочу встретил, с Кандагара парень.

Мы с ним в учебке вместе службу рвали.
Вдвоём держались, до драк
За жрачку мы не опускались.
Ты извини, браток, увёл я разговор.

Наверно, вспомнил о больном.
Струя лихая, видимо, задела.
Наверно, больно, раз во мне давно сидела.
И зла на тех парней я вовсе не держу,

И рассказал вам не для куражу,
Ведь самый борзый был у нас десант -
В бою не раз он это доказал.
А мы, браток, о многом умолчим.

Как ты в кишлак, кишащий духами, ходил
И выходил с улыбкою оттуда.
Так было дело, Игорюха?
Я знаю, что ты промолчишь,

Ведь никогда об этом не кричишь,
А очень скромный и достойный ты пацан.
Так выпьем за твоё здоровье, Игорян!

ЗАБЫТЫЕ ВРЕМЕНА.

Тоска! Смотрю на фото
И вспомню времена,
Где наша молодость.
Увяла, улетела вдаль,
Живёт во мне сейчас печаль.

Ты помнишь, на гитаре как бренчали?
Друзей мы песней воспевали.
Так сих пор на той войне остались,
Хоть многие домой пришли.
Мои родные, поклон вам до земли!

Сегодня, брат, я пью до дна!
Налей мне полную вина!
Я подниму и выпью за друзей.
Вдали услышал крики синих журавлей:
Мальчишки-шурави, браток, кричат

И к нам вернуться вновь они хотят.
Плечо к плечу, спина к спине
Порою бились на войне.
С бойниц, камней, из-за дувалов
Нас смерть порою настигала.

И обожгла, и опалила нас огнём.
Кому всё было нипочём?
Мы гибли на камнях, на скалах,
В горах, песках, на перевалах.
Нас убивали, подрывали, жгли.

И мальчики, братишки-шурави,
На небо, гордо воспаря, ушли.
Так мы своих парней теряли,
Но в память их навечно записали.
Летели дни, ползли недели,

Тянулись медленно года,
И пробежало наше время,
И расставаться нам пора.
Не думал, брат, слеза душила.
За те два года так привык.

И та невидимая сила -
К окошку словно Я прилип.
Смотрел вокруг, слеза катилась,
И я утёр её рукой.
Как вырваться тогда хотелось -

Теперь вот еду я домой.
А пацаны
Как провожали -
Салютом вверх
Из всех стволов!

Мурашки по спине бежали,
И я остаться был готов.
И не расстаться с пацанами -
Какие это мужики!
Не раз в бою вы выручали,

Со смертью были вы на "ты".
И самолёт взревел мотором,
Катилась медленно слеза.
Я видел и не видел горы,
И плакал сердцем в те года.

А ТЫ ТАКОЙ ЖЕ МОЛОДОЙ.

А Ты такой же молодой,
И фото из гранита смотрит,
И орден красный
С рубиновой звездой
Горит. И ком застрял сегодня в глотке.
Я подношу стакан ко рту:
"Пусть пухом будет путь ему!"

Ты всё такой же молодой,
И орден из рубина со звездой.
Закрыл глаза и тихо спишь,
Навек уснул ты, как малыш.
Душа клокочет и кипит,
Себя вопросами корит:
"Ну почему не я, а он
Душмана пулей был сражен?"

Один вопрос, один ответ,
А спать не можешь много лет.
Спокойным я кажусь тебе,
Лишь слёзы, слёзы, в тишине.
Когда погиб ты, у меня
Они как град, ручей-вода,
Текут из глаз, бегут из глаз,
И память - это всё о вас.

Как это горько вспоминать,
Что, брат, тебя мне не поднять.
И почему ты, а не я,
И совесть горькая моя...
Стакан полнее я налью
И свою совесть утоплю.
Не уберёг и не укрыл,

А ты, братан, так жизнь любил.
Прости меня, что не сумел!
Прости, что сам остался цел!
Прости меня! За всё прости!
Спокойно спи и с миром спи.
Ты воин, как мужчина, пал.
В бою друзей ты выручал.

А ты такой же молодой,
И фото из гранита смотрит.
И орден красный
С рубиновой звездой
Горит. И ком застрял сегодня в глотке.
Я подношу стакан ко рту:
"Пусть пухом будет путь ему!"

МРАМОРНАЯ ПЛИТА.

Память нас снова обратно вернёт.
Умер? Погиб? Но он рядом живёт.
Помним и плачем, и молча скорбим,
И о друзьях память в сердце храним.

Грустно! Обидно! Но это судьба.
Шагом своим нас она развела.
Ты нас прости, друг дорогой,
Что ты погиб, а я рядом, живой.

И на могиле у тяжкой плиты,
Кажется, рядом стоим я и ты.
Слёзы лишь катятся, их не унять,
Только осталось нам молча стоять.

Мрамор лишь давит тебя тяжким грузом.
Разный для всех оказался в Союзе -
Приняла всех вас родная земля,
Телом укрыла погибших, друзья.

Свечи сгорят, ну а души лишь тлеют,
И позабыть вас вряд ли сумеют.
Мрамор поднимут, а вас не поднять.
Будем ребят мы всегда вспоминать!

ВСЁ ОТБОЛИТ.

Всё отболит, отплачется, уйдёт,
Закроет памяти страницы.
Но ваши лица, пацаны,
Мне очень долго будут сниться.

Сожжённый духами наш танк,
Кишлак стоит огнём разбитый.
Как собирали по кускам
Парней своих, войной убитых.

Как в небе "Стингера" стрела
Ушла за самолётом следом -
Я это помню, как тогда,
И вновь на БэТээРе еду.

Ночным кошмаром по броне -
Дробь пулемёта и осколки.
Опять теряем пацанов,
Опять нам парят мозги долгом.

Во сне вновь кто-то оживёт
И улыбнётся, и обнимет.
Его прикроешь ты в бою
И назовёшь его ты имя.

Искрится снегом перевал,
Мороз по коже студит руки,
А автомат весь заинел,
И вот вопрос: "А где же духи?"

Проснулся я, открыл глаза,
И что-то грудь мне снова щемит.
Давно прошедшее кино
Я вновь смотрю, и сердце внемлет.

ПОГИБШИМ ПАРНЯМ.

Как горько всё осознавать,
Что пацаны вновь не вернутся.
И страшно в двадцать умирать,
И с головою окунуться
В тот мир, где словно ты зажат

И не увидишь снова солнце.
И я молюсь за вас, друзья,
И подойду опять к иконце.
"Вы спите? С миром! Бог судья.
Ведь он всё знает. Разберётся!"

Мне тяжело здесь без друзей,
Без вас, братва,
Мне не живётся!
Там было всё и всё не так,
И солнце обжигало зноем,

А мы мечтали на войне
И "чарз" курили там с тобою.
Он стресс войны ништяк снимал,
И улетали мы порою.
Мечтали мы... Теперь один

Зажат меж солнцем и луною.
Другой ушёл, где тишина
И мир, покой - он нас укроет.
Встаёт лишь время пеленой,
И вижу я: нас снова двое.

Ты думал, я тебя забыл?
Эх, ты! Дружище дорогой мой!
Как брата, я тебя любил.
Как видишь, через годы не забыл,
Но не успел прикрыть собою.

ПОГИБШИМ ДРУЗЬЯМ.

Мочалов Андрей погиб в 1987 году в Асадабаде.

Так бывает, пацаны:
Друга нет - ему верны
Остаёмся до конца,
Я смотрю в его глаза...

Ты прости нас, дорогой,
Что вернулись мы домой.
Не укрыли в том бою,
Спи теперь, баю-баю.

Ветер воет тебе песню.
Не найдём себе мы места.
Мы вернулись. Ты остался.
В этой жизни потерялся.

Грусть, печаль сожмёт мне сердце,
Словно в мир откроет дверцу.
Вновь мы рядом, все мы вместе.
Сбацаем с тобою песню?

Но вокруг лишь тишина -
Снег лежит и белизна.
Словно пух, он рядом лёг,
Он тихонечко прилёг.

Мы стоим перед могилой,
И сдержаться вновь не в силах.
Слёзы сами по себе -
По щекам и бороде

Льются, капают из глаз.
Мы, как дети, первый класс,
Утираем их руками.
Брат, живая память с нами!

Если что, за всё прости.
Постояли и ушли...
Не забудем мы тебя,
И лишь водкою губя,

Мы забудимся немного
Там, у милого порога.
Чтим тебя, братишка наш.
Знаем, ты нас не предашь,

Мы тебя не предадим.
Вспоминаем и грустим
Наши будни фронтовые,
Где мы были молодые.

Пухом пусть земля тебе!
Ты погиб ведь на войне...
В двадцать лет от нас ушёл.
Знай, что рядом мы с тобой.

Не забыли. Не забудем.
Рядом были. Рядом будем.
С нами рядом ты навек остался,
Только в жизни потерялся.

ВОЙНА.

Война - как часто слышу слово я...
Война - когда в огне вокруг земля!
Да, там погиб мальчишек взвод,
И кто-то грудью лег на пулемет!

Война - кровь не повинных в том людей.
Война - боль стариков,боль матерей...
Война! Я до сих пор во сне кричу!
Война... И просыпаюсь весь в поту...

Да, я держу в снах автомат
И прикрываю вновь ребят.
Война, тебя забыть я не могу!
Я здесь воюю наяву,

Но не прикроют здесь меня!
Тут нет солдат - братва одна!
Им только деньги на уме -
Как надоело это мне!

Все продается здесь на раз!
Тут убивают под заказ!
Россия-мать сошла с ума!
Россия! Вот она, война!

Война идет тут за себя!
Здесь правды нет - брехня одна!
Ни идеалов, ни творцов...
К войне вернуться вновь готов!

Ты лишь прикрой меня от пуль,
Убереги от вражьих дул!
Спаси и сохрани, творец,
Сердец и наших душ отец!

А коль от пули упаду,
Не жди меня - я не приду.
Не плачь, родная у окна,
Ведь я солдат! Судьба моя -

Упасть, быть может, на бегу,
Зарыться мордою в снегу,
И, окропляя кровью снег,
Я прошепчу: "Я - ЧЕЛОВЕК!

И ЧЕЛОВЕКОМ остаюсь!"
Душа покинет тело, пусть,
Но я любил тебя, страна,
И за тебя я жизнь отдал,

Чтоб без обмана и без лжи
Вы, люди, жить сейчас смогли.
Не мог я жить во лжи в миру,
Ну вот сейчас и я уйду.

Пойду по звездам и мирам,
Молясь за вас, быть может, там,
За ваше счастье, ваш успех
Молю я, господи, при всех.

С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, БАЧА!

Привет, бача!
С днем рожденья тебя!
Я желаю счастливого дня!
Пускай птицы поют над твоей головой...
Ты поймешь, что живой, что живой.
Ты вернулся, братан, с настоящей войны,
Где погибли твои пацаны, пацаны...
И с надрывом живешь,
Людям смотришь в глаза:
Справедливости нет, все слова и слова.
Каждый день начинаешь,
Как праведный бой,
Успокойся, братан! Ты вернулся живой!

ЗА ДВОИХ.

Ты жизнь свою отдал, а я остался.
Что делать?
Дальше жить?
Я растерялся.

Ведь за двоих придеться жить,
Одну судьбу с тобой делить.
Я знаю, рядом ты стоишь со мною,
Всегда со мною. За моей спиною.

И знаю, не покинешь, не предашь,
И, если надо, - жизнь отдашь.
Отдашь?! Отдал, уже давно,
А я кручу свое кино...

Где рядом ты и рядом я,
И вспоминаю вновь тебя.
Пусть только память будет вечна,
К моим друзьям не быстротечна.

Покойся с миром, брат лихой.
Иди ты рядом, вслед за мной.
Не отступлюсь, не подведу!
Смотри вперед. А я иду...

ТЫ ЖДАЛА ЕГО, МАТЬ.
    
Ты ждала его, мать.
Он вернулся с войны...
Ну так что же ты, мать?
Ну, скорей обними.
Сын твой не был ублюдком,
Хоть стоит без ноги.
Не лизал он им жопы
И не мыл сапоги...
Он был просто солдатом -
Нет ноги, ну и что ж.
Кровь в душе запеклась,
Не унять в ней ту дрожь...
Очень крепок в груди
Тот закаленный сплав,
Разрывает он душу,
Закаляет тела.
Так ты смотришь печально,
Как теснится в груди...
Ну так что же ты, мать?
Поскорей обними!

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ МИНУЛО.
 
Уж двадцать лет минуло,
Двадцать лет прошло!
Эй вы, афганцы-братья,
Встанем молча всем назло!
Поднимем тост мы третий

Скромно за парней.
Они нам стали всех дороже,
Ближе и родней.
И там стояла, как всегда, жара.
Убийством называется война.

Убийство на войне всегда в законе:
Ишгабад, Асадабад,
Дилоран-Майвак,
Шиндандт, Адораскан,
Кабул, Газни,

Гардез, Герат,
Кандагар, Нарай, Анава.
Для нас как в сорок третьем переправа:
Альмут, Саланг, Тарагунди,
И гибли за рулем "КАМАЗОВ" пацаны.

Мармоль, Панджшер и Алихель -
Там каждый камень окроплен
Твоею кровью и моей,
Немало понесли потерь,
Снимаем шапки, жмем в руках.

Живыми мы стоим сейчас
И вспоминаем, как служили,
Как чарз с тобой, браток, курили.
Еще бывали бакшиши,
Платки домой к себе везли.

Для мам готовили, любимых -
Все было так необходимо.
Тути, Бану, Хазрати-Султан -
Нет, не уснуть сегодня нам,
Нет, не уснуть...

Айбак, Саланг, Аймут
Нам тут покоя не дают,
Вновь прикрываем перевалы,
И снова смерть в горах лицом встречаем.
Бежит слеза, за ней ручей,

И грузим убиенных мы парней:
Кого на БМП, кого в машину.
И рвутся рядом снова мины...
Наибабад, Файзабад и Талукан -
Стояли гарнизоны тут и там.

Гандачашма, Кабул, Саяд -
Наш дрался доблестный, отчаянный отряд.
Зарандж, Кишим, Фарахруд, Баграм -
Там трое суток ожидали караван
Да дали всё же духам прикурить,

А артиллерия умерила их прыть.
В Рухе и Гульбахоре, Анаве,
Брат, были крепкие заставы в той поре.
И шли колонны, по дорогам мины,
Нас подрывали на фугасах,

Духи жгли бронемашины -
Да, по всему Афгану остовы стоят,
И подписи на них. Ребята - это просто ад!
Наибабад, Рустак, Шибирган, Джелалабад,
Мирбачахот, Чахиб,

Пули-Хумри, Бандар Пост,
Ну и конечно тоже Хост,
Джабаль, блин, Уссарадж,
Гиршик, Мазари-Шариф,
Хайратон и Лашкаргах...

А нам тринадцать тысяч говорят.
Не верьте их словам, и я не верю.
Фарах, Кундуз, Нахрине - я эту боль несу в себе,
И этот стих тебе я посвящу,
Тому бойцу, что был на той войне.

Бачу, ханум увижу лишь во сне,
Как "ташакур" они кричали
И молча в спины нам плевали.
Кишим, Мейнеме, Чарикар,
И выл мулла:"Аллах Акбар!"

И молвил им я: "Хуб, бача!"
Снимая автомат с плеча...
В Бану, братишка, в Бараки-Барак,
Там друг-боец, товарищ-брат,
Но лучший кореш все же автомат.

И коль заклинил, извини,
Себе на грудь свинец лови.
Хочу напомнить вам, друзья:
Все были там - вернуть нельзя,
И никого не воротить,

И ничего не изменить.
Так, видимо, задумал Бог:
Афган нам школа и урок.
Наибабад и Нангархах, Чахиб и
Ташкурган, Андхой, Акча, Ургун,

Асадабад, Джелалабад,
Кандагар, Баграм -
Везде мы лезли по горам,
Везде разбили блокпосты
И службу день и ночь несли...

Там, обливаясь снова потом,
Бредет крылатая пехота,
И поднимает кто-то роту,
Бросают снова в бой пехоту,
И "Град" ровняет там зеленку.

Куда мне деть вот эту пленку?
Я очень рад за вас за всех,
Пусть будет радость и успех.
Давайте встанем за столом,
Нальем и молча помянем...

ВАС ПОМНИМ.

Ой, афганские горы, просто чёрные скалы -
Сколько наших парней по вам прошагало.
Ну а сколько осталось в горах и в пыли?
Так мы с вами навеки года пронесли.

Мы всех помним живыми погибших ребят,
Вы в строю и поныне, только вас не поднять.
Всё отлично, братишки. Всё прекрасно у нас.
Мы напишем здесь книжки о войне и о вас.

Не забыто, что было. Как про это забыть?
Там ценили мы дружбу, не успев и пожить.
Под огнём прикрывая, выносили друзей.
Ноют старые раны: "Эй, братишка, налей!"

Не легко здесь живётся, но нам надо терпеть,
И пока сердце бьётся, надо песню допеть.
Протрубить то, что было, о себе и о вас,
И в могилу, в могилу: "Дайте, братцы, поспать!"

Ни кому не нужны здесь. Ты, как хочешь, живи.
Здесь построили бизнес на людской на крови.
И законов тут нету, только лишь своровать.
Непристойно всё это, вот и Родина-мать...

ПОМНИШЬ, БРАТ?

А помнишь, помнишь, брат? -
Так говорю я бесконечно, -
Стучится как в бою сердечко,
И не забыть нам боль потерь.

Друзей погибших не забуду,
И третий тост за тех парней
Я молча выпью, жив лишь буду.
Гляжу я фото, словно в образа,

Скатится по щеке слеза.
И ты подумал: "Не этично?"
Ты ошибаешься, дружок.
В чём ты увидел "неэтичье"?

В том, что в бою терял друзей,
Мальчишек-пацанов зелёных,
Их не родившихся детей?
Войною дом их разорённый...

И что старушка-мать опять
В надежде, что сынок вернётся...
И эта боль сидит во мне,
Тысячекратно отзовётся,

Ударит по тебе и мне,
И боль души мне не измерить.
И то, что помним мы ребят,
Я буду верить, буду верить!

Таких прекрасных пацанов
Навряд ли сыщется в округе.
Мы потеряли мужиков -
Грустить и помнить вечно буду.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ.
      
Фарах, Асадабад,
Пули-Хумри, Джелалабад,
Альмут, Маймене,
Бараки, Руха,Гардез,
Кабул, Баграм, Чахиб,

Акча, Ургун, Анава -
Нам будто кто-то подмешал отраву,
И мы хмельными стали на года.
Время прошло - вспоминаем друзей,
Что погибли в горах

Средь песка и камней.
Их назад не вернуть,
Нам о них не забыть.
Продолжали идти,
продолжаем мы жить.

Продолжаем стоять,
Продолжаем молчать,
И зажгу я свечу,
Постою, помолчу -
Пусть горит на ветру,

никогда не сгорая,
Но свечу не задуть -
Это память моя, это память, друзья,
И не сможем ее никогда обмануть,
Их уже не поднять,

Их уже не вернуть.
Мам, прости, дорогая.
Наливай, брат, стакан!
и мы вспомним Афган,
Каждый время свое.

Ты Герат, я - Газни,
Где братишки,
Друзья полегли.
Кровь на землю
Они разлили, шурави,

Шурави, шурави.
И мне горько, и нечем дышать,
Вспоминаю у гроба осевшую мать,
Поседевшую за пять минут.
Нет, друзья, не забыть,

Не уснуть, не заснуть до зари:
Вспоминаю ребят
Вновь в афганской пыли,
Шурави, шурави, шурави.
Вспоминаю, как солнце встает,

Наш отчаянный взвод и команду:
"К машинам, вперед!" Афганистан,
И мулла вновь с мечети орет,
И редел Наш отчаянный взвод -
Это все же Афган...

Сколько боли и ран нам принёс,
Что внутри нас так сильно горят
О погибших, ушедших скорбят,
И вертушки над нами парят,
Прикрывают и духов разят

Своим мощным огнем.
Тех, кто выжить там смог,
И кто лег там ничком на песок,
А кто друга укрыл и слег под холмом,
Кто был ближе со смертью знаком?

Вспоминаю Афган
Я как собственный дом,
Где друзья дорогие,
Кто был ближе в бою мне, чем брат,
Мой родной дорогой автомат...

Я вас всех не забуду,
Вспоминаю я пыль -
Вновь столбом закружит.
Вспоминаю, и слеза
По лицу пробежит,

А не плакать ведь я не могу
И сквозь слезы кричу:
"Пацаны вы мои пацаны!
Где вы, братья мои шурави?!"
Вас я помню, о вас я пою,

Снова рядом, в одном мы строю.
Вы со мною стоите,
Я вас всех обнимаю
И крепко люблю,
Но меня вы простите,

Вы простите за все:
За так поздно
Пришедший к нам борт,
За обиды и вздор!
Я теперь понимаю,

С кем был прав и не прав,
Я себя не прощаю."
Но война - это все же война,
И кому эта штука нужна?
Я не знаю.

И живу, и страдаю...
Вспомнишь ты Кандагар,
Ну а я Чарикар.
Мне так больно, друзья,
И забыть нам все это нельзя.

Пацанов помяните,
И себя, и меня
Вы простите. Эта боль:
"Почему это он,а не я?
И за что эта доля моя?"

Вы меня не судите,
Мой придет тоже срок,
Бог к себе позовет
И с меня спросит строго.
Но ему не отвечу, ему прокричу,

Что не смог я
Прикрытить тебя в этом бою.
Я от пули не бегал,
Перебежками прятал себя
И огонь вел я из-за камня.

Я на солнце стрелял,
Видел: дух тот упал.
Но тебя не сберег...
Так вот было все, Бог!
Жизнь ты мне подарил,

И таких нас немало
По дорогам Афгана прошло.
Жизнь - стекло, и так больно
Мне душу порежет.
Я живу, от себя эти мыли гоню,

Вспоминать не хочу -
Все равно вспоминаю
и себя проклинаю, себя я корю,
Сотню раз проклинаю судьбу,
И за что эта доля такая?

Ничего я понять не могу, не хочу.
Снова ночью во сне я кричу,
Я тебя прикрываю.
На всю жизнь этот бой я веду
И один за двоих я живу.

Что мне делать? Не знаю.
И знать не хочу. Я закончил... И я прокричу:
"Ну за что нам доля такая?!"
Молча встанем и чарку нальем.
Шурави, кто погиб, мы опять помянем!

БРЕД ИЛИ БЫЛЬ.
 
Ну что, налей, браток,
Мне полную вина.
Я выпью за тебя
и за себя до дна.
За русских шурави
с тобой сегодня пью
И Родине салют с тоскою отдаю.
За тех парней,
которых с Нами больше нет,
За тех парней,

С которыми не встретим мы рассвет,
И будет мать-старушка
Все так же сына ждать,
И что он не вернется,
Никак ей не понять.
Так встанем. Помолчим.
Дожили, братья, до седин,
А в памяти друзей своих храним.
Храним мы боль, тоску,
Что гоним по ночам

И говорим друзьям:
"Пароль один - Афган!"
Я многих тут пойму,
О многих я не спорю,
Но жить сейчас хочу
И жизнью не доволен.
Слова сейчас в цене
О верности и дружбе,
Сидят ловцы везде
и воду льют на уши.

Их смысл мне понятен,
Доволен сегодня тот,
Кто с властию согласен.
Согласен,
Наплевав в товарищей и друга!
Меня вы извините -
Не вашего я круга.
Во мне вся боль живет
За тех, кто там не выжил.
Хочу сказать, друзья:

"Я властью не обижен!"
Обижен за народ,
Что в голоде живет,
Обижен, не доволен,
Да нет, не обездолен.
А мы: хи-хи-ха-ха -
Зашли и посмеялись...
А помним мы о тех,
Кто здесь потерялись?
Лежат они одни,

На камни словно брошены.
Лежат они живы,
Но снегом припорошены.
Забьвением забыты,
Они еще живы.
И нами все убиты,
Для них слова пусты.
Слова для них горошины, афганцы -
Это мы... забыты... всеми брошены...
Амбиции, слова, всё наши голоса...

ДРУГУ ТИМОФЕЮ.

Посвящается прекрасному человеку Харитонову Тимофею, имениннику.

Что тебе написать? Ну, дружище?!
Что друзей ты не купишь
За огромные тыщи?

Что друзей не продашь
И в обиду не дашь?
Так к чему сей пассаж, сей пассаж?

Поздравляю тебя! Постарел...
Вот ещё один год пролетел, пролетел.
И висок твой сильней поседел, поседел.

Ну и пусть. Ну и пусть.
Ну и пусть.
Будут радости, будет и грусть.

Будет грусть.
Но года нам назад не вернуть.
Не вернуть! Не вернуть! Не вернуть!

Никогда. Никогда. Никогда
В сердце радость или беда.
И гудят вновь в ночи провода,

Как тогда, как тогда, как тогда.
В этой жизни любил и страдал,
И немало друзей потерял.

Потерял. Потерял. Потерял...
Видит Бог. Видит Бог. Видит Бог -
Их собою прикрыть ты не смог.

Ты не смог. Ты не смог. Ты не смог.
Помолчим. Постоим. Погрустим.
Другу вслед поглядим и простим.

Всё простим. Да, простим. Мы простим...
Поздравляю тебя, Тимофей!
Будь здоров ты и всех веселей!

Веселей. И вина всем налей.
Всем налей. Ничего не жалей.
Не жалей! Не жалей! Не жалей!

В небо стаю тебе журавлей.
Журавлей. Журавлей. Журавлей,
Тимофей. Тимофей. Тимофей.

КАК БЫТЬ?

Уходи, а я прикрою!
Здесь несу над головою.
Свою чашу я испил,

Свою жизнь я пожил.
Не боюсь я умирать!
Да, я грешен, вашу мать!

Пусть осудите меня,
Но Я бьюсь до сего дня,
И как будто окружен,

Но пока вот не сражен.
Бой веду давно один,
Везде - барин, господин.

Всем кланяться надо в ноги
И стоять тут, у дороги.
Не хочу! Всё! Надоело!

Кровь горячая вскипела.
Забурлило всё внутри!
Кто мы, братцы-шурави?!

Встал я в рост, пошёл с гранатой
В кабинет к начальнику пузату.
Вытянул чеку и сказал ему:"Ку-ку!"

Почему так скучно, братцы,
Что мне хочеться взорваться,
Подорвать себя и гада?!

Может, в этом есть награда?
Гадов много!
Я один!

Что мне делать, господин?
Кануть в лету и уйти?
Ворога с собой вести?

Жопу мыть? Нет,
Я не стану!
Лучше я тебя достану!

Что мне делать?!
Что терять?!
Буду молча умирать...

Хрен вам в зубы,
Суки, всем,
Раз так много здесь проблем.

Нет, не сдался, не сдаюсь,
А как вы, живу, ....сь (смеюсь).
Больно, братцы, трудно жить,

Но борюсь ещё за жизнь.
Ты не бойся, брат, прикрою,
Здесь несу над головою.

Уходи, а я остался,
Видно, в жизни потерялся.
Нет! Не сдался! Надоело!

Кровь горячая вскипела.
Уходи!!!
А я прикрыл...

Жизнь когда-то я любил,
Я любил и всё прощал,
Но, наверное, устал.

ЗАНОЗА.

Боль в груди
как заноза сидит,
Все шевелится,
Ночью не спит.
Это память Афгана.
Уезжая, прощались друзья.
Крепко их обнимая,
Говорили, что все хорошо,

Что придем,
Что вернемся домой
И о встрече в Союзе...
Кто же знал, что так будет?
Только время прошло,
Безвозвратно ушло.
Нашей встречи не будет.
Кто-то пал там в бою,

Кто-то сел на иглу,
А кто спился в Союзе.
И собраться всем вместе нельзя,
Глянуть честно друг другу в глаза.
Развела нас страна, и не те времена.
Кто-то, может, забылся.
Все мы разными стали,
Ведь годы идут,

Но мы помним Афган
И все тот же маршрут
По горам и по скалам,
Где погибло немало.
Не забыть, закрываю глаза,
Набежит под ресничку слеза.
Не забыть. Не забыть никогда.
И ты вспомнишь тот бой,
 
Когда друг дорогой
Все отдал за тебя.
И не наша вина, так случилось, друзья.
И слеза вновь бежит.
Но не прячу ее, это не стыд,
Это память моя.
Это память, друзья.
Даже ночью не спит...

Выжить я только чудом там смог.
Или друг мой мне в этом помог, или Бог?
Но пришел и мой срок,
Курс мой лег на восток.
И мы вместе с друзьями ушли.
Помню лица в афганской пыли...
Мне друзей не забыть,
Ни за что не купить.

Я их помню такими,
Пацанами моими.
Соберемся, быть может, друзья,
И обнимем друг друга -
Иначе нельзя.
Сядем, вспомним.
Посмеемся. Поплачем.
Ну а как же иначе?

СОН ИЛИ ЯВЬ?

Пацаны, забыл я даты.
Может, был с утра поддатый?
Помню, двадцать лет прошло.
Неужели пронесло?

Двадцать лет! А пролетели!
Помнишь, на броне сидели?
Помнишь? Пыль! Жара!
Душара, гад! Взял я крепче автомат.

Вот ханумка пробежала,
Взгляд вспорхнул с-под покрывала.
А жара - хлебнул воды.
Где, смотрю, там пацаны?

Вдоль дороги по дуканам
Что-то тащат из карманов.
А пайсы всего кам-кам,
Много ль надо пацанам?

Им "Коммандо" прикупить
Да платки мамцам купить -
Закупить всего немного.
Эй, дуканщик, очень много

Ломишь с русских пацанов.
Не уедут без штанов,
Тут хохлы - они насядут,
Вместе на уши присядут.

Так залепят - не горюй,
А не то получишь ... (ничего не получишь.)
Ладно, слушай, не жидись,
Все ведь будет зашибись.

А зажмешь, сейчас уйдем
И к тебе мы не зайдем.
Что, готов ты уступить,
Бакшишей нам подарить?

Деньги в руки - вот товар.
Дух с нас снял и свой навар.
Ручки дал на память нам,
Улыбнулся пацанам:

"Приходите, будем рады,
И не надо нам награды.
И всё готовы мы продать,
Только русскому отдать.

По обкурке или как?
Не утащат здесь в кишлак."
И выходят из дукана,
Тащут в куртках и карманах.

Все довольные такие,
Все ребята удалые.
Погрузились на броню -
И в родную сторону.

Покатили мы на базу,
Ждем мы дембеля, приказа.
Двадцать лет назад все было
И куда-то, други, сплыло.

И куда-то, что и все,
Без возврата все ушло.
Двадцать лет прошло - не верю,
Тихо в дом закрою двери.

Вспомню, молча посижу
И друзей я помяну.
Там дружили и любили,
В рейды, братцы, мы ходили,

А сейчас живем никак,
И достал Нас тут бардак.
Ладно, пацаны, прощайте,
Без меня вы не скучайте!

ПРИВЕТИК.

Брат лихой, тебе привет!
Вот в окно пробился свет,
Осветил он всю округу,
Передал привет он другу.

Мы с тобою, корефан,
Пропахали весь Афган,
Кто на брюхе, кто ползком,
А кто раком и бочком.

Воевали мы не плохо -
Друг Серега, кореш Леха.
Ты все знаешь, корефан,
Водки мне налей сто грамм...

Ты налей. Я поклонюсь.
За здоровье помолюсь,
За тебя и за друзей,
За отцов и матерей.

Ожидали нас, детей,
Ожидая нас с войны,
Там погибли пацаны.
Встанем, брат, давай с тобою,

Третий тост мы выпьем стоя. Помолчим.
Ты извини, не на поминки пришли.
Так случилось-получилось,
В Нас стреляли - так сложилось.

Кто-то выжил, кто-то нет,
От афганцев всех привет.
Все мы помним, брат лихой,
Этот стих сегодня твой.

Я его пять дней писал
И не ел я, и не спал.
Извини, вдруг что не так.
Может, в чем-то кавардак?

От души написан он,
Значит, он в тебя влюблен...
Я закончил. Все. Пока.
Поднята вверх моя рука.

ЗАЧЕМ?

Тропа за тропою. Гора за горою.
О, мама родная, увижусь с тобою?
Вот пуля летит, она воздух разрежет,
И мысли о доме все реже и реже...

Чалма, басмачи, дувал, пулемет.
Я смерти смотрел не раз уже в рот.
Открыто смотрел на нее, не моргал,
А время летело, редел календарь.

Мы вышли из боя. Вернулись домой.
Но снова в бою я. Андрюха, прикрой!
Но нету Андрюхи, погиб он в бою.
А кто же прикроет, один я стою?

Эй, друг, брат-афганец, приди же скорей!
Укрой ты меня от людей, от людей.
Так трудно сегодня нам жить и дышать,
А павших друзей нам уже не поднять.

И нет автомата, и нечем стрелять.
Зачем мы вернулись?
Зачем мы пришли?
Да лучше б остались в афганской пыли!

Там гибли ребята. Тут гибнут сейчас.
И Родина-мать нам подачку подаст.
Подаст, подсластит нам пилюлю опять.
Ах, Родина-мать! Ах, ты, Родина! Мать!

КРЫСЫ.

Ханкалинские штабные, хорошо сидится вам?
Рассовали ваши папы вас по тёпленьким местам.
Борщечку да каши с хлебом - здесь от пуза всё едим.
Ханкалинские штабные, под кондёром посидим.

Вот прикол! Никто не скажет, что ты тут не воевал.
Смсками из штаба самолёты там сбивал.
Пот и кровь вам не знакомы, вам всё это ни к чему.
Продаёте вы медали и чихали на войну.

А пацан, что прикрывая, спас тогда своих друзей,
Он сегодня без медали, хорошо хоть уцелел.
И сейчас его награду носит кто-то на себе.
Этот кто-то, как-то, где-то, что-то слышал о войне.

Не понять за деньги, братец, не пристало и носить.
Не напомнит о ребятах, не пришлось ему прикрыть.
Там где злые пули-мухи били точно и на взлёт,
Где братишка захлебнулся, кровь по жилам не течёт.

Видно вам, стальные крысы, в жизни много не понять.
Ханкалинские штабисты, проклинаем, вашу мать!
Вы зачем на свет родились? Для чего живёте вы?
Вы ведь даже не мужчины, а вы просто сосунки!

МОРПЕХ.

Кому чеченская война,
Кому война и мать родна?
Сейчас, ребята, расскажу
Я вам историю одну.
Вообще история такая:
Была бригадка там лихая,
Она стояла, высоту
и пост в горах держала.
Внизу дорога, перевал
И мост, наверное, стоял.
И пост задачу выполнял,
Окопан, как положен, был,
Морпеха было 40 рыл.
Летеха наш морской был котик,
Прямой мужик был,
Словно дротик, и были мы
Подстать ему, послали с ним нас на войну.
Все с чувством долга,
С расстановкой. Тащили службу
Борзо, ловко.

Смотрели транспорт, жизнь шла.
Но вот однажды понесла.
А был у нас один приказ:
ФСБ всегда в курсах держать.
А ФСБ уже решало,
Кого пускать и не пускать.
Да ладно, все, ребят, свои,
Уж право не чеченцы мы.
Вот ночью будят лейтенанта:
Прут буром чехи, словно танки.
Он вышел.
Осмотрел. В колонне духи
Довольные, и пруться, суки.
И, повинуясь он приказу,
Связался тихо, скромно с базой.
Ответ был краток:"
"Пропустить. И не грубить, и не хамить."
Едрит их мать, хреново жить.
Решил на это он забить
И долго он не стал тужить.

Пошел он спать.
Ведь завтра рано
Всем вставать, и лег
Со вздохом на кровать.
Второй вот день
К концу подходит. Летеха
Грустный ходит, бродит.
Чего-то ждет, не говорит.
Сердечко, видимо, болит.
Вот сгинул день,
И ночь настала,
И звезды в небе зажигала.
И вот в часа быть два,
А, может, три летеху вновь
Беги, буди.
Идет колонна, снова духи.
Глядят сподлобья эти суки.
Ну, делать нечего, опять
Идти и надо связь качать.
За беспредел здесь отвечать.

Тангенту шеф мой в руки взял.
Не то пропел иль зарычал:
"Девятка, троечке ответь!"
Летеха начал свою речь.
Все зашипело. Закряхтело.
В эфир все с треском
Полетело, и слышно было:
"Пропустить. И не грубить, и не хамить."
Ну пропустили - хрен, блин, с вами.
Ах, вы смеетесь? Не над нами.
Да ладно, пусть последний
Посмеется. Морпех так просто не сдается.
И лейтенант пошел вновь спать.
Залез он молча на кровать.
А кошки на душе скребут
И спать спокойно не дают.
На сто вопросов один ответ:
Нас предают! Другого нет.
Не спится. Вышел. Встал.
Вопрос ему солдат задал:

"Ведь это духи. Мы не видим?"
И стал ему вопрос обиден.
Пришли мы в этот край опять,
что б свою Родину спасать.
Нет так все дальше не пойдет!
С морпехом номер не пройдет!
Все вертится вокруг,
И солнце всходит и уходит.
Летеха наш все колобродит.
То там кого-то отчитал.
Глядишь, кому-то в ухо дал.
И служба, вроде бы, идет,
И снова вечер настает.
Сижу на связи, слушаю эфир.
Как тесен мир. Как хрупок мир.
В уматину входит командир:
"Что, бдишь? Сидишь?
Не спишь? Ну, молодец!
Дай автомат!" Я дал.
Он засмеялся и сказал:

"Патрон ты в ствол мне досылай и
Посмелее направляй.
Держи рукой, но не зевай!"
Я сделал, как старшой сказал.
А он на спуск чуток нажал.
И рация моя затрепетала.
На пол из глины вдруг упала.
Старшой отдал мой автомат
И повернулся он назад.
Но напоследок он спросил,
Как будто с кем-то говорил:
"Связь есть?" Откуда? Нет!
Так значит духам всем привет!
Часа наверно в три, не начало светать,
Летеху будим мы опять.
Колонна снова подошла,
Ее тормозят у поста.
Что? Где? И как?
Идет базар. Не пускаем караван.
И духи в панике опять

Давай галдеть и приставать.
Хотели денег нам давать.
Приказ им дан: "По тормозам!"
Но чехи дали по газам.
Нет! Хрен вам!
Получите вы!
Свинец разбил их в лохмуты.
Мы вниз спустились,
Давай шмонать.
Машины стали открывать. О, Боже!
Спальники, английские винтовки, бинокли.
Обмундирование, мины и кроссовки.
Все это было для войны.
Что пригодилось, взяли пацаны.
Машины в пропасть.
Был приказ.
Какая разница для нас.
Все, что забрали.
Наверх мы затащили,
И были мы немножко в мыле.

Кто дальше лег вновь похрапеть,
Кто сел за жизнь потарахтеть,
А кто на пост пошел опять,
Стал обстановку наблюдать.
Вновь день прополз и день прошел.
Кто в караул,
А кто в дозор. Менялись.
Снова жизнь шла.
И уж бежала и несла.
И снова ночка подошла.
Все разбрелись и улеглись.
Без связи?
Знаешь, зашибись.
И снова ночь.
Опять колонна.
И слепят фары нас с подъема:
"Стоять! Стреляю!"
Буром прут!
Мы остановим ваш маршрут.
И мы запели в голоса,

Утес "запел": та-та-та-та!
И мы пропели, как лягушки:
"Тук-тук-тук-тук! Ну словно мушки.
Разрывы. Всполохи в ночи.
Вы что хотели, басмачи?
Вот первый ЗИЛ, он в гору ткнулся.
Второй хотел, но крутанулся.
Он первый обойти хотел,
Вован легонечко задел.
На духов долго не глядел,
Нажал курок - чувак готов.
Уйти хотел, но бой суров.
И третья машина уходит
На пробитых шинах.
От нас далеко не уйдешь, из БМПшки
Пушкой бьешь.
И первый рядом с ЗИЛом лег.
Второй был точен, в нем прилег.
ЗИЛок проехал метров пять
И загорелся, твою мать!

Пожар не стали мы тушить,
И духов нам не хоронить.
Я автомат взял за цевье,
Спустился вниз: "Ох, ё-моё!"
Почти что черная икра
В припасах тех, братва, была!
Таких припасов я не ел.
Ну, я в натуре обалдел.
Мы сняли полный урожай.
Теперь вот в пропасть все толкай.
Все вниз упало, посмотрели,
Но почему-то не горели.
И кайфа, вроде, никакого.
Давай базуку для прикола.
Как жиганули по ЗИЛам -
И разгорелось пламя там.
Так любо было посмотреть,
Но надоело нам глазеть.
Пошли назад мы сны смотреть.
Вот рано утром прилетают

К нам вертушки. Начальство.
Десантура. Пушки.
Летеха он ко мне зашел и говорит
Такой прикол:
"Ты говори, что шла колонна
И с боем прорывалась до кордона.
Связь не успели прокачать.
Попали в рацию! Их мать!"
Все понял я, ведь не дурак.
Летеху мы не станем подставлять.
Наш командир,
Его мы уважаем и одного
Мы не бросаем.
Я пробежал по пацанам,
Что говорить, и им сказал.
Нам дали рацию новье.
Сидим. Молчим. Ох, ё-моё!
Ребята-десанты спросили:
"Вы что пятнадцать дней пробыли?"
Мы рассказали, что и как,

Где и откуда западляк.
"Забьем козлов!" - их клич пошел.
Война, ребята, не прикол.
Идет война, и льется кровь,
Так разорвем сейчас скотов!
Их успокоили немного,
Сказали: "Вот дорога.
Что не по вам, -  не пропускайте.
Голов своих не напрягайте!"
На том решили, разошлись.
Ништяк потерли мы за жизнь.
Мы снялись и ушли оттуда,
Но век я сук не позабуду,
Что предавали нас везде,
Бросали нас они в беде.
Вот вам история одна.
Вот вам чеченская война.
Кто правдой, честью там служил.
Кто предавал и в спины бил...
Вот и пойми, кто был за нас?
И нашу жизнь, и нашу власть...

НЕ СТРЕЛЯЙТЕ!

Не стреляйте! Прошу, не стреляйте!
Журавлей, что летят, почитайте.
Это братья мои пролетят,
Воротиться домой поспешат.

Всем, погибшим в Чечне и Афгане,
Это память! Вечная память!
Пролетая над Волгой и Доном,
Над Кубанью, до боли знакомой.

Над Кавказом, Днепром и Уралом -
Там немало гробов побывало.
Помяните ушедшие души -
Я прощальный их крик не нарушу.

Всех прошу: «Мужики! Не стреляйте!»
Тишиною парней поминайте,
Кто погиб и в Чечне, и в Афгане,
Память! Память! Вечная память!

Катилось  беленькое  солнце
Сияла  бликами  война
И  оживали  снова  горы
Играли  вспышками  огня

Но  автомат  разрезал  горы
Прицел  поспешно  наводил.
Из  уст  неслися  всем  проклятья
Кто  хаос  посылать  спешил.

Вгрызались  в  горы  неприменно
Сливались  с  матушкой  землёй
И  отвечали  неприменно
Ведя  непримиримый  бой

Летели  пули  и  осколки
Не  просто  голову  поднять
Парила  смерть  над  нами  рядом
Кого  возьмёт  к  себе  опять?

Её  совсем  мы  не  боялись
Привыкли  братец  ко  всему
Не  редко  парни  погибали.
Как  в  сорок  третьем  на  бегу.

Скатилось  беленькое  солнце
Играла  бликами  луна
Погиб  солдат  первостатейный,
А  с  ним  товарищ  старшина.

Давайте  встанем, выпьем  водки
И  помянём  лихих  парней
Порой  летят  они  над  нами
Печальным  клином  журавлей.

ДЫМ-ПЛАМЯ-БОЙ.

В дым-пламя-бой за пацанов без промедления вступали.
Таков закон был на войне, его с тобой не выбирали.
Мы не умели ничего и убивали, как учили,
Но просто жили и легко, и по гражданке все тужили.

Писали матерям домой: "В боях бываем крайне редко.
Всё смотрим фильмы про войну, и не воюет здесь разведка.
Всем строим бани, гаражи, бараки, парки и  сараи."
Вчера забили караван - об этом мама не узнает...

Так спи спокойно, жди меня, и на гражданку сын вернётся.
Душман коварен и хитёр, но моё сердце гулко бьётся.
Не оборвётся жизни нить, стропою связанная лента.
Мы продолжаем здесь служить, но жизнь совсем не кинолента.

И завтра здесь иль где-то там взорвётся кто-то на растяжке.
А, может быть, неравный бой, и пацанам придётся тяжко.
Но шли вперёд, не видя смерть, мы с нею часто толковали.
Погибших пацанов домой здесь "грузом 200" отправляли.

В дым-пламя-бой за мужиков без промедления вступали.
Таков закон был на  войне, его с тобой не выбирали.
Мы не умели ничего и убивали, как учили,
Но просто жили и легко, и по Союзу всё тужили.

БРОДЯГАМ.

РД, патроны и сухпай.
Братишка, только не зевай!
В прицеле часто ты снуёшь,
В засаду точно попадёшь.

Афганистан! Асадабад и вывод войск.
Блокпост, десант и Царандой.
Гардез, Руха, Тарагунди.
Колонны по-тихонечку пошли.

Бача, ханум, кальян, бакшиш,
Дуканы, шмотки и гашишь -
Что хочешь, можешь здесь найти,
В рассрочку смерть приобрести.

Афганистан! Кабул и вывод войск.
Блокпост, десант и Царандой.
Джелалабад, Анава и Газни.
Геройски дрались мужики!

Платки, кассеты, "мыльницы" с собой.
Бежит колонна, едут все домой.
Не расслабляться только, мужики,
Тогда живые будем мы!

Афганистан! Саланг и Хайратон,
Кундуз, Джабаль, Мармоль.
И  каждый  знает, что  прошёл,
Но кто-то смерть в горах нашёл.

Их неустанно будем помнить мы,
Парней, что жизни отдали свои.
Спасли и защитили всех собой,
И третий тост мы пьём за упокой.

Афганистан! Союз уже давно.
В стаканах плещется вино.
Кабул, Баграм, Панджшер, Пули-Хумри.
Бродяга, всё с тобой прошли.

* Царандой - афганская  милиция.
* Мыльница - однокассетный  магнитофон.
* Дукан - магазин.
* Саланг - перевал.
* Мармоль, Панджшер - ущелья.
* Кабул, Хайратон,Гульбахор, Кундуз, Баграм, Джабаль, Анава, Газни, Джелалабад, Гардез, Руха, Пули-Хумри - города.

ВСПОМНИМ, КАК БЫЛО.

Пыль и песок, земля и пот
Нам залетали часто в рот.
И стон войны нам всем знаком,
Был далеко родимый дом!

Как бил когда-то пулемёт,
Нас время беспощадно бьёт.
И обжигает всё больней
По тысячям других парней,

Которых рядом с нами нет.
Наступит вечер, гасишь свет
И вспоминаешь всё опять.
Скрипит перо, не хочет спать.

Но людям надо рассказать,
Как было, братец, шли бои.
Как гибли парни-шурави,
Забыть не сможешь никогда.

И гонит в жилах кровь-вода,
Испепеляет на корню,
И окунусь опять в войну,
И возвращаюсь на войну...

Пиши, братишка, пусть перо
Не опускается твоё.
И время неподвластно врать.
Пришла пора! Давай писать!

ШАЛОПАЙ.

Он был  шалопаем,
Стрелял из рогатки,
И бабки твердили,
Что мальчик он гадкий.

Он дрался, ругался
И даже курил,
Мальчишкой простым,
Забиякой он был.

Повестка пришла 
Из военкомата, однако,
И сразу мальчишку
Призвали в солдаты.

Побрили, подстригли,
Доставили в часть.
Подъёмы с утра -
Трудно ужасно.

Тяжёл и не лёгок
Десантников труд.
Терпение, вера 
Всё перетрут.

Учились стрелять
И бегать, что волки,
Найти, обнаружить
Хоть в стоге иголку

И тенью ходить,
Чтоб навряд ли нашли...
Умело друзья
Следы замели.

Афган, склоны гор
Безжизненны, вроде,
Но группа бредёт,
Дозоры проводят.

А пот, как зараза,
Всё щиплет глаза.
Песочка промокла -
Терпите, друзья.

Подъёмы и спуски -
Привычное дело.
Устало всё тело
Давно до предела,

Но надо терпеть
И двигаться всем,
Иначе для группы
Немало проблем...

Привал! И на днёвку
Под солнцем палящим...
Не бросило б блики
Оружие наше!

А ночью опять
Седлаем мы тропы -
По ним караван
Обязан протопать...

Забьём, как обычно,
И ждём до зари.
Вертушки - на помощь
Придут шурави!

И вот один бой -
Он самый тяжёлый.
И тот шалопай,
Что твердили со школы, -

Он грудью своей
Командира прикрыл,
Посмертно Героя
Звезду получил.

Бесстрашно сражались
В бою том ребята,
И духи разбиты,
Но нету солдата,

Того шалопая,
А слёзы текут -
Героем Союза
Его назовут...

Он был хулиганом,
Стрелял из рогатки,
И маме, и папе
Твердили, что гадкий,

Но стал он Героем
Великой страны!
Преклоним колено
За вас, пацаны!

Благодарю автора, Игоря Сокало, за участие в нашем проекте.

Страница Игоря Сокало на форуме "Автомат и гитара"



Rambler's Top100