О чем думает «саперная лопатка» ?

( Афганский опыт : песни, стихи, проза )

В один из дней жаркого лета восемьдесят девятого, когда на Съезде народных депутатов кипели отчаянные дебаты о грузинских событиях, а солдат и академик спорили об Афганистане, мы гуляли по Свердловску с прозаиком Александром Иванченко и вышли к месту, где еще несколько лет назад стоял дом инженера Ипатьева. И как - то, видимо, соотнеся съездовские дебаты и здешний расстрел в июле 1918 года, Александр медленно произнес : «О чем думает голова, пробитая саперной лопаткой, вот о чем надо писать…» С тех пор – зайдет ли речь о Грузии или об Афганистане – я неизменно вспоминаю эту фразу. В ней, на мой взгляд, скрыто главное противоречие «новой военной литературы». В одном журнале прозвучал такой примерно вопрос : «Ждать ли нам великих произведений о войне в Афганистане ? Мне такой подход кажется потребительским, что ли, слишком утилитарным, в той мере, в какой возможно называть утилитарными гипотетические эстетические приобретения. Говорить об этом как бы рано и как бы некстати : слишком близок еще запах крови и слишком много этических проблем поставила перед нами девятилетняя «спрятанная война». Именно этические проблемы требуют теперь обсуждения и разрешения еще и потому, что проблема вины ( вины «винтика» и вины руководства, вины «саперной лопатки» и вины руки, поднимавшей эту лопатку ) остается едва ли не самой больной точкой наших литературных, исторических и социологических споров. И сегодня, учитывая сугубую взрывочреватость материала, помня, что академик, поплатившийся за выступления против ввода войск, оказался из – за одного неосторожного слова «врагом» воинов – интернационалистов, помня о том, какое жестокое отношение к «афганцам» можно встретить сегодня в обществе ( два схожих примера в повести Сергея Дышева «Да воздастся» директор ресторана бросает официантке – «Афганцы» эти злы как псы…»; в рассказе Олега Хандуся «Он был мой самый лучший друг» буфетчица говорит : «Он вроде как служил в Афганистане…Иногда я его боюсь – такой убить может» ) Помня обо всем этом можно, наверное, и нужно в рассуждениях этическое и эстетическое «развести», пусть не слишком ; не забывая об их общей природе, но развести, говорить по возможности отдельно, дабы дополнительно не запутывать и без того сложный вопрос. Тем более что и сама этическая проблема дробится в моем понимании на два плана. Есть по крайней мере две точки зрения : одна – нашего общества, жестоко пострадавшего на чужой войне, другая – это общечеловеческие приоритеты, моральные абсолюты, для которых равновелика цена жизни душмана и советского паренька. Жизни обоих бесценны. Вот об этом я и попытаюсь говорить, анализируя произведения поэтов – «афганцев». С первым планом проще ( не менее сильно, но проще ) . Очевидно, что общество должно дать «афганцам» и десяткам тысяч осиротевших матерей и детей все, что оно дать способно. Разумеется, совершенно однозначен вопрос об отношении, скажем, к волоките, возникающей при обеспечении «афганских» госпиталей оборудованием, или к нашей отечественной дури : когда, например, солдат оказывается обязанным расплачиваться ( !) за утерянное в боях оружие. Съезд народных депутатов объявил амнистию всем, кто совершил, воюя в Афганистане, преступления, наказания за которые предусмотрены нашим законодательством. Недавно я говорил с одним «афганцем», который не был согласен с этим решением : «Ты не знаешь, что там было. Там делалось такое, что прощать нельзя». Но я не знаю и другого, ежеминутной смертельной опасности, свиста пуль, жажды в пустыне, изуродованных тел друзей. Мы – общество – этого не знаем. Мы не испытывали таких ударов, чтобы решать из своих мирных квартир и кабинетов, кто, насколько, как и почему преступил закон ? «Вас здесь не стояло» – об этих словах Ахматовой вспоминает Наталия Ильина; так Анна Андреевна ответила на признание Ильиной о том, что она поддержала, по неведению, известное злобное постановление…Нас там не стояло – нам трудно судить тех, кто там не был. (…) В одном из стихотворений Александра Карпенко ( сборник «Разговоры со смертью». «Молодая гвардия», 1989 ) афганский – дружественный – комбат говорит : -…Где – то там, у душманов, воюет мой брат. Завтра встречу я, может быть, брата. Чует сердце, он в эти подался края. Он, конечно, не прав, только все же… Не прощу себе я, если пуля моя Эту жалкую жизнь уничтожит. Здесь, кажется, речь идет о прямой смертельной вражде. И. однако, такие слова. Значит ли это, что история все же чему – то учит и даже на кровавой войне возможен такой этический посыл : кровные связи это кровные связи, несмотря на…Несмотря ни на что. Простая формула, в отрицании которой погибли Тарас Бульба и Павлик Морозов, - они ушли из жизни с несчастными душами : запятнанными кровью родных и не успевшими принять очищение…Скажу, впрочем, забегая вперед, что процитированные строки, к сожалению, не показались мне характерными для Карпенко. ( …) Вот ситуация – и кто в ней виноват ? Неужели не тот, кто отдавал приказ ? Если Родина приказ Вдруг отдаст нам необычный, Как и в прошлом, есть у нас Опыт службы заграничной. Эта и несколько следующих цитат – из песен, собранных Петром Ткаченко; из тех песен, что действительно пели наши солдаты. Отношение «саперной лопатки» к поднявшей ее руке ? В соседних ( сборник «Когда поют солдаты», «Молодая гвардия», 1988 ) песнях плач по погибшим товарищам, а тут чуть ли не восславление тех сил, что послали погибать. И…готовность бить других. При всей боязни неосторожного слова трудно дать к этим строкам другой комментарий, кроме как : в них вполне отчетливо зафиксирован тот тип мышления, что, будучи перенесенным в плоскость политических решений, становится «имперским», а также – увы – тип массового сознания, позволяющего существовать и процветать имперским амбициям. «Раз надо Родине, мне надо» - немудреная, но до предела четкая формула Николая Кирженко. Нет, я не отказываюсь от своих слов о том, то не собираюсь судить. Авторы этих песен – дети нашей системы, представители нашего общества. Конечно, они не могут быть свободными от наших всеобщих заморочек. Они в конце концов именно что «дети»: молодые ребята, которых окунули в войну не откуда – нибудь, а из объятий нашей насквозь проидеологизированной системы воспитания и образования. Они – это мы. И все же : социальные и исторические причины перекосов сознания не отменяют их объективно зловещего смысла. В горах у нас один закон, один завет : Коли – руби душманского бродягу. И если не поймаешь в грудь свинец, Медаль на грудь получишь за отвагу. Исполним с честью Родины наказ, Ведь мы солдаты, гвардии отряд. Или песня, под названием «Афганская», по утверждению Петра Ткаченко, «по праву считающаяся своеобразным гимном среди песен этого цикла» Бой гремел в окрестностях Кабула, Ночь светилась всплесками огня – Не сломало нас и не согнуло, Видно, люди крепче, чем броня. Дипломаты мы не по призванью, Нам милей братишка – автомат, Четкие команды приказанья И в кармане парочка гранат…

Продолжение сдедует...

На следующую страницу...